Катрин Корр - До самой дрожи

Я заплакала. Чувство, когда что-то важное и нужное еще десять минут назад было слишком близко и вдруг становится невообразимо далеко – чертовски болезненное.

«Почему-то я был уверен, что произойдет нечто подобное. Катюш, мы ведь говорили с тобой, что просто встретимся. Я понимаю и я признаю, что в какой-то момент мне будет очень трудно удержать себя в руках, потому что это ты… И все то время, что мы общаемся, я пытаюсь найти объяснение этой нереальной связи между нами. Я очень хочу поговорить с тобой о многом».

«Просто скажи мне, что ты не хочешь больше общаться со мной. Нам пора было давно все это прекратить!»

«Зачем я буду говорить это? Я хочу общаться с тобой! Я хочу знать, что ты есть в этом мире и я могу написать тебе в любое время!»

Когда я в последний раз так плакала? Летом? Весной?

«Просто скажи мне, что не хочешь больше общаться со мной!»

«Ты этого хочешь?!»

«Да!»

«Ладно, я не хочу больше говорить с тобой. Но знай, я это делаю не потому что сам хочу!»

Швыряю телефон на кровать и мчусь в ванную. Умываю лицо холодной водой и продолжаю рыдать так, словно лишилась половины себя. За эти почти пару месяцев Кирилл стал мне другом. И, наверное, в это сложно поверить, ведь все наше общение было сфокусировано исключительно в этом бездушном гаджете, что до самого вечера не издает больше ни единого звука. Чтобы стать чьим-то другом, нужно пройти через огонь и воду, а не сидеть за несколько сотен километров и написывать тексты.

До самого вечера я не нахожу себе места. Все, что вокруг – раздражает, а невозможность поделиться своими переживаниями и чувствами с Ирой – вынуждает ощущать безграничную беспомощность. Несколько сотен раз я жалею, что так быстро и необдуманно прекратила наше с Кириллом общение. И только раз десять я позволяю своей совести открыть рот: «Правильно сделала, ведь с женатыми иметь какие бы то ни были связи – запрещено! И уж тем более, с будущими папашами!»

К десяти часам я решаю заняться уборкой. Заливаю ванную и раковины специальным гелем, включаю свой самый грустный плейлист и надеваю перчатки.

Жаль, что я так долго решалась связаться с ним. Будь смелее, то, возможно, хотя и маловероятно, но все же… Сейчас между нами было бы что-то другое. Я бы знала, как он двигается, как разговаривает, сколько раз в минуту моргает и сосчитала бы все складочки на мягком лице, когда губы растягиваются в довольной улыбке. И самое противное то, что я до сих пор хочу это знать и понятия не имею, когда же это желание соизволит исчезнуть.

Неожиданно, музыка затихает на пару секунд. Это значит только одно: на мой телефон пришло сообщение. Стянув перчатки и бросив их на пол, я бегу в коридор, где на полке лежит мой сотовый.

Хочу ли я, чтобы сообщение было от Кирилла?

Черт, конечно! И я была такой дурой сегодня утром, что купилась на трындёж какой-то там совести! К черту все эти обстоятельства! За мной и так уже водится не мало косяков! Одним больше – одним меньше. Но я безумно, безумно, безумно… Я очень хочу увидеть Кирилла и понять, почему же столько лет его взгляд был со мной? Для чего?

«Мне все равно, что у тебя в голове и чего ты хочешь. В любом случае, 26 сентября я буду ждать тебя».

И вот, то, что было так далеко, стало запредельно близко.

«А я в любом случае 26 сентября приеду».

3 апреля, 2018 год

Мы постарались начать все сначала. Никто из нас не говорил этого вслух, но складывалось ощущение, что Дима пытается смотреть и относиться ко мне так же, как и в первые дни нашего знакомства. Как только мы проснулись в Тюмени, он заметно успокоился, стал мягче и внимательнее по отношению ко мне и моим словам. В свою очередь я вновь начала, как и раньше, проявлять девичью нежность, в течение дня по пятнадцать раз просто подходила к нему, целовала и спрашивала, не голоден ли он, чего хочет, о чем думает. Мы ездили по магазинам, встречались с Ирой и Пашей в популярном пивном баре и, наверное, смотрели друг на друга с таким уважением, какое есть между людьми, прожившими вместе несколько десяток лет. Но продлилось это, к сожалению, а может и к счастью, всего десять дней.

С каждым днем меня все сильнее тревожил приближающийся день рождения папы. Они с мамой по-прежнему не жили вместе, не общались и игнорировали друг друга на работе. Я четко осознавала, что ссоры и сложности в их отношениях никоим образом не касались моего личного отношения к папе. Когда-то, я говорила Ване, что они – наши родители, и мы не можем относиться к ним по-разному, мы любим и уважаем обоих и нам совершенно неважно, что между ними творится, ведь мы – их дети. Да, все это я понимала, однако же, чувство страха постепенно пожирало меня изнутри.

Я боялась, что, позвонив папе и поздравив его с днем рождения, услышу в ответ что-то плохое. Вдруг, он с привычной ему колкостью поинтересуется, почему за целый месяц его дочь не удосужилась узнать, как у него дела, не голоден ли он, здоров ли и все такое прочее. Назовет меня предательницей, что не встала на сторону родного папы, а потом вместе со всеми собрала свои вещички и смылась глубокой ночью. Чтобы не запнуться при поздравлении, я написала несколько строчек на бумаге и миллион раз перечитывала их, пока не зазубрила, как коротенький стишок в детском саду.

– Ты чего делаешь? – спросил меня Дима, когда я сидела за своим столом и шепотом перечитывала свое поздравление папе.

– Так… Дописываю рецензию. А ты?

– Пойдем в душ?

В тот момент я почувствовала, что должна . У нас не было секса с самого февраля: то месячные, то «у родителей я не могу», то голова болит. Потом Дима уехал на вахту, а вернувшись в Тюмень – снова месячные.

– Жду тебя там, – сказал он с улыбкой и скрылся в коридоре.

Я тихо вздохнула и подумала, что, наверное, именно таким образом я должна платить за тот комфорт, внимание и заботу, что Дима проявлял по отношению ко мне. Разве это сложно, на несколько минут отдать себя в пользование собственному мужу? Так ведь делают миллионы женщин. Да, им не доставляет это особого удовольствия и кажется зря потраченным временем, но ведь переступить через свои желания ничего не стоит ради человека, которого уважаешь?

Распахнув дверь ванной комнаты, я обнаружила Диму в душе. Когда моя одежда оказалась на полу, я залезла в ванну и обняла его.

– Вкусный гель, – сказал Дима, кивнув на темно-фиолетовую баночку, что стояла на стеклянной полке, – мне нравится.

– И мне.

Мы просто принимали душ вместе, брызгали водой друг другу в лицо, смеялись, и оба чуть шеи не сломали, поскользнувшись на глянцевой поверхности. Когда Дима выключил воду, я протянула ему темное полотенце и взяла свое.