Евгения Кретова - Танго sforzando

— Олежа, что с тобой? — блондинка обиженно достала из сумочки зеркальце и помаду, подкрасила губы. Подмигнув своему отражению, захлопнула круглую коробочку в золотых вензелях.

Олег не захотел оставаться на концерт, чем её расстроил. Но зато у неё появилась возможность залезть в ту часть его жизни, в которую было запрещено под страхом разрыва.

Парень, всегда ласковый и приветливый, после этой странной сцены в клубе изменился в лице, побагровел весь. И даже назвал ее, Катю, дурой. Ругал, что не сдержанна, что вечно лезет со своими поцелуями в общественных местах. Так и сказал «в общественных местах» и «лезешь». Блондинка готова была обидеться и оскорбиться. Но понимала, что не время. Эта девчонка, с длинными волосами и бледной русалочьей кожей, кем-то была в жизни Котика. Кем-то, кем ей, Кате Савушкиной, никогда не быть.

Олег корил себя, что позволил Стеше уйти, и сейчас, когда она не отвечала на его звонки, чувствовал, как ситуация выходит из-под контроля.

А он терпеть не мог, когда что-то выходило из-под его контроля.

Опять выслушав тираду равнодушных гудков, он сунул телефон в карман. Катя, кокетливо поправив волосы, исподлобья смотрела на него.

— Может, ты, наконец, скажешь, что происходит, — проговорила она. — Что это за девка была в клубе?

Олега покоробило:

— Это не девка. Это моя невеста.

Катя изогнула бровь, презрительно скривилась.

— Не-ве-еста, — хмыкнула она и повела худеньким плечом. — Котик, а я тогда кто?

Савельев мысленно матюгнулся, распахнул пассажирскую дверцу авто, впустив в салон промозглый ветер и мокрую взвесь дождя. Бросил грубо:

— Всё, приехали, выходи…

Блондинка не пошевелилась, смотрела на него с жалостью:

— Она так нужна тебе? Эта твоя невеста?

Олег молчал, нервно барабаня по стеклу.

Катя сбросила с себя маску дурочки, проговорила спокойно:

— Хочешь совет, Котик?

Он опять молчал, но барабанить пальцами перестал. Катя расценила это как знак согласия:

— Не езжай сейчас к ней, — Олег молча уставился в мокрое от дождя лобовое стекло. — Ей надо успокоиться. Завтра купишь букет, придешь, признаешься в любви и вечной верности. Скажешь, что ей вообще всё показалось. Она же ещё у тебя прощения просить будет, за то, что тебя, такого милашку, заподозрила в нехорошем, — она недобро хихикнула. — Пойдем, Котик. Тебе тоже надо расслабиться. Я буду сегодня особенно ласкова с тобой.

И она нежно дотронулась до его запястья. Тонкие пальцы скользнули выше, под рубашку, пощекотали кожу. Девушка чуть наклонилась к нему, уткнулась носом в плечо.

— Ну же, Котик, — приоткрыв рот, чувственно поцеловала его шею.

Его обдало приторно-сладким ароматом, от которого мутнело в голове. Он не пошевелился. Катя обвила его руками, притянула к себе. Изогнувшись, страстно прильнула к нему, приложила узкую ладонь к напрягшемуся животу, скользнула ниже.

— Ну же, Котик, — горячо прошептала в ухо, прикусив мочку и тут же приласкав её кончиком язычка.

Олег медленно выдохнул.

Она знала этот момент. Вот еще мгновение назад думал о той, другой. А уже сейчас чувствует только её руки, ждёт только её ласки. И она ему их сегодня подарит. Что там его будоражило последние дни?

Эксперименты мистера Грея из скандального кино?

Будут ему сегодня эксперименты…

Чёрта с два он её бросит после этого.

Через час, изрядно уставшая, она ждала, когда за Олегом захлопнется дверь в ванную. Встала с измятой постели, отбросив ногой свой скомканный шелковый шарф и галстук Олега. На комоде, между рамками с фотографиями, аккуратно спрятался ее телефон. Остановив программу съемки, она заглянула во вкладку «галерея», самодовольно ухмыльнулась. Ловко подцепив брошенный любовником пиджак, достала из внутреннего кармана панель смартфона, быстро активировала экран и посмотрела последний набранный номер.

Набрала со своего сообщение, стерла текст, прикрепив к письму семь самых подходящих с ее точки зрения снимков. Нажала зеленую кнопочку.

Убедившись, что сообщение отправлено, убрала телефон в сумочку, а сотовый Олега вернула в карман. Бросила пиджак на прежнее место.

Оценив обстановку, направилась в ванную.

Чуть приоткрыла дверь и, просунув в образовавшуюся щель стройную ножку, прощебетала.

— Котик… А я ещё не все сюрпризы тебе показала.

Наконец, она осталась одна.

Не раздеваясь, легла на диван, положив ноги на подлокотник — не очень удобно, но ей всё равно.

Обрывки фраз, буквы сложились в вопрос, который повис над её изголовьем, подсвечивая его изумрудно-красным маревом: «За что?»

Что она, Стеша Сомова, двадцати трех лет от роду, умница и отличница по жизни, послушная дочь и верный товарищ, сделала не так?

«Всё, что нас не убивает, делает сильнее. Отлично. Новость об измене Олега меня не убила. Значит, сделала сильнее. Для чего? Какие планы у Всевышнего на меня, чтобы провести через эту грязь и мерзость? Через вот этот взгляд матери и слова „Что ты там такое натворила“?»

Телефон вздрагивал и гудел, не переставая. Пришлось встать и выключить.

В дверь требовательно постучала мать:

— Степанида, открой немедленно! Что за глупые выходки?!

Стеша тупо уставилась на ручку и включила магнитофон громче. Стоял как раз диск группы «Ария». «Есть точка невозврата из мечты». «Это как раз про меня», — Стеша опять легла, закрыла глаза.

Мерзко не то, что он полюбил другую: от этого никто не застрахован. Мерзко враньё. Грубое и систематическое. Заставлять её звонить строго по времени, встречаться в строго отведенные дни, строить совместные планы, предлагать платье, в котором ей следовало предстать перед будущей свекровью…

Тихо стучали ходики настенных часов, доставшихся от прабабушки, мать хотела выбросить их, Стеша спасла, спрятав в своей комнате. Деревянная кукушка выглянула из своего домика, прокукукала десять раз. Закат за окном медленно остывал: над горизонтом стелилась тонкая малиново-красная полоса, утопая в угольно-чёрном.

Острое чувство одиночества овладело Стешей.

Она слышала, как вернулся с работы отец.

Закрывшись на кухне, родители долго о чём-то разговаривали. Впрочем, девушка знала, о чём. И о ком. Устало закрыла глаза, прислушиваясь к пустоте, очутившейся в душе.

— Таня, я тебя просто не понимаю! — донеслось сквозь эту пустоту. Словно мостик из небытия.

Неразборчивый шёпот матери в ответ.

— Так показалось или целовался? — громогласно прогремел он. Снова возбуждённый шёпот матери. Стеша разобрала слова «он говорит» и «недоразумение».

Девушка распахнула глаза, вся обратилась в слух. Голос отца, суровый и отчетливый, разрезал сонный полумрак благоустроенной квартиры: