Мариана Запата - От Лукова с любовью [litres]

– Черт побери! Джесси плачет. Мне нужно идти. Желаю удачи на завтра, но я знаю, что тебе она не понадобится! Люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя, – сказала я в телефон.

– Пока! Вы были ошеломительны, – выкрикнула моя сестра, прежде чем повесить трубку, не давая мне возможности проститься с ней.

Только я бросила телефон на кровать, как в мою дверь постучали.

– Кто там? – окликнула я, сидя на краю кровати.

– Кто еще это мог бы быть? – раздался голос Ивана за дверью.

Закатив глаза, я встала и направилась к двери, чтобы открыть задвижку и замок. Не спеша открыв дверь, я увидела стоящего на пороге Ивана со вскинутыми бровями, все в той же одежде, в которой он был за ужином. В темно-серой рубашке на пуговицах, в черных костюмных брюках, как он подтвердил, сшитых для него на заказ, потому что, по сравнению с узкой талией, у него были слишком объемные ягодичные и четырехглавые мышцы, и в красивых черных ботинках на шнурках, в которых до сих пор я видела его редко.

– Не хочешь впустить меня? – спросил он.

Покачав головой, я улыбнулась и отступила в сторону, глядя, как он, войдя в комнату, сразу сел на край моей кровати и, наклонившись вперед, начал возиться со шнурками на ботинках. Закрыв дверь, я подошла и села рядом с ним, застав его за тем, что он скинул один ботинок, а потом, со вздохом, второй.

– Я измочален, – признался он, вытягивая ноги.

– Я тоже, – ответила я, заметив его носки в черно-фиолетовую полоску. – Я только что закончила разговаривать по телефону с Руби и раздумывала, достаточно ли я устала для того, чтобы лечь спать. Кажется, я еще не успокоилась.

Вздернув подбородок, он повернулся и улыбнулся мне, а потом, положив руку мне на плечи, притянул к себе.

– Как прошел разговор?

– Отлично. Она сказала, что я никогда не каталась так хорошо. Потом она прочитала мне лекцию о моем отце, но все было нормально, – сказала я, не будучи расположенной передавать ему наш разговор в подробностях.

Иван кивнул, словно понял меня.

– И все-таки ты каталась лучше, чем когда-либо. Ко мне уже подходили по меньшей мере человек двадцать, говоря, насколько ты была хороша. – Он моргнул. – Я не ревновал. Не волнуйся.

– Я не волнуюсь, – холодно ответила я.

Он прижал меня к себе еще крепче, положив ладонь мне на руку и поглаживая ее сверху вниз.

– Ты была великолепна, Фрикаделька. Ты на самом деле была… но не жди, что я скоро опять признаюсь тебе в этом.

Прижав голову к его плечу, я улыбнулась, радуясь тому, что он этого не видит.

– Ты, черт возьми, был великолепен.

– Я знаю. Но это не ново. Все к этому привыкли.

Я фыркнула:

– Ты самодовольный болван.

Что он ответил?

– Это верно.

Как, черт побери, я могла влюбиться в этого самонадеянного кретина? Из триллионов и триллионов людей на планете я влюбилась именно в него? В этого парня?

– Но теперь всем хочется откусить кусочек от Пирога Джесмин, и мне пришлось сказать им всем, чтобы они разворачивались и убирались прочь, – сообщил он мне, снова напоминая мне о том предмете, который мы не обсуждали много месяцев.

Предмете, который я предположительно игнорировала.

Но…

– Иван, – начала я, понимая, что меньше всего на свете мне хотелось бы разрушить то, что мы переживали в этот момент, но также желая получить ответ. Желая точно знать, что произойдет дальше, чтобы я могла строить планы, даже если до того момента, когда будет решаться моя судьба, оставалось еще несколько месяцев. Но я не хотела больше бежать от этого. Я не хотела быть тряпкой.

– Хмм? – промычал он, все еще поглаживая мою руку.

