Эми Хармон - Закон Моисея

Я нагнулся, чтобы смешать краски, как вдруг Джорджия подкралась ко мне со спины и шлепнула по заду. Я покачнулся вперед и заляпал обувь краской.

– Ты что, только что шлепнула меня по заднице? – я потер ее с оскорбленным видом, хотя в душе был очень удивлен.

– Она мешала мне пройти. И ее довольно сложно не заметить.

– Неужели? И почему же? – от изумления мой голос перешел на писк, что звучало не очень-то по-мужски.

Эли, наблюдавший за нами, сгорбил плечи и прикрыл рот ладонью, словно пытался сдержать смех. Жаль, что я не мог его услышать. Я хотел шлепнуть Джорджию в отместку, но подумал, что это не самое подходящее зрелище для нашего сына… и мое сердце болезненно сжалось.

– Почему-почему… Потому что у тебя отличная задница.

Честно говоря, судя по голосу, Джорджия была не очень довольна этим фактом. Но зато она заговорила в своей прежней манере, как былая Джорджия, которая была немного несдержанной, довольно прямолинейной и жизнерадостной.

– Правда?

– Не стоит так удивляться. Мне нравится твой вид. Я никогда не могла ему противостоять. У меня была по тебе ломка.

– Твое личное дитя ломки? – я ухмыльнулся. Мне льстило ее признание, что она не могла передо мной устоять.

Внезапно перед моими глазами возникло видение, как Джорджия щекотала Эли, а он задыхался от смеха и пытался отползти от нее. Ему удалось высвободиться, и он сразу же перешел в атаку, впиваясь своими маленькими пальчиками в ее округленный зад, пока она убегала от него. Джорджия громко взвизгнула и отмахнулась от его цепких рук.

– Прекрати, маленький проказник! Мне щекотно!

Эли обхватил ее за талию и впился зубами в левую ягодицу, находившуюся прямо на уровне его глаз. Джорджия закричала, заливаясь смехом, а затем, плюхнувшись на кровать, подхватила сына под мышки и заключила в своих объятиях. Его лицо раскраснелось от хохота, кудряшки наэлектризовались и торчали во все стороны. Они смеялись и щекотали друг друга, и каждый стремился одержать победу над другим. В какой-то момент Джорджия по-серьезнела и сказала очень строгим тоном:

– Ты не можешь кусать меня за попу, Эли, это неприлично.

Но затем они оба согнулись пополам от приступа хохота.

– Моисей? Ты снова это делаешь, – мягко произнесла Джорджия.

Я сосредоточил на ней взгляд, на моем лице до сих пор играла улыбка от воспоминания Эли.

– Ты задремал. Витал в облаках.

– Я думал о твоей заднице, – искренне ответил я и подошел к ней, игнорируя своего ангела-хранителя, семенящего следом.

Джорджия громко рассмеялась, и, обхватив ее рукой за талию, я начал яростно ее щекотать.

Эли подавал мне наилучшие идеи.

Мы упали на тюк сена у стены, отделяющей амбар от манежа, и Джорджия с визгом принялась щекотать меня в ответ. Но я не сильно боялся щекотки, и в скором времени она запыхалась и взмолилась о пощаде, выкрикивая мое имя. Это был лучший звук во всем мире, и он определенно не вызывал у меня смех.

– Пожалуйста, остановись! – крикнула она, вцепившись в мои руки.

В наших волосах застряла солома, щеки раскраснелись, одежда помялась, и в принципе мы выглядели так, будто занимались чем-то бóльшим, чем просто щекотали друг друга. И в этот момент в амбар зашел ее отец.

Вот дерьмо.

Увидев выражение его лица и узнав в нем ярость, я сразу же убрал руки и отошел. Меня ждали большие неприятности. Даже Эли сбежал в страхе, исчезая за секунду, и теплая связь между нами внезапно остыла. Джорджия стояла спиной к отцу, и когда я опустил руки, она немного покачнулась, хватаясь за меня. Я ласково отодвинул ее и позволил ее отцу подойти ко мне без каких-либо возражений или предостережений.

Я даже не поднял руки, хотя мог с легкостью уклониться от его неуклюжего удара, пришедшегося по моей челюсти. Но не стал этого делать. Потому что заслужил.

– Папа! – Джорджия встряла между нами. – Папа, не надо!

Он проигнорировал ее и пристально посмотрел мне в глаза – его грудь вздымалась, губы поджались, а руки тряслись, когда он ткнул в меня пальцем.

– Снова за старое, Моисей?! Мы пустили тебя в свой дом. Ты разграбил его. Более того, были жертвы. Больше это не произойдет!

Тогда он перевел взгляд на Джорджию, и разочарование в его глазах было куда хуже гнева, направленного на меня.

– Ты уже женщина, а не ребенок, Джорджия. Ты не можешь и дальше так себя вести.

Она поникла прямо на моих глазах.

– Можете бить меня сколько хотите, мистер Шеперд. Я этого ожидал. Но не смейте так говорить с Джорджией. Или я надеру вам зад.

– Моисей!

В глазах Джорджии сверкнули молнии, ее спина выпрямилась. Хорошо. Пусть злится на меня. Лучше злость, чем этот скисший вид.

– Думаешь, ты можешь заявиться сюда и снова выйти сухим из воды? Думаешь, тебе просто сойдет это с рук? – прохрипел от ярости Мартин Шеперд.

– Мы уже не те люди, что раньше, мистер Шеперд. Я тоже был одной из этих жертв, и мне ничего не сошло с рук. Ни мне, ни Джорджии. Мы заплатили сполна. Как и вы. И продолжаем расплачиваться.

Он отвернулся, скривившись от отвращения, но я видел, как подрагивали его губы. Мне стало его жаль. На его месте я бы тоже себе не понравился. Но лучше выговориться, чем держать все в себе.

– Мистер Шеперд? – тихо позвал я.

Он не останавливался. Я подумал о словах Джорджии. О ее пяти плюсах. О прощении. И понял, что его заслуживаем не только мы.

– Мне жаль, мистер Шеперд. Правда. Надеюсь, однажды вы сможете меня простить.

Отец Джорджии споткнулся и замер. В этом слове чувствовалась какая-то сила.

– Я надеюсь, что вы простите меня, потому что, независимо от ваших желаний, это произойдет. Между нами с Джорджией. Уже происходит.

Всю вторую половину дня я проводила иппотерапию в маленьком крытом манеже для группы детей с поведенческими проблемами, которых привезли из Прово, находившегося примерно в часе езды от Левана. Группа была меньше, чем обычно, всего шесть человек, и со всеми ними я уже работала прежде. Мы с Моисеем закончили одновременно на закате – я терапию, а он расписывать стену манежа. После той неловкой утренней ссоры я последовала за отцом из амбара. Мне нужно было убедиться, что он в порядке, и заодно перевести дыхание.

«Это произойдет. Между нами с Джорджией. Уже происходит», – сказал Моисей. Мое сердце кувыркнулось в груди и со шлепком приземлилось в скрученном желудке. Я верила его словам. И внезапно немного испугалась. Поэтому побежала за своим бедным отцом из амбара, чтобы помочь ему смириться с тем фактом, что его дочь щекотала Моисея, вернувшегося в нашу жизнь. Но это было вчера, а теперь мы стояли одни посреди тихого крытого манежа. Я убиралась после занятия, а Моисей добавлял последние штрихи к рисунку на большой стене, которая присоединяла манеж к конюшне. И я не знала, что сказать.