Дженни Лукас - Любовь всегда права [litres]

Когда Холли пристально посмотрела на него, Ставрос резко опустил руки и выдохнул.

Наконец-то он понял, почему Холли не связалась с ним. Она была напугана. Он стиснул зубы от такого оскорбления. Но теперь, когда ребенок благополучно родился, она была готова претендовать на причитающееся ей состояние.

Ставрос оглядел обшарпанную старую хижину, увидел щели между бревнами, куда задувал холодный ветер. Холли не была охотницей за богатством, но любая мать хотела бы лучшего для своего ребенка. Она была готова к тому, что они будут жить в большем комфорте, и кто мог винить ее за это?

Теперь, когда он понял ее мотивацию, Ставрос расслабился.

– Тебе не о чем беспокоиться, – заявил он. – Я позабочусь о ребенке, если он мой.

– Если твой? – повторила она в бешенстве.

– Я хочу увидеть его.

– Нет. Ты приехал узнать о ребенке. Хорошо. Теперь ты знаешь. Твои адвокаты, вероятно, подготовили бумаги. Какое-то соглашение, чтобы ни я, ни мой ребенок никогда не претендовали на твое состояние.

– Откуда ты знаешь…

Она холодно улыбнулась ему.

– Я много лет была секретарем у влиятельных людей. Я знаю ход ваших мыслей. Ты ничем не отличаешься от остальных.

Она подошла ближе, ее глаза напряженно сверкнули.

– Мне не нужны твои деньги. Я ничего от тебя не возьму. И ты ничего не получишь взамен. Фредди – мой сын. Ты откажешься от всех родительских прав.

– Откажусь? – выдохнул он в шоке.

Вся его прежняя самодовольная уверенность исчезла. Конечно же, Холли не могла ненавидеть его так сильно. У нее не было никаких причин вот так вышвырнуть его вон, даже не позволив увидеть ребенка. Если только… мысль ударила его, как тяжелый ботинок со стальным носком, прямо в живот.

– У тебя другой мужчина? – медленно произнес он.

Странная улыбка тронула уголки ее прекрасных губ.

– А тебе-то какая разница?

– Никакой, – холодно солгал он.

Но пришел в ярость от этой мысли.

Он провел год в одиночестве, измученный болезнью. Почему он вообразил, что такая красивая молодая женщина, как Холли, тоже должна была провести это время без мужчины?

Весь последний год он старался не думать о ней, говорил себе, что совершил благородный поступок, освободив ее. Старался забыть, что их ночь вместе была самым большим чувственным опытом в его жизни.

Потому что Холли заставила его потерять контроль. Она сделала его слабым. Он не мог рисковать увидеть ее снова.

Пока вчера ему не позвонил Оливер, и тогда выбора просто не осталось.

Что бы ни думала о нем Холли, Ставрос никогда не оставит своего ребенка. Адвокаты предупредили его, что, если слухи о ребенке верны, он должен немедленно сделать тест на отцовство и настаивать, чтобы Холли подписала бумаги об отказе от любых притязаний на его миллиарды. Однако адвокаты не дали инструкций, что делать, если Холли с презрением отвергнет его.

– Ты не хочешь, чтобы мой сын узнал меня? – спросил он.

Она покачала головой.

– Тогда зачем ты вообще рассказываешь мне о ребенке? – резко сказал он. – Просто чтобы наказать меня?

– Я никогда не хотела, чтобы ты знал. Я взяла клятву с сестры, чтобы та хранила все в тайне.

Холли не хотела, чтобы он узнал о своем сыне? Никогда? От шока он едва держался на ногах.

– Но моему сыну нужен отец!

Она вздернула подбородок.

– Лучше вообще никакого отца, чем отец, который научит, как врать, как давать бессмысленные обещания, как быть безжалостным и эгоистичным и заботиться только о себе!

Ставрос не знал, что у него осталось сердце, но ее слова глубоко ранили его. Он вспомнил собственное детство, когда рос без отца. Он должен сам решить, как быть мужчиной.

Едва осознавая, что говорит, он настаивал:

– Но что, если я хочу быть в его жизни? Что, если я хочу помочь ему вырасти?

Глаза Холли расширились. Затем ее губы презрительно скривились.

– Я уже слышала эту ложь раньше.

– Это совсем другое дело…

– Один раз я поддалась на твои романтические слова. Больше никогда…

Она пересекла гостиную и рывком распахнула дверь. Порыв холодного воздуха влетел внутрь, хлестнув огонь в камине своими ледяными пальцами.

– Пожалуйста, уходи. И не возвращайся. Пусть адвокаты пришлют мне бумаги. У нас больше нет причин встречаться.

– Холли, ты несправедлива…

Она окликнула водителя, стоявшего у припаркованного перед домом автомобиля.

– Ваш босс готов уехать.

У Ставроса кружилась голова. Ему нужно было время. Он даже не видел своего ребенка и не держал его на руках. Но Холли приняла решение за них обоих.

Она не хотела иметь с ним ничего общего. Ни как с мужем, ни как с отцом. Даже его денег не захотела брать.

Отлично, холодно сказал он себе. Он сохранит деньги. Он не нуждался ни в ней, ни в ребенке.

– Прекрасно. К концу дня ты получишь все бумаги, – мрачно сказал он ей.

– Хорошо, – ответила она тем же тоном.

Ставрос сжал челюсти, свирепо глядя на нее, затем молча вышел из дома. Замерзший снег потрескивал под его итальянскими кожаными ботинками, когда он прошел мимо ожидавшего его водителя и сел на заднее сиденье «роллс-ройса».

– Поехали, – буркнул он водителю.

– Куда мы едем, мистер Минос?

– Назад в аэропорт, – рявкнул Ставрос.

Он пытался взять на себя ответственность, но она не хотела, чтобы он вмешивался в жизнь их ребенка. Хорошо. Он даст ей именно то, что она хочет. Он позвонит своим адвокатам и попросит их подготовить новые документы. Он откажется от родительских прав и не даст Холли ни цента.

«Все мои самые невероятные мечты внезапно сбылись». Эти слова прошептала Холли в ту рождественскую ночь. Откинув голову на спинку кожаного сиденья, Ставрос закрыл глаза, отгоняя воспоминания.

Но по мере того, как «роллс-ройс» ехал по серпантину через швейцарскую долину, его плечи становились все более напряженными. Он смотрел на живописные горы, покрытые белым снегом, сверкавшим на солнце.

Неужели он так поступит? Бросит женщину, которую соблазнил прошлым Рождеством, и ребенка, которого они зачали вместе? Оставит сына расти без отца, чтобы тот презирал его как бессердечного незнакомца? Если так, то он действительно был Миносом до мозга костей.

Его глаза широко распахнулись.

– Стой, – хрипло сказал он.

Холли толкала коляску, проходя по праздничному рождественскому рынку на крошечной городской площади Зедерматта.

Среди сувенирных киосков, украшенных сверкающими гирляндами, бродили местные жители и туристы. Сосиски всех сортов шипели на открытом гриле, их аромат смешивался с запахом глинтвейна, сосен и свежего горного воздуха. На разрумяненных от мороза лицах прохожих сверкали улыбки.

Холли приветствовали Гертруда и Карин, пожилые сестры – владелицы пекарни, Гюнтер и Эльфрида, продававшие в одном из киосков ароматические самодельные свечи. Она была окружена друзьями. У нее был настоящий дом.