Эмма Скотт - Не оставляй меня

– Тебе все нравится? – спросила я. – Инсталляция выглядит так, как ты себе представлял?

Джона кивнул.

– Да, так.

Я улыбнулась и пожала плечами.

– Ну и здорово.

Он коротко рассмеялся.

– Что ж, это было легко, – он погладил меня по щеке, внимательно изучая, и открыл рот, чтобы сказать что-то еще. Но вместо этого он поцеловал меня, как раз в тот момент, когда водитель открыл перед нами дверь, и пора было выходить.

В длинном крыле Г-образной галереи были выставлены на продажу отдельные экспонаты, каждый из которых стоял на простых продолговатых подставках разной высоты. Бутылки и вазы с цветными лентами со сложными, но точными узорами. Сферы и кубы, которые содержали внутри всевозможные букеты цветов. Над одной гроздью пурпурных и желтых полевых цветов парили пчелы. Другая выглядела так, словно была подвешена под водой, размытая и текучая по своей форме. Другие работы свисали с потолка в переплетениях разноцветного стекла. Некоторые были лампами, их лампочки прятались за завитками.

Мне пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки, когда мы шли мимо официально одетых людей, рассматривающих великолепную работу Джоны. Они потягивали шампанское из хрустальных бокалов или брали деликатесы с подносов проходящих мимо официантов. Поток невнятных, благоговейных разговоров пронесся сквозь шевелящуюся толпу. Куда бы я ни повернула голову, я слышала, как гости восклицают, как прекрасна эта работа и сколько они с удовольствием заплатят, чтобы забрать ее с собой домой.

Джона смотрел прямо перед собой, крепко держа меня за руку, пока мы шли ко второму залу, где висела инсталляция.

Мы завернули за угол и присоединились к собравшейся толпе, их голоса и вздохи были обращены к потолку.

«Море…»

Я тоже подняла голову. Три метра водопада из стекла всех оттенков синего. Ленты и завитки, некоторые превращались в молочно-белую пену. Вода лилась из-под шара, установленного в центре. Солнце оранжевого, красного, золотого и желтого цветов. Огненный шар, полный расплавленной лавы.

У подножия водопада вода превращалась в безмятежную синеву, сделанную из стеклянных бликов, похожих на квадратные пластины с волнистыми краями, каждая длиной и шириной в несколько сантиметров. Зеленые лилии, увенчанные гроздьями розовых хрустальных цветов, усеивали лазурное озеро, раскинувшееся по полу. Скрытые огни в стратегически важных местах освещали жизнь среди воды и зелени: стеклянные рыбы с бронзовой чешуей, кубики кораллов и морских водорослей и даже осьминог, чьи щупальца были развернуты веером и тянулись вперед.

Моя рука в руке Джона сжалась так сильно, что у меня заболели костяшки пальцев.

– Джона, это… – У меня не было слов, чтобы описать, что это было. Он повернулся, чтобы посмотреть на меня сверху вниз, и я могла только смотреть в ответ.

– Спасибо, – сказал он.

Мои глаза медленно нашли Таню, Дену и Оскара, родителей Джоны в толпе. Эме Такамура заметила нас.

Не говоря ни слова, она указала пальцем, подождала, пока все взгляды последуют за ней, и начала хлопать в ладоши. Остальная часть толпы присоединилась к ней, когда они поняли, что художник был среди них. Вскоре зал наполнился аплодисментами, и ошеломленный Джона отступил на шаг. Я мягко подтолкнула его вперед.

– Все для тебя, – прошептала я, – забирай.

Остаток вечера прошел как в тумане. Дена, Оскар и Тео остались со мной, а Джону, Таню и Флетчеров сопровождала Эме, встречая различных художников, коллекционеров и критиков. Мои глаза не могли насытиться тем, как Джону приветствовали и поздравляли с его прекрасным наследием. Затем подошли друзья из университета, и Джону окружили и обнимали, снова и снова те люди, которых он не видел почти два года.

– Его работа удивительна, – сказала Дена, любуясь большой скульптурой в форме яйца, заполненной географическими осколками, похожими на призму, среди которых плавали пастельные драгоценные камни, – мы видели его работы в университете, но это… он поднял свой талант на совершенно иной уровень.

– Он чертовски гениален, – сказал Тео. Он был одет не так нарядно, как все остальные, и все же мне показалось, что он очень красив в черной рубашке с пуговицами, рукавами, закатанными выше локтей, и открывающей покрытые чернилами предплечья.

– Сегодня без свидания, Тэ? – спросил Оскар.

Тео покачал головой.

– Впервые.

Тео пожал плечами и пробормотал что-то неразборчивое в горлышко своей пивной бутылки.

– Чихули здесь? – спросила я. Если бы кумир Джоны прибыл, вечер был бы полным. Дена оглядела толпу в длинном зале.

– Не думаю. По крайней мере, пока.

– Он придет, – сказал Оскар.

– Ему лучше бы прийти, – сказал Тео.

Не успел он произнести эти слова, как толпа расступилась, и появился человек в сопровождении свиты из четырех человек. Он был невысоким, полным и веселым, одетым во все черное. Его серебристые волосы касались плеч, а левый глаз закрывала черная повязка.

– Тео?.. – прошептала я, хватая его за руку.

– Это он, – сказал Тео.

Моя рука в его руке сжалась сильнее, и у меня перехватило дыхание, когда этот человек, мастер стекла, легенда, подошел к Джоне и похлопал его по плечу. Джона обернулся. Его лицо вывернулось наизнанку, выражение сменилось с ужаса и шока на благоговение.

– Господи, посмотри на него, – тихо сказал Тео.

Я сморгнула слезы, когда Дейл Чихули протянул Джоне руку, и тот пожал ее. Я стояла слишком далеко, чтобы расслышать что-то, но Чихули был оживлен, когда говорил, его руки жестикулировали, пальцы указывали на разные части инсталляции. Джона покачал головой. Его рот снова и снова произносил слова благодарности. Затем он и Чихули двинулись за поворот и исчезли из поля нашего зрения.

– О боже, Тео, – прошептала я. Я подняла глаза и увидела, что он усиленно моргает, его челюсти сжались так, что под ними задергались мышцы. Он посмотрел на меня сверху вниз, чуть было не ушел, но потом остановился. Его зрачки расширились, и он перестал моргать, позволяя слезам все-таки скопиться.

– Он пришел, – сказал Тео, – и ему нравится работа Джоны. Мы видели это.

Я кивнула, борясь со слезами.

– Мы видели это, – сказал он, – ты понимаешь, что я имею в виду?

Я знала. Джона встретил своего кумира. Его герой похвалил его работу. Мы с Тео были свидетелями.

Это навсегда останется одним из самых драгоценных моментов в нашей жизни.

Целый час Джона и Дейл Чихули сидели на скамейке перед стеклянным водопадом, погруженные в беседу, а толпа вокруг них постепенно редела. Наконец, мастер встал, сердечно пожал руку Джоне, затем мне и Тане и покинул галерею со своей небольшой свитой.