Ашира Хаан - Еще одна темная половина [СИ]

Во-первых, если вы не читали первую часть — кыш отсюда!

Все начинается с гигантского спойлера.

И вообще это продолжение — по просьбам фанатов героя. Здесь будет много мата, много извращенного секса, много крови и прочих очень спорных вещей (как и в первой части).

Во-вторых, это будет тяжело.

Я уже говорила, что «Темная половина» — мой первый роман. Первый начатый (но не первый законченный, так вышло).

За время, что прошло с его начала, он превратился из фантазии о встрече с любимым видом сверхъестественных существ (я любила их с глубокого детства, со времен, когда не было еще никаких Сумерек и подрочить можно было только на Брэма Стокера) в аллегорическое описание моего токсичного брака, а когда тот закончился — в терапевтическую сказку. И в итоге ему пришлось стать историей о возврате части себя, отданной добровольно тому, кто этого не заслуживал. Но я щедро припорошила это все извращенским сексом и никто ничего (надеюсь) не заметил. По нему можно проследить восемь лет моей жизни, особенно, если знаешь, где искать. К счастью, таких знающих людей мало и я им не даю его читать.

Когда я начинала писать, я стеснялась описывать даже поцелуи, когда заканчивала — уже смело играла с ожиданием секса и потом описывала его в подробностях.

Когда я начинала писать, Люций меня восхищал и пугал, когда заканчивала — я его жалела.

Люций — это соединение меня и бывшего уже мужа.

Поэтому он уже не будет таким лихим и жестоким как в начале. Он будет другим. И героиня будет другой. Несмотря на то, что к моему удивлению, я стала писать романы в реалистичном стиле, я не могу в них рассказать о по-настоящему страшных вещах, которые могут происходить в отношениях. Возможно потому что после них человек навсегда остается сломанным. А хэппи-энды предполагают, что герои выходят в лучшем состоянии, чем зашли. И желательно вместе.

Поэтому я рассказываю это в фэнтези.

К хорошему быстро привыкаешь.

Еще год назад я принимала как должное то, что у женщин есть комендантский час: стемнело — на улице опасно. После девяти лучше без крайней нужды на улице не появляться, а после полуночи — даже и в крайней. А если так сложилось — возьми такси и когда будешь выходить, попроси водителя проследить, что ты нормально дошла до лифта. Хотя номер машины лучше послать кому-нибудь в смс. На всякий случай.

Мало ли, что ты любишь гулять ночами — если попадешь в неприятности, виновата будешь сама. Но потом, так уж вышло, во мне поселилась сущность самого древнего вампира на Земле. Жестокого, психованного, саркастичного максималиста.

И все как-то резко изменилось.

Теперь я — самое опасное существо в ночном городе. И скажите спасибо, что мирное.

Я возвращаюсь с работы, когда мне удобно.

Гуляю ночами.

Прохожу сквозь пустынные поля, засеянные гаражами, где бегают стаи бездомных собак.

Сажусь в попутки к любым водителям.

Езжу в лифтах с самыми подозрительными типами.

Первое время я делала это специально.

Никак не могла привыкнуть, что мир принадлежит мне.

Нам.

Самыми умными были бездомные собаки. Там где раньше я делала крюк и внимательно следила, чтобы ленивая стая не снялась с места, чтобы выяснить, нет ли у меня котлетки, теперь было пусто. Разве что иногда, на краю зрения мелькала собачья тень, но стоило туда повернуться — никого. Черная сухая земля холма над сплетением труб отопления, жаркое марево над холмом, как в летний полдень и только отпечатки лап на снегу по краям.

Гастарбайтерам хватало одного жеста или взгляда. В большом городе им приходилось вырабатывать у себя звериное чутье, и оно им говорило — не смотри на внешность, смотри на повадки. Я поворачивалась к ним с предвкушением.

Самыми сложными оказались «хорошие парни». Которые предлагали проводить меня до дома, чтобы никто не обидел — и мои отказы без соответствующих милых улыбок и танцев воспринимали как оскорбление.

Их не пугала тьма в глазах, они вообще не смотрели мне в глаза. Их не не пугали хищные движения и полное отсутствие страха, даже когда они переходили к оскорблениям и угрозам. В общем, они понимали, что в оценке ситуации допустили промах, когда я уже отрывала им голову. Я была несдержанной первое время.

Или Люций во мне.

Сначала я еще разделяла свои реакции и его, а потом привыкла, с меня слетела шелуха социальных ожиданий, ощущение своей смертности и хрупкости, и я обнаглела уже совершенно самостоятельно, без посторонней помощи.

В этот момент мы слились в одно. В единую личность, которая не была ни мной, ни им, а была очень цельной, очень сильной и очень живой.

И в этот же момент я начала скучать по моему вампиру-психопату.

С Мишкой мы встречаемся не чаще раза в год. Он всегда пьет пиво, я всегда пью лонг-айленд, степень опьянения зависит от количества новостей, которыми надо обменяться.

Нам, в общем, наплевать друг на друга, но однажды мы целых два месяца взаимно жаловались на жизнь практически каждый день и с тех пор так и повелось — встретиться, напиться, обновить базу данных о жизнях друг друга. Ему можно рассказать даже про вампиров, утром все равно не вспомнит.

Моя доза — три коктейля.

Четыре — я напилась.

Пять — я в хлам.

Если бармен дружественный — я в хлам на четырех.

Сегодня дружественный — Мишка приволок меня в новый бар, в котором уже успел со всеми подружиться. В старом он подрался и больше не дружит.

Я слушаю его истории про девушку, которая не понимает его друзей, про сноуборд, про новый проект на работе, про какие-то фильмы, которые умудрилась пропустить со своими вампирскими приключениями, и мне невыносимо.

Я не хочу здесь быть. Здесь липкий пол, пахнет пивом и картошкой фри, по куче телеков крутят клипы — на разных разные, поэтому дико шумно и этот шум сливается с алкогольным шумом в голове.

Я смотрю на расплывающуюся морду Мишки и понимаю, что хочу обратно к вампирам. Чтобы ни секунды наперед не знать. Чувствовать, что можешь сдохнуть в любой момент. Самозабвенно трахаться с Люцием. До одури бояться других вампиров. Сходить с ума от жалости и злости.

Я как ветеран, вернувшийся с войны. Хочется нарваться и влезть во что-нибудь опасное. Но я же девочка! Поэтому я просто пью пятый лонг-айленд, и хотя он начинает расплываться у меня перед глазами, заказываю шестой.

— Эй, мать, — обеспокоенно бормочет Мишка. — Я тебя до дома не дотащу.

— Ой, да когда ты меня таскал, — шиплю я в ответ заплетающимся языком. — Только первые пару недель, когда собирался меня трахнуть, но все не решался. А потом даже провожать перестал.