Елена Гонцова - Подари мне краски неба. Художница

— Мастерская нужна, я не могу дома с химикатами работать. У нас ребенок маленький.

Стасик удивленно округлил глаза:

— Так сними мастерскую, старуха, это же для работы, и сейчас не проблема. Ты вон сколько деньжищ срубила благодаря верному Стасу.

— Ладно, подумаю, — буркнула Наташа и торопливо захлопнула дверь.

С тех самых пор, как в квартире профессора Денисова поселились медицинские термины и тишина, еще не оглашалась эта квартира столь радостным воплем.

— Ийо-хо, все на палубу, трубите в фанфары, — выкрикивала Наташа победный клич, который когда-то они изобрели с отцом.

Тонечка, изумленная, с вопросительным недоумением выбежавшая в прихожую, сразу же попала в объятия дочери.

— Родная моя, — прижавшись к матери, зашептала дочь, — теперь все будет хорошо. Звони этому профессору. Мы завтра же укладываем Васеньку в клинику.

День прошел в радостном возбуждении. Звонили, договаривались, упаковывали Васино и Тонечкино обмундирование для больничного житья, бегали по магазинам, купили Наташе модный костюм из пушистой, нежной фланели бежевого цвета, туфли и сумку в тон костюму, и Наташа впервые заметила, что пришла весна, сошел снег, а на припеке появились золотые головки мать-и-мачехи. Да и Тонечка оживилась, помолодела, с упоением выбирая весенние обновы для дочери.

Наутро Наташа отвезла мать и брата в клинику и принялась за работу. Соседка, Зоя Егоровна, пожилая, одинокая дама, когда-то сама себя назначившая Васенькиной няней, ходила в магазин, покупала фрукты для Тони и Васи, французский батон, кефир и немного сухой колбасы для Наташи, ездила в клинику, а по вечерам приходила выпить чаю и рассказать новости о здоровье брата.

Наташа обложилась фотографиями с видами Франции, репродукциями с картин Серебряковой, и загрунтовала сразу три полотна.

Освещение было прекрасное — стояли яркие весенние, солнечные дни. Работа спорилась.

Раз в неделю звонил Андрей, говорил, что скучает, но рассказывал только о себе, о раскопках древнего города, который и был героем его исторического опуса.

«Что мне в этом мертвом, — лениво думала Наташа, — здесь живое пропадает, и никакой помощи, не на кого надеяться, кроме себя. Удивительно, как мертвое влияет на человека. Как изменился Андрей. Все о себе и о своей книге. Про меня даже не спросит. Как я, что я, будто у меня все и всегда хорошо».

Наташа никогда особенно о любви не задумывалась. Высокие трагедии, описанные в мировой литературе, не занимали ее, роденовская «Вечная весна» не волновала ее воображение. У женщины должен быть муж, полагала она, или любовник — надежный, положительный человек, который обязательно в трудную минуту будет рядом. Этой бесхитростной философией и ограничивались Наташины представления о любви.

Андрей был именно тем мужчиной, большим, умным, серьезным, который до недавнего времени находился рядом с Наташей всегда. Отец Андрея и профессор Денисов были дружны с университетской скамьи, и когда родилась Наташа, то ли в шутку, то ли всерьез, родители нарекли их женихом и невестой. Андрей опекал Наташу, как старший, она отвечала ему детской привязанностью, и, может быть, повзрослев, они бы разошлись каждый своей дорогой. Однако случилось так, что родители Наташи, много внимания уделяя младшему ребенку, слишком рано переложили на старшую дочь взрослую ответственность за саму себя.

И детская привязанность переросла в нечто большее. Андрей стал необходим, как защита и опора.

Когда Наташа поступила в институт искусств, Андрей уже закончил свой вуз, но его самостоятельная жизнь была неизвестна Наташе, с ней он был таким, каким она хотела его видеть. Андрей работал, Наташа училась. Субботу и воскресенье они были вдвоем. Утром Андрей приходил, чинно выполнял традиционную обязанность — чаепитие в кругу семьи, «протокол», — смеясь, говорил он, забирал Наташу, и они гуляли, ходили в музеи, в кино, ездили на дачу, все реже с компанией, все чаще вдвоем. Если Наташа уезжала куда-нибудь, на Урал к тетке или в Псков на этюды, Андрей под благовидным предлогом спешил к ней присоединиться. И однажды, утомленные близостью, они сплелись на большом, замшелом камне в том чудесном озере.

— У-виль-ды, — пропел потом Андрей, — я обожаю те-бя.

— Кого? — смеялась Наташа.

— Тебя, те-бя…

Это острое, яркое ощущение счастья и общей, на двоих, тайны еще больше сблизило их.

Тонечка, пристально вглядываясь в вернувшуюся из поездки загоревшую, окрепшую дочь, вздохнула:

— Как-то ты… повзрослела.

«Ничего-то ты не понимаешь», — думала Наташа, целуя мать, и мечтала о свадебном платье, стилизованном под итальянский средневековый наряд, и длинной двухвостой вуали на убранной цветами голове. Свадьба их была делом решенным и, наверное, потому постоянно откладывалась.

Потом заболел отец, а Андрей получил заказ на книгу о древнем городе, недавно открытом археологами.

Он по-прежнему приходил по субботам, пил чай, рассказывал Наташе о людях, живших вечность назад, о погибшей цивилизации и удивленно поднимал брови, когда Наташа отказывалась пойти погулять.

«Ты что, с отцом похоронить себя хочешь?» — сердитым шепотом вопрошал Андрей. А у нее сжималось болезненно сердце от этой невольной жестокости. Как же он может! Ведь они воюют с этой болезнью и день и ночь. Ведь только надежда позволяет им выдержать это напряжение.

«У меня беда, у меня, — хотелось кричать ей, — я здесь, твоя, живая, не город какой-то несуществующий, а женщина. Ты нужен мне! Помоги!» Но она лишь плотнее сжимала губы, замыкалась в себе.

«Я не могу на это смотреть, ты превратилась в старушку», — сказал однажды Андрей и уехал на раскопки.

Обида недолго мучила Наташу. Стремительность трагических событий, последовавших за отъездом жениха, не позволила взрастить в себе эту сорную траву. Но она стала забывать Андрея. Даже голос его, раньше казавшийся самым родным на свете, теперь звучал отчужденно.

«Сейчас для меня важно только то, что важно для меня», — думала Наташа в ответ на очередной телефонный доклад Андрея о своей работе.

Последняя картина была окончена, когда Наташа обнаружила, что ящик письменного стола, где лежали деньги, пуст. «Недотянула», — поворчала на себя Наташа и вытащила сберкнижку. На ее счету оставалось чуть больше тысячи рублей. Вечером должна прийти Зоя Егоровна за деньгами для очередной порции вкусненького больничным сидельцам, и Наташа решила снять эти крохи, чтобы дотянуть до расчета.

Приняв через окошечко кассы деньги и сберкнижку, Наташа машинально открыла ее и обмерла. На ее счету, за вычетом заказанной суммы, значилось десять тысяч рублей.

— Что-то не так? — Удивленный вопрос кассирши вернул Наташу к действительности.