Кейси Уэст - Любовь, жизнь и далее по списку

Улыбка Кары засияла во мраке.

– Так чем вы здесь занимаетесь? – спросила я.

– Рассказываем истории. Немного импровизируем, – ответил один из парней. Ник? Колби? Я не знала наверняка, кто это был.

– То есть? – уточнила я.

– Ну, фактически мы просто придумываем истории по ходу рассказа.

– Ты занимаешься театром? – спросил Ник/Колби.

– Нет, рисую.

– Рисуешь. Для художника это тоже отличная возможность набраться вдохновения, – сказала Кара.

Я обвела комнату взглядом. Кара была права: это место могло вдохновить кого угодно. Все, от пыльных скамеек до статуи святой Марии перед нами, насыщалось приглушенным желтым светом фонаря. Тусклое закатное солнце пыталось проникнуть в комнату сквозь грязные окна. Старое фортепиано у стены потеряло часть своих клавиш и теперь навевало мысли о беззубой улыбке. Впервые за долгое время у меня так и чесались руки взяться за кисть. Но воспоминания о выставке и моих жалких успехах быстро прогнали это желание. Я пожала плечами.

– Да, здесь круто.

– Новости, – объявила Лейси, сжимая мою руку, словно чувствовала, что я в любую минуту могу залезть обратно в свой панцирь. – Я получила приглашение на повторное прослушивание.

Одна из девочек взвизгнула, и ее вопль эхом разнесся по комнате, встревожил пыль и припорошил ею наши головы.

Колби/Ник (тот, который до этого молчал) провел рукой по волосам.

– Лидия, ты чего? Хочешь, чтобы нас поймали?

Она прикрыла рот ладонью.

– Простите. Просто это так волнующе. Когда оно будет? Какая у тебя роль?

– На следующей неделе, и я читаю главную роль. – На этот раз все их голоса слились в единый гул воодушевления.

Я наклонилась к Лейси.

– Прости, что не поинтересовалась. Я слишком зациклилась на своих проблемах.

– Все нормально, я понимаю.

– Поздравляю, – сказала я. – Это невероятно.

– Спасибо. – Она улыбнулась, а потом подняла руки, чтобы вернуть тишину. – Что ж, давайте приступим. Все выбирают один предмет в комнате и рассказывают его историю.

Я точно буду ужасна в этой игре. Игра? Так они это называли? Упражнение? Даже неважно, как это называлось официально, все это точно нельзя было назвать моей сильной стороной. Я выбрала фортепиано, потому что в моем воображении у него уже были человеческие черты, и рассказала историю девочки, которую злая королева превратила в фортепиано. Последовал шквал уточняющих вопросов, словно я могла успеть продумать все до мельчайших подробностей. Следом за моей прозвучали значительно более находчивые истории о женщинах, застрявших во времени, скамейках из золота и ключах, открывающих порталы. Это были полноценные истории, с деталями и сюжетными переплетениями.

– Ты только что это придумала? – спросила я у Лидии, когда она закончила.

– Да.

– Как?

– Практика, я полагаю.

Меня впечатляли даже не сами истории. А та уверенность, с которой их преподносили. Видно было, что ребят не тревожит чужое мнение.

Сложно было сказать, сколько мы там пробыли, но когда мы закончили, тени были ярче, а грязные окна больше совсем не пропускали свет. Я отряхнула джинсы и пошла за всеми к выходу. По дороге Лейси взяла меня под руку.

– Спасибо, что пригласила, – сказала я.

– Всегда пожалуйста.

Я вылезала наружу четвертой и не сразу заметила, что трое, которые были передо мной, теперь стояли, всматриваясь во что-то вдалеке.

Я подумала, что нас поймали. Что объявились копы и теперь всех нас задержат за проникновение со взломом. Хотя технически взлома не было. Только проникновение. Но то, что я увидела, было хуже копов.

Это был Купер.

Он держал что-то в руках. Какую-то коробку с ручкой.

Мое еще-не-отвыкшее сердце всколыхнулось.

Как он узнал, где я? Две секунды, и я вспомнила о том дурацком приложении на наших телефонах – «Найди друга». Меня сдал мой собственный телефон. Нужно было срочно удалить это приложение.

Лейси вылезла сразу за мной и тоже увидела Купера.

– Хочешь, я прогоню его? Я сейчас же это сделаю.

– Нет, я поговорю с ним.

В ее взгляде проглядывало недоверие.

– Нет, серьезно, я в безопасности. Я мертва внутри.

Теперь недоверие сменилось сочувствием.

– Зайди ко мне, когда закончишь здесь, ладно? Мы будем есть шоколад и смотреть фильм, где убивают парней. Есть же такие фильмы? Мы найдем. – Она сжала мою руку. – Будь сильной.

Я улыбнулась и подождала, пока все мои новые друзья не сели в машины и не уехали. Потом мой взгляд вернулся к Куперу. Шесть дней я держалась. Теперь мне придется начинать счет заново. Я пошла к Куперу, но остановилась, когда между нами оставалось футов десять. Может быть, я и держалась до сих пор, но точно не хотела испытывать себя его запахом.

Я знала, что измазала все руки и лицо. Интересно, видел ли он? Потом я вспомнила, что меня это не должно волновать.

Купер осмотрел здание позади меня, и его вздернутая бровь так и спрашивала: «Что ты там делала?» Он приподнял коробку, чтобы я посмотрела, что там – четыре стеклянных бутылки в переноске.

– Шоколадное молоко, – пояснил он. – Шоколадное молоко все делает лучше.

Я кивнула и сглотнула.

– Это правда.

– Прошу разрешения приблизиться к вражеским границам, – сказал он, протягивая мне коробку.

Я ощутила, как старая привычка берет верх надо мной – привычка любой ценой возвращать все на круги своя. Привычка, которая говорила мне подлатать все бреши и сделать вид, что ничего не было. Я противилась.

– Купер. Я не могу этого сделать.

– Когда?

– Не знаю. Мне нужно время. Ты не даешь мне его.

– Я дал тебе шесть дней. Это достаточно долго. Я ужасно себя чувствую. Думаешь, я хотел пропустить твою выставку? Нет. Я хотел прийти. Ты моя лучшая подруга во всем мире.

– Тебе кажется, что ты хотел прийти. Но дело вот в чем, Купер: если ты всем сердцем чего-то хочешь, ты это делаешь. Вот так вот просто.

– Я спутал дни.

– Именно.

– Ты не собираешься меня прощать. – Это было утверждение.

– Не знаю. Может быть. Мне нужно время.

– Время для чего?

– Чтобы разлюбить тебя, Купер, – выпалила я. – Чтобы оправиться от этого. Чтобы измениться.

Его брови поникли, а следом опустился и подбородок.

Мое дыхание сбилось, щеки покраснели, но он ничего не отвечал.

– Помнишь ту ночь на пляже год назад?

– Помню.

– Ночь, когда я сказала тебе, что люблю тебя, а потом отшутилась. – Я смотрела на него – с бутылками шоколадного молока и взглядом, опущенным на тротуар, – и понимала, что это не новость для него. Все это время он знал.

– Жаль, ты не рассказал мне тогда, что все понял. Может быть, тогда все уже разрешилось бы. Я открылась тебе, а ты позволил мне забрать свои слова так беспрепятственно.

Я не злилась в тот день или потом, в течение года. Скорее меня гложили боль и смущение. Но теперь я злилась. Весь год он знал, но не соизволил обсудить это со мной, дать мне возможность объяснить, почему нам следовало бы быть вместе или почему я его любила. Он просто отмахнулся от меня. Закрыл глаза на мои чувства.