Кира Мон - Спаси меня от холода ночи

С полностью загруженным подносом начинаю новый круг по пабу и почти сразу краем уха слышу, как Эбигейл и ее подружки обсуждают татуировки Нилла, пока я расставляю перед ними напитки.

– Смогу, конечно! – Звонкий голос Эбби вынуждает меня прислушаться. В следующий миг она вскакивает и направляется к барной стойке. Две ее подруги тут же приподнимаются из-за стола, чтобы не упустить девушку из виду, а я тороплюсь вслед за Эбигейл обратно к бару, несмотря на то что у меня на подносе еще остались не розданные стаканы.

Она машет Ниллу, и, когда тот наклоняется к ней, обвивает рукой его шею и целует в щеку. Несколько парней у стойки хохочут, Дин выгибает брови, а сам Нилл на мгновение выглядит настолько же обескураженным, как и я. А потом тоже начинает смеяться.

К этому моменту я подхожу достаточно близко, чтобы услышать, что говорит ему Эбигейл:

– Просто спор, прости. – Наклонив голову, она смотрит на него, хлопая ресницами. – Надеюсь, ты не обиделся.

– Ерунда, – отмахивается Нилл. – И что ты за это выиграла?

– Честь и славу.

– За это стоит бороться.

– Не такая уж сложная была борьба, – парирует Эбигейл с той самой дерзко-невинной улыбочкой, на которую способна только она. – Что делаешь после работы?

– Меня сегодня кое-кто ждет, – очень мягко произносит он.

Однако подтекст его слов однозначен, и на лице Эбби написано глубокое разочарование.

– Ах, вот как… ясно… ну, тогда… – Она делает шаг назад. – И все равно я рада, что ты скоро будешь чаще тут появляться.

Если бы меня так мило отшили, я бы не смогла вести себя настолько уверенно. За это я снова восхищаюсь Эбигейл.

– А просто самому взять себе стакан нельзя? – доносится из-за моей спины.

Как раз вовремя, чтобы отодвинуть поднос на безопасное расстояние от Фергаса.

– Руки прочь! Заказывай так же, как и все остальные.

Он подмигивает мне, давая понять, что спрашивал не всерьез.

– Я еще свое не допил, благодарю. Просто подумал, что пора вывести тебя из этой бодрствующей комы, пока кто-нибудь не споткнулся о твое тело.

Даже выпрямившись в полный рост, я достаю Фергасу только до плеча, и ему очень нравится меня этим дразнить. Показываю ему язык и продолжаю разносить оставшиеся напитки, прежде чем кто-то справедливо пожалуется на выдохшееся пиво.

Значит, у Нилла есть девушка. Понятно. Ничего удивительного на самом деле. Интересно, переедет ли она с ним в Каслданнс? В квартире Дина достаточно места для двоих, так что вполне возможно. Понадобится ли ей тоже потом работа? Если и так, теперь я не думаю, что Нилл выгонит меня на улицу. Но примет ли он ее мне в напарницы?

Я чересчур резким движением ставлю последний бокал эля на двенадцатый столик, и жидкость едва не выплескивается через край.

Кажется, пришло время подумать о чем-то другом, а то в голове только и крутится одно имя – Нилл.

В конце концов, не так уж он и интересен.

Когда в районе двух часов ночи я закрываю за собой дверь «Брейди», ноги у меня горят, а шея ощущается одной большой раной. Но, несмотря ни на что, как и каждую ночь, я карабкаюсь на холодный камень стены и плетусь вниз, к узкой полоске песчаного пляжа. Осторожно перебравшись через валуны, выуживаю из кармана смартфон.

Дин, Нилл и Фергас сидели в баре, когда я уходила. Их приглашение присоединиться и немного выпить пришлось отклонить. Я устала и планировала за пару минут заправиться ночным воздухом и морем, а потом быстро заползти в постель. С Ниллом в качестве шефа мы явно поладим. Думаю…

Моментально забываю, что я там думала, потому что примерно полтора часа назад Пиппа оставила мне голосовое сообщение.

