Дора Коуст - Я тебя хочу

Владимир стоял там.

Стоял…

А маленькая девочка, что скрывалась внутри меня, хотела, чтобы ее остановили.

Такси вызывала совсем на другой адрес, чтобы не тереться у ворот и не мозолить никому глаза. Предательские слезы стекали по щекам. Возможно, сейчас я совершила свою самую большую ошибку, глупость, за которую буду расплачиваться, но пути назад уже не было.

За такси расплачивалась Маришка, встретившая меня у подъезда. Увидев подругу, я не смогла совладать с собой и глупо разрыдалась, уткнувшись носом в плечо подруги.

Конечно, полностью я рассказать ей всего не могла, но и то, что говорила, за связную речь принять было трудно. Выплакавшись, несколько раз скидывала звонки от мамы, потому что спокойно беседовать с ней сейчас не могла. Меня разрывали эмоции, затапливала боль, в которой я целиком и полностью была виновата сама.

И вот вроде бы понимаешь, что поступить так было нужно, правильно, но отчего же так трудно дышать?

Напившись успокоительного, провалилась в сон, разместившись на жестком диване. Маришка ушла на очередную подработку, оставив запасные ключи, а мне снилась какая-то белиберда, от которой потом болела голова. Проснулась уже поздним вечером. В квартире царила темнота, за окном тоже, а у меня даже мысли не возникло включить свет.

Не ела, не пила. Сидела на подоконнике и смотрела в окно, наблюдая за тем, как идет дождь. Крупные капли падали на отлив, омывали никогда не засыпающую столицу. Вертела в руках телефон. Чего ждала?

Глупо ждать звонка или сообщения от человека, которого сама вычеркнула из своей жизни, но я ждала. Ждала до тех пор, пока невыносимо не захотелось кофе. Порыскав в Маришкиных шкафах, нашла только пустую банку, в которой хранилась заначка.

Пришлось собираться в магазин. Слава богу, здесь были и моя одежда, и обувь. Накинув куртку, обула привычные кроссовки и отправилась в ближайший супермаркет, что работал круглосуточно. Покупки не заняли много времени. Возвращалась той же дорогой — самой короткой, да только у подъезда меня ждал сюрприз.

— Ольга? — окликнул меня незнакомый мужчина, выкидывая в ближайшие кусты недокуренную сигарету.

— Мы знакомы? — нахмурилась я, на всякий случай крепче прижимая к себе свою сумку.

— Это она, — кивнул он кому-то за моей спиной.

Я даже закричать не успела. Пакет с продуктами упал на асфальт, бутылка с лимонадом, судя по звукам, разбилась, но меня это волновало в последнюю очередь. Меня насильно тащили в ближайшую машину, дверца которой открылась словно по заказу.

В темный салон меня буквально впихнули. Хотела юркнуть через вторую дверь, но она оказалась заперта. Да и острое лезвие, приставленное к моей шее, не давало вариантов для маневров.

— Сиди тихо, — рявкнул бугай, пока его друзья занимали места в авто.

— Что вам нужно от меня? У меня ничего нет! — возмутилась я, а сердце подступило к самому горлу.

— У тебя нет, а у твоего жениха очень даже есть, — обернулся к нам водитель, пронзая меня неприятным, каким-то мерзким взглядом, хотя его лицо и оставалось совершенно спокойным.

— У какого из двух? — спросила машинально, скорее со страху.

— Даже так? — ухмыльнулся тип с бесцветными глазами. — У торговца оружием. А теперь тебе стоит немного поспать.

И это было последнее, что я услышала. Нож от моего горла убрали, но я все еще успела почувствовать укол. На языке появился сладковатый привкус. Сознание было ясным, дернуться я успела, но на этом все.

Сбежала, Оля?

Молодец!

Только искать тебя теперь навряд ли кто-то станет.

Проснулась легко. Просто открыла глаза и уставилась в белый натяжной потолок. Голова была ясной — я всегда легко отходила от анестезии. Помнила, что речь моя обычно еще некоторое время была невнятной, заторможенной, но в остальном ощущала себя превосходно.

Превосходно для похищенной, которую пристегнули наручниками к спинке кровати. Что примечательно, закована была только одна рука, но мне и этого хватило с лихвой. Кисть затекла, поэтому пришлось сесть, но почти сразу же я вернулась в исходную позицию.

Просто потому, что за закрытой дверью чужой спальни, в которой я находилась, раздались шаги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дверь приоткрылась тихо, едва слышно. Сквозь опущенные веки могла мало что рассмотреть. В проем просунулась чья-то лохматая голова. Мужчина осмотрелся, задержал взгляд на мне, но снова скрылся за дверью.

Страх скручивал, пронзал спину ледяными иглами, но впадать в панику было самым глупым, что я могла сделать на данный момент. Меня никто не спасет. Никто не знает, что я здесь. Маришка забьет тревогу лишь утром, когда вернется с работы, но и то не факт. Ведь она может подумать, что я снова в особняке у братьев, а братья…

Даже если похитители свяжутся с ними и предложат обмен — не ясно на что, — Миша не побежит за мной, теряя тапки, а Владимир…

Если бы я действительно была ему нужна, он бы остановил меня еще тогда, когда получил вместе с завтраком мою записку. А раз не остановил, то и помощи от него можно не ждать. Получается, я могла надеяться только на себя.

Что и собиралась делать.

Некоторое время я еще лежала, притворяясь спящей. Вздрагивала от каждого шороха, от каждого звука, что раздавался за дверью. Ждала, пока установится тишина. Та тишина, что бывает лишь ночью, когда все вокруг спят. Когда и происходит все самое тайное. То, что никто не должен увидеть.

Мой отец всегда отличался своеобразными взглядами на воспитание. Возможно, сказывалась армия и дальнейшая служба. Не знаю, но когда мне было пять и я — неугомонная, громкая — бегала по квартире по выходным, мы частенько играли в игру, которая в дальнейшем переросла в нечто большее.

Отец учил меня быть солдатом. Завязывал мне ноги и руки разными узлами и предлагал попробовать выпутаться. Отжималась, приседала, нарезала круги по гостиной, перетаскивала книжки и держала на вытянутых руках подушку. Мне нравилась такая игра, но однажды отец показал мне, как можно выпутаться из наручников при помощи скрепки.

Естественно, в детстве он этому меня так и не научил, но позже, когда мне было четырнадцать или пятнадцать, я загорелась идеей научиться избавляться от наручников и сделать отцу сюрприз. Мой сюрприз закончился моим воем и поездкой в травмпункт, потому что с дури я выбила себе большой палец, наслушавшись подсказок от друзей. Больше я к этой идее не возвращалась, но тем не менее знала, что скрепкой открыть наручник можно. Оставалось найти эту самую скрепку…

В спальне, в которой я лежала, имелся самый минимум мебели. Кровать, две тумбочки и шкаф. Вообще создавалось впечатление, что мы находимся не в жилом доме. Не было уюта, ощущения обжитости, несмотря на настенное бра, что тускло освещало комнату. Под этим подрагивающим светом было трудно разглядеть что-либо, но я не унывала.