Ашира Хаан - Sex only [СИ]

— Да?

Хриплый голос говорит с упреком:

— И снова сбежала? У тебя талант.

И самое паршивое, что Альберт не дает мне подготовиться и хотя бы убрать все это сапфировое палево. Он, оказывается, уже стоит у моей квартиры и звонит в дверь.

Я не могу не открыть!

Слава богу, он никак не комментирует то, что видит. Снимает ботинки, проходит в комнату, садится в компьютерное кресло, я устраиваюсь с ногами на кровати. Другой подходящей мебели у меня в комнате нет. Надо было идти на кухню и заняться приготовлением чая, хоть отвлеклась бы от мыслей о том, чего сейчас хочу больше всего на свете.

Я держусь. В основном потому, что не смотрю на безупречно уложенные седые волосы, не смотрю в синие глаза, вообще стараюсь в его сторону не поворачиваться, хотя выглядит это донельзя странно. И заодно я пропускаю момент, когда он вытаскивает лаконичную белую коробку и протягивает мне. Я машинально беру ее в руки и только тогда понимаю, что это макбук.

— Что?.. — спрашиваю глупо, не в силах сформулировать вопрос нормально.

— Ты же говорила, что у тебя ноутбук тормозит. Извини, я без цветов. Вот, вместо них.

Наконец смотрю на Альберта. Спокойный, зараза. Положил ногу на ногу, сидит, смотрит на меня наглыми глазами. Он опять в сером костюме, и, вопреки всему то, что он при этом босой, в одних носках, не делает его менее пафосным или серьезным. Или сексуальным.

Я разумная взрослая женщина. Не какая-нибудь там неадекватная истеричка. Уравновешенная. У меня хорошие рекомендации на работе, я умею справляться даже с высочайшим уровнем стресса. Но сейчас я смотрю на этот чертов макбук и…

Кидаю его в стену со всей дури и ору:

— Да ты охренел, что ли, чертов олигарх!

— А что такое? — спокойно интересуется он, а синие глаза за очками искрятся смехом. И это бесит еще сильнее.

— Я что — просила?! Я что — хотела?! Что за выпендреж?! Ты мне еще бриллианты в жопу запихай для полноты картины!

— Во-первых, сапфиры, и мы это уже обсуждали, — он вертится на кресле и даже не смотрит в ту сторону, куда улетела коробка. — Во-вторых, знаешь, я маркетологам сказал про эту идею, они как-то без энтузиазма отнеслись. Так что я сделаю под свою ответственность лимитированную коллекцию ограниченным тиражом.

— Ах, да, точно, сапфиры! — я задыхаюсь от ярости. Его спокойствие бесит меня все сильнее. И напряжение прошедших суток выплескивается неостановимой волной. — Ну раз ты решил поиграть в настоящего миллионера, то где, черт возьми, мои ванны из дорогого шампанского?!

— Знаешь, ванны из шампанского это очень вредно. Алкоголь впитывается через слизистые и быстро наступает алкогольное отравление. Иногда со смертельным исходом, — голос у него насмешливый и немного скучающий. Будто не я стою тут на коленях на кровати и ору на него в полный голос, так что соседям слышно.

— Ах, какая неприятность! Ну как же быть?! Нет уж, взялся играть роль любовника-олигарха — соответствуй!

— Хорошо, — пожимает Альберт плечами. — Собирайся.

— Куда? Зачем? — опешив, я сажусь на пятки.

— На ужин, — он вскидывает руку и смотрит на свои понтовые часы. — В семь у министра промышленности. У меня приглашение на две персоны, еще успеем. Извини, к премьеру пока не могу, там состав гостей согласуется за месяц, но непременно возьму тебя в следующий раз.

— Ты сбрендил? — очень-очень тихо интересуюсь я.

— Почему это? Ты же хочешь быть настоящей любовницей олигарха. Если у тебя нет подходящего платья, поехали прямо сейчас купим, не проблема.

— Тебе нужна какая-нибудь юная представительская моделька с ногами от ушей.

— Не нужна, — спокойно говорит он, впрочем, не двигаясь с места на поиски вечернего платья. — Иначе уже была бы. Ну что, едем?

— Не хочу, — совсем тихо говорю я.

— Тогда ЧЕГО ты хочешь?! — взревывает он, встает, отталкивая от себя кресло и нависает надо мной. Вот теперь нас услышали даже в соседнем доме.

— Тебя, — я смотрю на него снизу вверх, и от ужаса отвечаю чистую правду. Но потом наглею: — И только тебя. А от тебя только секс.

Я опускаю глаза, но Альберт пальцами поднимает мой подбородок, заставляя смотреть на него и теряться в яростной синеве.

— Почему? — вновь почти спокойно спрашивает он.

— В постели у нас богически просто все, — объясняю я. — Я уже сейчас мокрая и ко всему готовая. Да я стала мокрая, едва услышала твой голос! Давай так и оставим? Не будем дергаться и двигаться к чему-то большему.

— Секс-онли? — как-то угрожающе спрашивает он.

— И больше ничего.

— И как ты себе это представляешь? — он вздергивает одну бровь.

— Ты мне звонишь, или я тебе звоню, просто приезжаешь и мы трахаемся до потери пульса! — озвучиваю я отличную программу, от которой у меня сейчас стоит все, что может стоять, увлажняется все, чему положено увлажняться и набухает все остальное. — Тем более, что ты никогда не остаешься на ночь. А тут даже водителя не понадобится отпускать.

Он смотрит мне в глаза так долго, что я начинаю ерзать по покрывалу. Проводит кончиками пальцев по щеке, гладит волосы, касается большим пальцем губ. И спрашивает:

— Правда этого хочешь?

— Правда, — я все-таки опускаю глаза.

— Хорошо, — кивает он. — Так и поступим.

— И даже на улице не будем здороваться, если встретимся? — зачем-то уточняю я. Мне все кажется, что это какая-то подстава, не мог он так быстро сдаться.

— Ага, — рассеянно отвечает Альберт, изучая мое лицо пронзительным взглядом и нежными касаниями пальцев. — Как скажешь.

— Договорились, — снова киваю я и облизываю пересохшие губы. Его взгляд тут же сосредотачивается на них.

— Ну раз договорились… — тянет Альберт низким голосом, — То…

Я тянусь к пуговицам на его рубашке.

Альберт снимает пиджак, пока я расстегиваю пуговицы одну за другой. Он нависает надо мной, я отклоняюсь все дальше, пока вдруг не оказывается, что я уже лежу на спине, а он упирается руками в покрывало по обе стороны от меня. Руки у меня трясутся, но я упорно и медленно продолжаю расстегивать вырывающиеся пуговицы.

Мы расстались совсем недавно, но кажется, что прошло десять лет. Между тем моментом и этим — целый океан и глубокая темная пропасть моих страхов.

Когда заканчиваются пуговицы, я перехожу к запонкам, и не тороплюсь, как бы мне ни хотелось. Его запах древесины и цитрусов становится сильнее. Наверное, все-таки парфюм. Рубашка скользит по плечам — не узким, но и не накачанным, сухим и острым, как все в нем. Как мне нравится. Здесь, в реальности моей квартиры, он настоящий, живой, не карибский мираж и воплощенный сон, и я не тороплюсь, я вписываю его невероятность в свою обычную жизнь маленькими порциями.

Так же неторопливо ломкими пальцами расстегиваю ремень, зачем-то тащу его из шлевок вместо того, чтобы вернуться к брюкам. Альберт останавливает мои руки и с опасным блеском в глазах спрашивает: