Дженни Лукас - Любовь всегда права [litres]

Секса будет недостаточно. Он чувствовал, как она дрожала, когда он «случайно» прикасался к ней, видел, как она облизывала уголки рта, когда он глубоко заглядывал ей в глаза, словно ожидая его поцелуя. Она хотела его.

Но она ему не доверяла. Она отказывалась делить с ним спальню.

Ее не завоюет ни простое обаяние, ни обычное обольщение. Но что тогда?

Прислонившись к балюстраде и глядя на море, Ставрос глубоко вздохнул. Услышав шум, он обернулся.

И ахнул.

Холли, вышедшая на террасу, была похожа на богиню красоты, Афродиту, поднимающуюся из моря. Она была одета в простой белый сарафан, ее голые плечи и ноги ласкал розовый свет заходящего солнца. Блестящие рыжие волосы рассыпались по ее плечам подобно огню.

Его сердце подскочило к горлу.

Подойдя ближе, она посмотрела на него большими зелеными глазами, ее темные ресницы дрожали от волнения.

– Добрый вечер.

– Добрый вечер, – ответил он и протянул руку.

Не обратив внимания на его руку, она направилась прямо к столу, не прикасаясь к нему.

Проследовав за ней, он отодвинул для нее стул. Она села, ее прекрасное лицо ничего не выражало. Когда его пальцы на мгновение коснулись мягкой обнаженной кожи ее спины, она задрожала, как и ожидал.

Он тоже дрожал, первый раз в жизни.

Усевшись по другую сторону маленького столика, он открыл бутылку.

– Будешь вино?

– Только пригублю.

Он налил белого вина в два бокала и передал один ей. Его пальцы коснулись ее пальцев, и он снова почувствовал ее дрожь. И снова он затаил дыхание.

Затем она откинулась на спинку стула, глядя в сторону, сделала глоток вина и спокойно поставила бокал обратно на стол.

Ставрос снял серебряные крышки с фарфоровых тарелок и увидел баранину с розмарином и картофель. Разрезав мясо ножом, он медленно прожевал.

– Тебе стоит попробовать. Это очень вкусно. Мое любимое блюдо с детства. Не могу поверить, что Элени вспомнила.

– Похоже, она очень тебя любит.

– Я отношусь к ней точно так же.

Холли ела почти машинально, потягивая в основном воду и стараясь не встречаться с ним взглядом. Интересно, о чем она сейчас думала? Странно, он никогда раньше не задумывался об этом в отношении какой-либо женщины. Но Холли была совсем другой.

Холли была очень важна для него. Эта мысль заставила его похолодеть.

Нет, она имела для него значение только из-за сына. Вот и все. Она никогда не будет для него больше, чем матерью его ребенка. Он никогда не отдаст ей свое сердце. Он не мог этого сделать, потому что у него его не было.

От этой мысли он снова обрел способность дышать.

Закусив губу, Холли внезапно наклонилась вперед.

– Я сожалею о том, что тебе пришлось пережить.

Как она узнала о том, что отец бросил ее? Кто ей сказал?

– Что ты имеешь в виду? – сухо спросил он.

Глубоко вздохнув, она тихо сказала:

– Я даже не могу себе представить, через что ты прошел в прошлом году. Болезнь. Полное одиночество.

– А, ты об этом, – расслабился он, тронутый тем, что ей вдруг стало не все равно. Это давало ему надежду. – Все в порядке.

– Я просто вспомнила, как чувствовала себя в кабинете врача, когда узнала, что беременна. – Она подняла голову, ее глаза блестели. – Это была счастливая новость. Я не могу себе представить, как ты пережил все один, и рядом с тобой не было никого, кто мог бы помочь тебе пройти через это. Чтобы держать тебя за руку.

Потянувшись через стол, он положил свою руку на ее.

– Значит ли это, что ты не хочешь моей смерти?

– Я никогда не хотела твоей смерти. Я просто…

Она замолчала и отвела взгляд.

Солнце уже скрылось, и в темнеющей ночи всходила луна. Ставрос допил вино, наблюдая за ней. Жаль, что он не мог обнять ее.

Посмотрев на темное небо, Холли произнесла:

– Здесь очень яркие звезды. Мы с папой часто вместе смотрели на созвездия. Он показал мне некоторые из них. Орион. Большая Медведица, Близнецы.

– Он был астрономом?

Она улыбнулась.

– Водителем автобуса. Астрономия была его хобби. Они с мамой обычно выезжали ночью на машине за пределы города, чтобы скрыться от городских огней и смотреть на звезды. До тех пор…

Выражение ее лица изменилось, и она посмотрела на свой все еще полный бокал вина.

– До каких пор?

– Они ехали за город на двадцатую годовщину свадьбы, и пьяный водитель врезался в их машину.

– Мне очень жаль, – только и сказал он, и это показалось ему более мудрым, чем многословные соболезнования.

– Не стоит. – Она подняла голову, ее глаза блестели. – Мои родители были счастливы, отец всегда говорил, что любовь к моей матери изменила его жизнь.

Ее голос дрожал от гордости и любви. И Ставрос вдруг позавидовал ее отцу.

Он налил себе еще один бокал вина и сделал большой глоток.

– Тебе повезло, что у тебя был отец, который любил тебя.

– А ты не очень-то близок со своим.

– Он жадный, эгоистичный монстр. Возможно, ты думаешь то же самое обо мне. Я ненавижу это место.

– Это? – Холли в замешательстве посмотрела на великолепную греческую виллу, выходящую окнами на темное Эгейское море. – Ты бы видел дом, в котором я выросла. Квартира с двумя спальнями, с отваливавшимися обоями и обогревателем, который ломался зимой.

– После развода родителей мы с мамой какое-то время жили в приюте для бездомных в Бостоне.

Он никогда ни с кем не делился этим воспоминанием.

Она была потрясена.

– Но как это возможно? У тебя такой богатый отец!

– Он оставил мою мать без единого пенни при разводе. Он дал ей выбор: или она добровольно откажется от денег, или получит полную опеку надо мной. Она выбрала второе. Отец изменял ей, она не могла мириться с этим вечно. Ее страдания разбивали мне сердце. Я поклялся, что никогда никого не полюблю. В любви всегда есть победитель и проигравший. Завоеватель и побежденный. Я давно решил, что не хочу быть ни тем, ни другим.

Ее глаза были огромными и прозрачными в лунном свете.

– Я ожидал, что умру, – продолжал он тихим голосом. – Но, к моему удивлению, я выжил. А теперь у нас есть ребенок. Ты же понимаешь, что моя жизнь уже никогда не будет прежней.

– Для тебя не обязательно что-то должно измениться…

– Ты ошибаешься, – просто сказал он. Потянувшись через стол, он взял ее руку. – Я хочу, чтобы мы были семьей.

Ее рука внезапно задрожала.

– Я должна проверить, как там ребенок…

– Элени проследит за ним. Дай мне шанс.

Наступило молчание. Затем она сказала тихим голосом:

– Мне потребуется время, чтобы снова поверить тебе.

Радость пронзила его насквозь.

– Я хочу, чтобы сегодня у нас были отдельные спальни, – продолжила она.

Наступило молчание.

Отдельные спальни? Это было совсем не то, чего он хотел. Он собирался заняться с ней любовью сегодня вечером. Прямо сейчас. Но поскольку он только что пообещал ей время, что еще он мог сделать?