Я затаила дыхание и сформулировала про себя фразу, прежде чем произнести эти слова:

– Когда вы с тренером Ли начнете искать мне другого партнера…

Его рука замерла, и я почувствовала, что он развернулся всем торсом, глядя на меня сверху вниз.

– Что?

Я, разумеется, струсила, но не убрала головы с его плеча, хотя понимала, что он очень внимательно смотрит на меня.

– Когда закончится чемпионат мира и вы попытаетесь найти для меня кого-то еще, чтобы…

– Джесмин.

Теперь, услышав, каким тоном он произнес мое имя, я была вынуждена посмотреть на него безумным взглядом и увидеть, что он тоже смотрит на меня как безумный:

– Что?

Иван уставился на меня:

– Ты думаешь, что я намерен искать тебе нового партнера?

Теперь я, в свою очередь, уставилась на него:

– Ну да. Таков был уговор, разве не так?

Он изогнул одну бровь.

Я тоже изогнула свою.

– Я не намерен искать для тебя другого партнера , – сказал он, и, судя по его лицу и голосу, он оскорбился. Но я не поняла почему. – За каким хреном я стал бы это делать?

– Хмм, потому что мы договорились. Потому что ты сам чуть не сотню раз говорил, что мы будем кататься в паре всего один год. – Я чуть не добавила «придурок», но мне удалось сдержаться.

Он вытаращил глаза. Обе его брови поползли вверх.

– Ты не глухая, значит, проблема не в этом, – сказал он, неторопливо выговаривая слова и прищурив глаза. – Но давай поразмыслим над этим, умница. Скажи мне, если я в чем-то ошибаюсь.

Я, прищурившись, посмотрела на него.

– Ты лучшая партнерша, которая у меня когда-либо была, – начал он. – Тебя не с кем сравнивать. Я прав?

Я кивнула, потому что – да, я, черт возьми, была такой.

– Ты мой лучший друг.

Раньше он никогда так не называл меня, но в ответ на это я тоже кивнула.

– Ты подруга моей сестры.

Я дернула плечом, потому что он был прав.

– Если бы я выбирал того, кто помог бы мне зарыть труп, с кем я мог бы поужинать или посмотреть телевизор, это была бы ты, всегда и во всем.

Мое сердце сжалось, сжалось, сжалось.

– Я был готов к тому, что Минди пропустит сезон, потому что наше соглашение действительно закончилось и я не планировал снова кататься с ней. Потому что, несмотря на то что ты принимала меня за идиота, мне хотелось кататься с тобой.

Что? Просто… что?

– Тебя любит моя семья.

Я… ничего не знала.

Посмотрев на него, я увидела, что он приблизил свою голову к моей и сказал:

– И я люблю тебя.

Он опять это сказал.

– Я так сильно люблю тебя, что провожу с тобой целый день, и мне все равно этого недостаточно, – продолжал он.

Я перестала дышать.

– Я так сильно люблю тебя, что, если бы я не катался с тобой, я бы не захотел кататься ни с кем другим.

Офигеть.

– Я так сильно люблю тебя, Джесмин, что если бы я сломал лодыжку во время исполнения программы, то поднялся бы на ноги и закончил бы ее ради тебя, чтобы добиться того, чего тебе всегда хотелось.

Это была любовь. Я не ощущала ничего, кроме любви.

Мне хотелось заплакать. Мне ужасно хотелось заплакать. Прямо. Тогда же.

– Ты очень дорога мне, и поэтому, что бы ни случилось, это на самом деле не имеет значения для меня. Все не как обычно. Не так, как когда-нибудь будет снова, – закончил он, прижав свой лоб к моему, глядя на меня своими яркими и пронзающими сердце глазами. – Ты никогда больше не будешь чужой партнершей. До тех пор, пока я жив, Фрикаделька. Я отволоку к себе твою упрямую, прекрасную задницу, даже если ты будешь брыкаться и вопить, потому что больше никто и никогда не будет достаточно хорош для тебя.