Л. Шэн - Бездушный

Я плюхнулась на кровать с розовым одеялом в цветочек, которое сшила мне бабушка, и погрузилась в полудрему, вызванную алкоголем…

Но ее прервало появление хмурого Вишеса в костюме и с пугающим до чертиков выражением на лице. Он так и не научился стучаться.

И это прекрасно отражало наши отношения. Мне требовалось разрешение, чтобы войти на его территорию, а он врывался на мою без предупреждения. И то, как мы встретились в баре «У МакКоя», – еще одно тому подтверждение.

– Пора, – засунув руки в карманы, сказал он и отвернулся в сторону.

Мне показалось, что Вишес был чем-то взволнован. И даже больше обычного.

Все еще приходя в себя после сна, я села на кровати и схватила сумку с прикроватной тумбочки. Во рту пересохло от того, что я выпила много алкоголя и при этом не так много съела.

Пока я шла к двери, Вишес даже не шелохнулся. Просто уставился на меня, как психопат, как равнодушный богатый придурок, смотрящий на меня как на свою добычу, но так и не решивший, достаточно ли я хороша, чтобы мною полакомиться.

А я так и оставалась дочерью прислуги, которой хотелось, чтобы он либо полюбил ее, либо оставил в покое, но главное – перестал мучить.

Я склонила голову набок, отказываясь протискиваться мимо него, чтобы не допустить случайного прикосновения.

– Может, пропустишь меня? – проворчала я.

Вишес обвел меня медленным, ленивым взглядом и вернулся к моим глазам. На его лице появилась легкая улыбка, как бы говорящая: «Заставь меня, Служанка». Да пошел он. Я и с места не сдвинусь, пока он не уберется отсюда.

– Помнишь, Илайю Коула? – спросил он.

Конечно же, помнила. Это отец Дина. Адвокат по бракоразводным процессам, который брался за громкие дела. Человек, который всегда смотрел на меня с теплотой, когда я встречалась с Дином. Он вел себя учтиво. И мило. Как и его сын по отношению ко мне.

Я молча кивнула.

– И что?

– А то, что именно с ним мы сейчас увидимся. И мне нужно, чтобы ты поскорее пришла в себя. Ты что, пьяна?

Это уязвило меня, но я выгнула бровь и натянуто улыбнулась.

– Вишес, пожалуйста. Давай все решим полюбовно. Подумай о детях, – поддразнила я.

Но он не оценил моей шутки. Нахмурившись, он отодвинулся в сторону, позволяя мне выйти за порог. Я чувствовала, как его взгляд прожигает мне спину, а затем раздалось его тихое бормотание:

– К дьяволу детей. Я готов все простить ради этой задницы.

Как только мы оказались в машине, Вишес поднял стекло, отделяющее нас от водителя и блокирующее все звуки. Я отвернулась к окну, в котором мелькали бутики, художественные галереи и спа-салоны, украшенные к Рождеству. Но сейчас главная улица сливалась в одно разноцветное пятно из гирлянд. Вот он, центр Тодос-Сантоса, где я собирала пустые воспоминания, как старые чеки. Я дыхнула на окно, а затем несколькими взмахами пальцев нарисовала на стекле печальное лицо женщины. А дождь, стекавший по стеклу, стал ее слезами.

Тишина давила, машин становилось все больше, а дождь все усиливался, пока мы пробирались через центр города. Люди спешили купить еду и подарки или попасть на рождественский концерт.

– Ты собираешься разводиться? – наконец спросила я.

А затем повернула голову и посмотрела на Вишеса. Его внешний вид вполне соответствовал образу богатого юриста по финансовым вопросам. Я же надела синее бархатное платье в ретростиле вместе с серебристыми легинсами и ковбойскими сапогами.

– В каком-то смысле да, – задумчиво произнес он, продолжая пристально смотреть в окно.

Вишес ненавидел этот город. Как и я. Но если у меня находились на это причины – постоянные издевки, насмешки и травля, – то его-то тут практически считали королем. Так что меня удивляло его отношение.

Как только его слова повисли в воздухе, сердце забилось сильнее. Он был женат?

– Хочешь поговорить о ней? – тихо спросила я.

Он усмехнулся и потряс головой. Я же закрыла глаза, чтобы не позволить его голосу проникнуть в мое сердце. Ему там не место.

– Она заслужила подобную участь. Я собираюсь разорвать отношения с Джозефиной. Отцу немного осталось. И я хочу защитить свои активы и деньги от его жены-золотоискательницы.

У меня в буквальном смысле отвисла челюсть. И именно в этот момент ко мне повернулся Вишес. Мы встретились взглядами.

– Зачем? – выдавила я.

У меня возникло нехорошее предчувствие, что это только малая часть истории. И еще более нехорошее предчувствие, что он втянет меня в эту войну. А я не могла позволить себе принять чью-то сторону. Ведь родители работали на Джозефину Спенсер.

– Из-за завещания. Отец никому из нас не сказал, что в нем указано. Джо считает, что сможет оспорить его и доставить мне неприятности, потребовав часть состояния Спенсеров. Но какое бы дерьмо там ни понаписал отец, Джо придется поумерить свой пыл.

– А чего она хочет? – уточнила я.

Вишес пожал плечами.

– Полагаю, все, что сможет получить. Особняк. Несколько объектов недвижимости в Нью-Йорке. Пляжный домик в Кабо. Несколько инвестиционных счетов, которыми управлял отец на протяжении нескольких лет.

Он произнес это так небрежно, словно речь шла о сущих копейках. Но у меня просто не укладывалось в голове такое богатство. Мне в жизни не накопить и сотой доли этого.

– Но разве этих денег не хватит на всех? Разве имеет значение, сколько миллионов у тебя на счету, тридцать или пятьдесят? – Мне никогда не узнать ответа на этот вопрос на личном опыте.

Вишес снисходительно посмотрел на меня, а затем на мгновение прикрыл глаза. Видимо, так он пытался сдержать свое раздражение из-за моих расспросов.

– Речь идет о сумме больше, чем пятьдесят миллионов. Но даже если бы на кону стояли пятьдесят центов, она не заслужила и их. И это подводит нас к разговору о том, почему ты здесь.

Как только он произнес эти слова, лимузин остановился перед прекрасно знакомым мне домом.

Как и большинство зданий в Тодос-Сантос, дом, где вырос Дин, больше походил на особняк, но был все же немного скромнее, нежели дворец Спенсеров. К тому же он обладал определенным стилем. Ну, знаете, тем, который делает дом похожим на дом. Его наполняли краски, живопись и свет. Много света. Снаружи и внутри. Рождественские украшения. Конусообразная ель, олени и снежинки, освещенные гирляндами и завораживающие своей красотой.

Увидев все это, мы на несколько секунд замерли и оба замолчали.

Дин . Я редко вспоминала о нем, но если это и случалось, то только с нежностью. Он был хорошим парнем. Придурком, скрывавшим свои истинные чувства и мысли за широкой улыбкой. Шутником, шутом и клоуном. Я так и не разобралась, весельчак он или угрюмый. Умный или глупый. Амбициозный или ленивый. Он тщательно скрывал свое истинное лицо. И даже за учебный год, который мы провели вместе, я так и не поняла, какой он на самом деле.