Дора Коуст - Я тебя хочу

Порылась в пустой тумбочке, заглянула под кровать и даже осмотрела батарею. Дальше просто не дотягивалась, а двигать кровать — это создавать лишний шум. Пришлось осматривать себя в поисках подходящей железки, но ни на джинсах, ни на кофте с курткой ничего не нашлось. В волосах заколок тоже не имелось. Отчаяние прорывалось наружу, затапливало сознание, пока я не потянулась к серьге, чтобы поправить ее.

Серьга! Тонкие серьги-кольца подходили просто идеально. Обыкновенные железки, покрытые золотой краской, были моим самым любимым украшением. Я редко меняла их на что-то другое и честно обещала себе, что когда-нибудь обязательно куплю такие золотые. Не купила, а теперь радовалась так, как не радовалась ничему в жизни.

Чуть согнуть край, вставить в отверстие. Потратила минут десять, пока нашла механизм. Правильно надавить на него тоже было делом нелегким, но и это мне удалось. Сердце стучало быстро-быстро, подстегиваемое азартом. Прильнув к окну, жадно разглядывала темную ночь. Первый этаж, метровые кусты, высокий, но явно старый покосившийся деревянный забор.

Главное было не торопиться, чтобы не создать лишнего шума. Дверь спальни открывалась вовнутрь, а потому на всякий случай я перетащила к ней обе тумбочки. Единственное окно открывала, стиснув зубы. Старая деревянная рама поскрипывала, поддавалась неохотно, но уже через несколько минут я полностью пропала в кустах.

Не шла — перетекала, пока не достигла забора. Пульс стучал в ушах, в горле пересохло, а я старалась уловить малейшие изменения. Ветер гонял кроны деревьев, выла чья-то собака — далеко отсюда. Сумку жалко и телефон — пусть и разбитый. Документы придется восстанавливать, как и банковскую карту, но это меньшее из зол. Лучше быть на свободе, чем при своих вещах.

Брешь в заборе я нашла спустя секунды, показавшиеся целой вечностью. Просачивалась в узкий проем между деревяшками, больше всего на свете боясь застрять и провалить миссию по своему спасению. Отец мог бы мной гордиться. Да я сама собой гордилась! И буду гордиться еще больше, когда уберусь отсюда как можно дальше.

По дороге не шла — перемещалась перебежками, держась кустов и тени деревьев. Понятия не имела, где находилась, а потому вздрагивала каждый раз, когда за одним из встречных заборов начинали лаять собаки. Была мысль постучаться к кому-нибудь, попросить вызвать полицию, но я почти сразу же ее отмела. Просто потому, что в соседних домах меня наверняка будут искать в первую очередь, а незнакомых людей мне подставлять не хотелось.

Шла долго. С первыми рассветными лучами адреналин схлынул и силы начали меня покидать. Выйдя к шоссе, наконец-то увидела название дачного поселка, но оно, к сожалению, мне ничего не дало.

Очень сильно надеялась, что на пути мне встретятся автомобилисты, да только произошло это уже тогда, когда я шла исключительно на голом упрямстве. Увидев вдалеке несущийся по трассе автомобиль, выбежала прямо на дорогу и начала прыгать, размахивая руками, чтобы меня точно увидели, а не закатали в асфальт.



Да только этот автомобиль я узнала еще до того, как смогла разглядеть водителя.

Осознание пришло молниеносно. Рухнув на землю, я просто взяла и разревелась, потому что уже не могла держать в себе эмоции. Все хладнокровие, которое я так старательно наращивала за эту ночь, просто испарилось. Когда машина остановилась в непосредственной близи от меня, даже разглядеть родное лицо не смогла — пелена, застилающая глаза, мешала.

Зато запах…

Этот аромат парфюма, помноженный на запах кожи, я могла бы узнать из тысячи. Не понимала, почему не узнавала раньше, когда мучилась от мыслей, с кем провела ночь. Но теперь…

Теперь сомнений не было.

— Володя… — всхлипнула я, не имея сил даже обнять его за шею.

— Эй, морковка. Тихо-тихо, маленькая моя. Все хорошо. Давай, нужно сесть в машину.

Уговаривал, говорил со мной, словно с маленькой, но я не была способна ни на что. Да и не требовалось ничего. Он сам легко перенес меня в машину, а я не понимала — это он дрожит или все-таки я?

Цеплялась пальцами за его руку, сжимала крепко-крепко, пока авто разворачивалось и уносилось прочь от этой дороги, от дачных поселков, от злых людей. Не знала, сколько прошло времени, но говорить я смогла далеко не сразу. Сначала просто захлебывалась словами, пытаясь сказать хоть что-то, а Володя терпеливо успокаивал, кивал, сжимал мою руку в ответ.

Выдохшись, я даже задремала ненадолго, не отследив тот момент, когда провалилась в темноту, а проснулась от стойкого ощущения, что машина остановилась. По крайней мере, меня не сильно, но все-таки повело вперед.

Распахнув веки, в первые секунды готова была вновь рухнуть в панику, но, увидев родное лицо, взяла себя в руки.

— Почему мы остановились? — спросила сипло, и мне тут же протянули изрядно початую бутылку с водой.

— Нам нужно поговорить, — произнес Володя мягко, но в то же время как-то непреклонно, отчего у меня холодок по спине побежал.

— Сейчас?

— Другого шанса не будет. То, что я сейчас расскажу, очень важно. Ты должна дослушать меня до конца…

Это было невыносимо — слышать, понимать каждое слово и не пытаться что-либо изменить. Боль, страх, неверие — я купалась в этих чувствах, захлебывалась ими, вновь погружаясь в истерику.

Дралась…

Действительно наносила удары, но легче не становилось. Сегодня для меня начался мой личный ад, который закончится еще очень нескоро.

Началось все с того, что Володя попросил меня рассказать о событиях прошлой ночи. Я не утаила ничего, заслужив от мужчины похвалу за сообразительность и крепкие объятия, от которых даже испытала боль, но я желала этой боли, лишь бы всегда так обнимал, лишь бы не расставаться с ним больше.

А дальше я услышала то, что слышать не хотела совершенно и одновременно желала именно этого. Позавчера, когда Володя не вернулся ночевать в особняк, он находился не на увеселительных мероприятиях, а в полиции, давая показания на тех, на кого работал и кому продавал оружие.

Теракт в одном из торговых центров — именно это замыслили нынешние покупатели, которые просили достать им ядерное вещество. Крупный заказ, крупнейший на его памяти, но выполнять он его отказался, за что работодатели и стали на него давить, угрожая не на шутку и даже прибегая к похищению.

Владимир давно хотел завязать с этим делом. В последние годы его мысли только и были что об этом, но мужчина понимал, что выйти ему не дадут. Убьют, потому что свидетелей в живых не оставляют.

Он долго искал безопасные и удобные для себя пути отхода, но таковых не нашел. Был только один шанс действительно выжить — сдать всех и самому неминуемо сесть в тюрьму, лишившись всего, что заработал за годы.