– Бунтарка? Перезвони мне, пожалуйста, не важно, во сколько.

Внезапно задрожавшими пальцами набираю номер сестры.

И так каждый раз.

Снова и снова страх перед тем, что она расскажет. Пока устанавливается соединение, к страху присоединяется беспокойство, что она не возьмет трубку. И что мне тогда делать? Что мне делать в третьем часу ночи, если не смогу дозвониться до своей младшей сестры, после того как она тонким растерянным голоском оставила сообщение на автоответчике? «Перезвони, не важно, во сколько…»

Пожалуйста, Пиппа, подойди к телефону. Господи, умоляю…

– Сиенна?

– Пиппа! Что стряслось? Ты уже спала, все в порядке? – Слишком много вопросов зараз, и я с усилием останавливаюсь. Если бы я только могла прямо сейчас увидеть сетренку, все было бы гораздо проще.

– Это… ох, Бунтарка!

Пиппа начинает плакать, и мне хочется бежать к ней, а вместо этого в следующий миг я оступаюсь на камне, поскольку есть дела поважнее, чем смотреть себе под ноги. Дико размахивая руками, лишь через несколько секунд паники мне удается обрести равновесие и глубоко вздохнуть.

– Пиппа? Что случилось?

– Я больше так не могу, Сиенна. Что мне делать? Я ненавижу его, ненавижу, ненавижу, ненавижу его так сильно…

– Да что произошло?

Наверное, он избил мать, а затем Пиппу, так как она бросилась между ними. Или сразу начал с сестры, потому что знал, что она попытается помешать ему оторваться на маме.

На другом конце линии слышны только рыдания Пиппы, каждый ее всхлип ранит меня в самое сердце, разрывает его на куски, заставляет истекать кровью.

– Расскажи мне, Пип… что случилось?

– Мама в больнице.

– Как?

– Он ее… она…

– Что он сделал, Пиппа? Он так избил ее, что она…

– Она упала. Он толкнул ее на плиту, а потом она упала. И зацепила сковородку, а кипящее масло… ее нога…

Всхлипывания Пиппы становятся громче.

– Тшшш… Пип… Пиппа, ты с ним одна в доме? Он рядом?

О боже, стоит ему услышать, что сестра плачет… понять, что она говорит по телефону…

– Я у Скарлет.

Слава богу. Скарлет – это лучшая подруга Пиппы.

– Побудь пока у Скарлет, слышишь?

– Но мне надо забрать свои школьные вещи.

– Я приеду! Я приеду утром, не ходи туда одна!

– Ты не обязана, Бунтарка. Завтра до обеда мы со Скарлет вынесем мои вещи. Пока он будет на работе.

– Может, мама Скарлет могла бы…

– Она вообще еще не в курсе, что я здесь. Она уехала на целую неделю, бабушка Скарлет приходит раз в день. И мы не скажем, почему я останусь тут на пару дней. Скарлет считает, что тогда ее мама точно об этом сообщит. – Голос Пиппы звучит уже гораздо тверже. – А я не хочу… запустить какой-нибудь процесс, понимаешь? Мне кажется, лучше всего будет, если я поживу тут до тех пор, пока мама не вернется домой.

«И тогда все вновь станет как прежде», – думаю я, но не произношу вслух, прекрасно понимая, что ничего этим не добьюсь. Мы всегда боялись, что нас заберут, что с большой долей вероятности разлучат, если кто-то что-то узнает. Лет в восемь или максимум девять я единственный раз упомянула учительнице, что у меня проблемы дома. Та после разговора с моей матерью успокоилась, а дома родительница так плакала, что от страха и раскаяния я тоже разрыдалась вместе с ней. Ничего не изменится, пока мама держит язык за зубами.