Холли Мартин - Счастье у моря [litres]

Уиллоу опять повернулась к Эндрю, он попятился.

– Позже поговорим, сейчас мне надо работать.

Объяснение прошло далеко не гладко, однако продолжать действительно было не время: Поппи уже лопалась от любопытства. Джейкоб ввел девочку, и Уиллоу слегка улыбнулась, увидев, что она притащила с собой свою ужасную куклу.

– Зайду за вами через несколько часов, – сказал Эндрю Джейкобу, а потом присел на корточки перед племянницей и прожестикулировал: – Я еще приду. Тогда, может быть, поедим мороженого?

Поппи, просияв, закивала.

– С тобой все в порядке? – спросил Джейкоб.

Эндрю кивнул, но было очевидно, что в порядке далеко не все. Надеясь немного смягчить его, Уиллоу решила продемонстрировать ему свои успехи в освоении языка глухонемых.

– Привет, Поппи, – сказала она, наклонившись к девочке, и старательно воспроизвела те жесты, которым ее научила Морган, то есть, как ей самой казалось, предложила малышке делать свечки вместе с нею.

– Какого черта? – взорвался Эндрю.

Джейкоб коротко хохотнул, но, судя по выражению лица, тоже потрясенно. Это показалось Уиллоу тревожным знаком, потому что парень явно не принадлежал к числу тех людей, которых легко шокировать. Поппи заморгала, потом прыснула со смеху. Вот дерьмо! Уиллоу, видимо, в чем-то ошиблась. Она повторила, и Поппи захохотала еще громче. Джейкоб присоединился. Не смеялся теперь только Эндрю.

– Какого черта? – Он повысил голос почти до крика. – По-твоему, это смешно?

Уиллоу выпрямилась.

– Погоди, я показала что-то не так?

– Еще как не так! Где ты это взяла?

– Меня Морган научила. А что я сказала?

– Ты сказала: «У тебя очень маленький пенис», – ответил Джейкоб.

– ЧТО?! Ни фига себе! Но я не это имела в виду, извините меня…

Господи, она ведь могла непоправимо травмировать психику бедного ребенка! Поппи, почти истерически смеясь, что-то сказала на своем языке.

– Она говорит, у нее нет пениса. Эти штуки бывают только у мальчиков, – перевел Джейкоб.

Уиллоу вдруг все поняла: она перепутала те два предложения, которые показала ей Морган. То, что она изобразила сейчас, предназначалось для ночи с Эндрю. Но зачем, черт возьми, Морган научила ее такому?

Чтобы хоть как-то исправить положение, Уиллоу решила продемонстрировать вчерашнюю фразу, которую выучила с Эндрю. Здесь вроде бы нельзя было очень уж сильно напортачить. Однако Поппи опять захохотала, а Эндрю закатил глаза и порывисто вышел из магазина. Уиллоу повернулась к Джейкобу:

– Ну а теперь что я сказала?

Он скорчил рожу.

– Я бы перевел это примерно так: «Твоя кукла делает со мной свечи».

Час от часу не легче.

– Ты не побудешь здесь с Поппи? Я скажу твоему брату пару слов.

Джейкоб кивнул. Чувствуя в глазах жгучие слезы, Уиллоу выбежала из мастерской. Эндрю расхаживал взад-вперед по улице.

– Мне так жаль… – начала Уиллоу, подбежав к нему.

– Ты сказала моей шестилетней племяннице, что у нее маленький член. Это, по-твоему, как называется?

– Я же не специально…

– Тебе вообще нельзя было начинать разговаривать с нею жестами, пока ты не выучила язык глухонемых хотя бы на начальном уровне. Кто знает, что еще ты могла бы сказать ей «не специально»?!

– Мне нельзя было попытаться наладить общение с нею? Ты серьезно? Я сделала это, потому что хотела стать ближе к тебе и к ней. Да, я все перепутала, но я по крайней мере попыталась разделить с тобой эту часть твоей жизни.

– Я тебя не просил.

– А я хотела! Хотела показать тебе, что воспринимаю все это всерьез, что ты для меня важен. А ты только тычешь меня носом в мои ошибки. Кстати, той фразе меня научила Морган – с нее и спрашивай.

– То есть это Морган виновата?

– Ну да… То есть нет, – пробормотала Уиллоу, быстро теряя запал.

Они с Эндрю оба знали: он рассердился не из-за того, что она перепутала жесты, а из-за того, что рассказала всему пабу о его глухоте. Это она сделала по собственной неосторожности, ничья хитрость тут роли не сыграла.

– Не смей перекладывать все на Морган! Не она всем выболтала, что я глухой. Знаешь, как паршиво я теперь себя чувствую? Эта деревня – мой дом, а теперь я по твой милости не смогу здесь спокойно жить.

– Местные жители очень хорошо к тебе относятся. Если бы они узнали о твоей проблеме, они бы только захотели помочь, вот и все. Так, может быть, не прятаться от них?

– Не тебе решать.

– Морган сказала то же самое. Вы действительно подходите друг другу.

Проигнорировав последние слова Уиллоу, Эндрю продолжил:

– Мне не нужна ни их помощь, ни вообще чья бы то ни было.

– Где логика? Ты сам хочешь, чтобы Поппи росла без комплексов. Так какой пример ты подаешь ей, скрывая от всех свою глухоту?

– Ты понятия не имеешь, каково это – быть глухим. Как это, черт возьми, тяжело! Тебе не понять, что чувствует человек, который постоянно носит на себе ярлык.

– Потому что ты мне не объясняешь, не делишься со мной – только с Морган! Каждый раз, когда я начинаю задавать вопросы об этой стороне твоей жизни, ты захлопываешь у меня перед носом дверь. Ты самый замечательный мужчина из всех, кого я встречала, но ты стал таким не сам по себе. Тебя сформировали обстоятельства, в которых ты жил: это и хорошее, и плохое, и безобразное, и то, что ты любишь, и то, что ненавидишь. Твоя глухота повлияла на тебя, может быть, положительно, а может быть, отрицательно, но в любом случае очень сильно. На нашем первом свидании ты предложил выпить за то, чтобы мы лучше узнали друг друга. Но, видимо, это были только слова. На самом деле ты собирался ограничиться тем, что лежит на поверхности и блестит. Ты сказал, будто хочешь, чтобы мы были друг с другом честны, а сам уходил от разговора, менял тему или врал, когда я задавала неудобные вопросы. – Уиллоу сделала шаг назад, поняв, какой вывод напрашивается из всего этого. – Если ты не хочешь передо мной раскрыться, значит, я, наверное, действительно тебе не подхожу.

Эндрю ничего не говорил, только молча смотрел на нее.

– Еще раз извини, что проболталась о твоей глухоте. Я подвела тебя, и мне правда очень жаль. – Она сглотнула горячий комок эмоций. – Но я не могу жить с тем, кому меня недостаточно, а ты не должен жить с тем, с кем не можешь быть самим собой.

После этих слов Уиллоу развернулась и ушла. По ее щекам ручьями текли слезы, а сердце словно разбилось на миллион осколков.

Эндрю с такой силой шмякнул противень с чипсами на столешницу, что некоторые подскочили и упали на пол.

– Боже мой! Давай лучше я, пока ты чего-нибудь не сломал, – сказала Лотти из-за его спины. Поппи в это время сидела за кухонным столом и преспокойно играла. – Сядь!

Эндрю, вздохнув, отошел от плиты, о которую уже успел два раза обжечься, потому что его мысли явно были где-то далеко.