Анна Мичи - Давай убьём друг друга

— Смотришь на меня так, как будто сейчас съела бы, — пошутил Сергей, вытирая волосы.

А я и впрямь уже зачарованно наблюдала за капельками, усеивающими крепкий подтянутый живот. Повязанное низко на бедрах полотенце только лишний раз щекотало воображение.

— Яна, — позвал Сергей бархатным хрипловатым голосом.

— Боже, — сказала я, с трудом отрывая взгляд от начавшего приподниматься полотенца.

Подошла к Сергею и встала перед ним почти вплотную, смотря снизу вверх. Без каблуков я была по сравнению с ним совсем маленькой, и это ужасно мне нравилось.

Он молча мерил меня ответным взглядом. А когда наконец наклонился, я сказала ему прямо в приоткрывшиеся губы:

— Мы с тобой как кролики. Бешеные кролики.

Знаете, как мгновенно испортить намечающийся секс?

Спросите меня.

Ладно-ладно, шучу. На самом деле все было, когда мы отсмеялись.

В ту ночь мы любили друг друга, как ненормальные. Как приговоренные к казни, которая должна была состояться на рассвете — так, что каждая минута и каждый миг казались самыми ценными. Мы почти не говорили. То ли боялись сказать что- нибудь лишнее, то ли просто любые слова сами по себе стали бы лишними. Хватало взглядов, прикосновений, рваных стонов и крепких, почти до боли, объятий.

Наверное, мы оба чувствовали, что наша сказка кончается.

В понедельник рано утром я закрыла за собой дверь квартирки, успевшей стать мне домом. Сергей мирно спал, обняв подушку мускулистыми руками, и выглядел таким откровенно сексуальным, что уйти мне удалось лишь с огромным трудом.

Впрочем, я решила, что сразу вернусь, как только выясню, что там с прадедушкиным завещанием.

Не могла не вернуться.

Я уезжала на такси. Еще накануне попросила у Сергея денег на поездку. Он предложил отвезти меня сам, но я не согласилась. Не стоило будоражить Альку. Да и Сергея перед рабочим днем напрягать не хотелось. Это у меня сегодняшний день — выходной, а у него полноценный будний.

За уик-энд город снова замело, и машина пробиралась по сугробам с трудом, шофер вздыхал, барабаня пальцами по рулю. Этот перестук напомнил мне о Сергее, и сердце болезненно екнуло.

Черт, говорят же, что мысль материальна. Так чего же я воображаю всякие глупости?

Я мысленно высмеивала себя, но странное предчувствие не отпускало.

Алька встретила меня заспанная, встрепанная, в розовой с зайчиками пижаме. Позевывая, открыла дверь и, увидев меня, округлила глаза и рот:

— О! Пропавшая!

В квартире было тепло. Алька снимала ее напополам со своей университетской подругой, но та, похоже, еще спала: дверь в ее комнату была крепко закрыта.

— Чай будешь? Кофе? Ща, подожди, принесу твой багаж, а то забудешь потом, — Алька убежала в комнату.

— Я только за вещами, — крикнула я громким шепотом. — Ничего не буду. Внизу такси ждет.

— Что-о? — донеслось возмущенное. Алька выглянула и пригрозила мне кулаком. Снова исчезла, чтобы появиться с моей шубой в охапку.

— Ты умотала из клуба с тем красавчиком, — зачастила она тихо и сердито, — появляешься через два дня вся с ног до головы в обновках и собираешься улизнуть, ничего мне не рассказывая?

— Алечка, потом, — я засмеялась, принимая вещи. — Сейчас еду домой, нет времени.

— Ой, да, кстати, твои предки мне звонили. Выясняли, не знаю ли я, где ты и что с тобой. Я сказала, что ты ушла в запой.

— С ума сошла?!

Алька рассмеялась:

— Да шучу, шучу. Никаких запоев для послушной дочери еврейского народа. Все, иди тогда.

Она мягко пихнула меня в спину. И, когда я уже была на лестнице, крикнула вслед:

— Набери меня, когда освободишься! Иначе месть!

Похихикивая, я устремилась через холодный подъезд в теплое нутро дожидавшегося такси. Села назад и сказала водителю адрес. Сначала мой собственный: не стоило появляться дома с лишними вещами.

Телефон еще жил — показывал жалкие доли заряда. Но стоило мне попытаться открыть список пропущенных и ужаснуться их количеству, как он пискнул и отключился. Я со вздохом откинулась на спинку. Ладно, приеду домой и разберусь.

Оставив вещи на своей квартире, с тем же таксистом я полетела дальше. У^ке предвкушала, как налью себе кофейку из эспрессо-машины, стоявшей у нас на кухне, и под мамину болтовню неторопливо выпью.

Но этому желанию не суждено было сбыться.

Дом встретил меня глухой тишиной. Ни матери, ни отца, ни бабушки Софии, ни брата с женой. Зарядив телефон, я узнала, что, оказывается, оглашение завещания перенесли на восемь утра, и все давно уже сидят в офисе у нотариуса.

Как назло, я отпустила такси, и пришлось долго ждать, когда приедет другое. В общем, когда я ворвалась в офис, то услышала из-за закрытой двери кабинета густой сочный рев отца:

— Ах этот старый сморчок! Убил бы!

И следом спокойный мамин голос:

— Максим, он и так уже мертв.

— Я Миргородская Яника, — представилась я секретарше — или кто там сидит в приемной у нотариусов. — И, кажется, мне туда.

Секретарша, невозмутимая, как статуя Девы Марии, нажала на кнопку интеркома. Пока она негромко докладывала обо мне, я снова услышала вопль отца:

— Да как он мог со мной такое сделать! После всех этих лет, когда я на него батрачил! Со всеми с нами!

Похоже, завещание уже огласили.

И, похоже, его содержание далеко оттого, что мы ожидали.

По спине пробежали мурашки. Это что же такой придумал прадед, что отец так злится? Мой всегда спокойный, просчитывающий выгоду отец?

Секретарша кивнула мне, позволяя пройти. В несколько шагов добравшись до двери, я толкнула створку и настороженно заглянула внутрь.

Кабинет оказался значительно больше, чем я представляла, но для количества собравшихся в нем явно был маловат. За крупным красно-коричневым столом восседал, скорее всего, нотариус, сзади на стульях скромно примостились два молодых человека в затертых костюмах. С другой стороны, окружив стол полукругом, сидели мои родные. Я сразу увидела отца и мать, рядом брата с женой, с другой стороны бабушку Софию. А потом взгляд потерялся: послушать нотариуса пришел, похоже, весь клан Миргородских. Включая двоюродных, троюродных и вообще не родственников, если рассуждать по критериям прадеда: женился не на еврейке — вон из рода. Я не стала, конечно, их пересчитывать, но здесь было не меньше двадцати человек навскидку — так что окна кабинета запотели изнутри, а воздуха явно не хватало. И все эти двадцать с лишним пар глаз сосредоточились на мне, стоило переступить порог.

— Яника! — завидев меня, отец вскочил на ноги. — Знаешь, что удумал твой прадед?!

От яростного вопля чуть стекла не задрожали. Даже нотариус вздрогнул, что уж говорить обо мне. Как по команде, кабинет взорвался голосами: все загомонили, стали переглядываться и качать головами.