Кейси Уэст - Любовь, жизнь и далее по списку

– Эти односторонние отношения не работают. Я больше так не могу. Пусть у тебя в жизни все будет хорошо. – У меня было два выхода: либо вылезать через окно и выглядеть нелепо в своем коротком задирающемся платье, либо сохранить лицо и пройти мимо него, а затем выйти через дверь, которую он все еще заграждал.

Всей душой я знала, что смогу пройти рядом с ним.

Он не сдвинулся с места, когда я подошла ближе. Я посмотрела на него, в глаза, полные боли. Трещина в моем сердце стала еще немного глубже.

– Мне жаль, Эбби. Пожалуйста, не уходи вот так. Позволь мне загладить вину. – И это был Купер, который обычно мог уговорить меня сделать что угодно. Его молящие глаза, чарующая улыбка, убедительный голос. В этот раз ничто не сработало.

– Купер, отойди.

– Эбби, пожалуйста, не уходи так. Как прошла выставка? Твоя мама ненавидит меня за то, что я ее не подвез?

– Она не пришла.

Он потер пальцами глаза.

– Только не это. Мне так жаль. Я ужасный придурок. Хуже просто нет.

– Отойди, – прорычала я.

Он потянулся к моей руке, но я вырвала ее со злостью. Он не привык к такой реакции с моей стороны, это видно было по удивлению на лице. Больше я не просила его отступить, я оттолкнула его и сбежала.

Я добралась до машины и покинула пределы квартала. И только тогда я позволила себе заплакать.

Мама с дедушкой дожидались меня дома. Мама была совершенно разбита. Ее глаза опухли, макияж растекся. У меня не было желания выслушивать еще один поток извинений. Но именно извинения я и получила – оказалось, что мои желания сегодня не имеют значения.

Мама обрушилась на меня, обхватила руками мои плечи и уткнулась лицом мне в шею.

– Мне так жаль.

– Я не хочу говорить об этом сегодня. – Я оттолкнула ее. Я никогда раньше не отталкивала ее, и теперь от злости и чувства вины мне перехватывало дыхание.

Мама всхлипнула.

– Тебе нужна помощь, – выплюнула я.

Она кивнула.

– Я понимаю.

– Мне нужно в постель. – Я знала, что усну нескоро, но мне нужно было убраться из этой комнаты, пока я не сказала еще чего-то непоправимого. Я развернулась и вихрем вылетела из гостиной.

Дедушка без единого слова пошел за мной.

– Что? – огрызнулась я.

– Хочешь поговорить об этом? – Его голос был спокойным. Будто спокойствие могло вернуть все в норму.

– Хочу, чтобы вы оставили меня одну.

– Ты злишься.

– Да, я злюсь!

– Это понятно. Я бы тоже злился.

– Хорошо. Потому что я злюсь.

– Мне жаль, что она не смогла.

– Я злюсь на тебя , дедушка! На тебя!

– Я не мог оставить ее.

– Правда? Правда ? И это твое оправдание? Твое. Человека, который постоянно подталкивает ее испытывать себя. В этот раз испытание оказалось слишком сложным?

– Я никогда не видел, чтобы ей было так плохо, Эбби.

– Тогда, может быть, тебе стоило попросить Эллиота остаться с ней. Может быть, тебе удалось бы вырваться на полчаса, прийти ко мне и поддержать! Этот вечер был важен для меня, а тебе было безразлично.

– Мне не безразлично. И ты прекрасно это знаешь.

– Ну, сегодня я этого не заметила! А теперь, будь добр, выйди из моей комнаты, – Я понимала, что отчасти в этой тираде был виноват Купер, но половина вины ложилась и на дедушку тоже, поэтому я не позвала его обратно, хотя и видела, как он понурил голову, повинуясь моему указанию.

Почему-то мне не стало легче от того, что я накричала на дедушку. В голове у меня трещало, а глаза пекло.

Я постаралась успокоиться и отправила письмо папе. Хотя он тоже заслуживал долю моей злости. Письмо было коротким, но отражало мои настоящие чувства.

«Папа, никогда больше не лги и не вынуждай кого-либо делать твоей дочери поблажки. Дай ей достичь чего-то своими силами».

Я кликнула «Отправить» и закрыла ноутбук, потом пошла в ванную, выпила две таблетки аспирина и залезла в постель.

Следующим утром телефон разбудил меня настойчивым жужжанием. Я села в кровати и поняла, что уснула с макияжем и в выходной одежде. Ресницы, казалось, совсем слиплись. Я глянула на телефон. Мне пришло ни много ни мало тридцать два сообщения от Купера. Наверное, он все-таки отремонтировал свой телефон. Большинство сообщений просто повторяли одну и ту же фразу: «Прости» . Лейси тоже писала: «Ты не прислала мне отчет. Должно быть, свидание прошло исключительно хорошо».

Я застонала и сползла с кровати. Долго стояла под очень горячим душем. Настолько горячим, что моя кожа покрылась красными пятнами. За эти двадцать минут Купер успел прислать мне еще пять сообщений. Их я тоже оставила без внимания.

Папа на мое письмо так и не ответил. Но у него и не было времени просто сидеть и проверять почту. Я знала, что ответ может прийти и через пару дней. Я надеялась, что к тому времени не пожалею о своих словах.

Я взяла себя в руки и спустилась в кухню. Дедушка сидел за столом, а мамы нигде не было видно.

– Она еще спит. У нее был волнительный вечер.

– Не у всех ли нас? – сказала я себе под нос.

– Мы можем поговорить об этом?

– Не сейчас, дедушка, пожалуйста, не сейчас. – У меня кружилась голова, и я оперлась о столешницу.

– Ты можешь, по крайней мере, сказать мне, все ли в порядке с Купером? Я переживал, когда он так и не приехал.

– Не хочу говорить о Купере. Никогда.

Он поднял брови.

– Нет, серьезно. С Купером покончено. Навсегда. – Я знала, что во мне говорят эмоции, но ничего не могла с собой поделать. Будь это Рейчел или Джастин, я бы позлилась на них день-другой и забыла. Но это не были Рейчел или Джастин. Это был Купер. Моя любовь. И именно из-за этой любви простить его казалось невозможным.

– Это… хм… навсегда? – уточнил дедушка.

Моя голова снова начала пульсировать от боли. Дедушка прищурился и присмотрелся ко мне, а потом протянул руку и коснулся моего лба.

– Ты горишь.

– Купер, – сказала я с раздражением.

– Не думаю, что разбитое сердце вызывает жар, – сказал дедушка.

– Нет. Он болел. – В довершение всего, он еще и наградил меня своим вирусом. Дедушка порылся в ящике и достал какое-то лекарство. Я приняла его и вернулась в кровать.

Купер звонил и писал мне весь день. В какой-то момент мне даже пришлось выключить телефон.

Немного позже мама остановилась у меня в дверном проеме.

– Как ты себя чувствуешь? – Ее пристальный взгляд был полон страдания, и я знала, что это не имеет никакого отношения к моей болезни и вызвано исключительно чувством вины.

– Не лучшим образом.

– Можешь рассказать, как все прошло вчера? – спросила она.

– Нет. Не могу. Я слишком долго снабжала тебя историями из реального мира, – сказала я. Прошлая ночь подбросила мне эту мысль. – И сейчас я не готова разговаривать.