Джоанна Лэнгтон - Воздушные замки

— Придет время, и индивидуальность появится, — сухо сказал отец. Ему не хотелось выпячивать свою заинтересованность в данном браке, в котором, безусловно, на первый план выходила финансовая сторона. И от досады он перешел в атаку:

— Что ты критикуешь девушку, с которой почти не знаком, которую видел лишь мельком. Ты лучше оглянись на себя. Сам-то ты, что можешь предложить ей, кроме денег? Что в тебе вообще святого?

— В каком смысле? — проворчал Карстен.

— В том самом, что ты попусту транжиришь время и силы, связываясь с сомнительными женщинами, просиживая ночи напролет в барах и ресторанах. Запомни, сынок, если не имеешь сердца, чтобы отдать его любимому человеку, то только охотницы за приключениями и будут искать брака с тобой. То есть тебя окружат дуры, которым будут нужны только твои банковские счета! И мои в том числе… Твоя репутация уже привела к тому, что большинство наших друзей никогда не отдадут своих дочерей за тебя.

— А я, между прочим, еще никогда не выставлял свою кандидатуру в мужья, пусть спят спокойно, — разозлился Карстен. — Кстати, не считаешь ли ты Харальда своим другом?

— Не считаю… Для этого я недостаточно богат.

Андерс Трольстинген тяжело вздохнул. Надо же, столь редкая и выгодная перспектива объединения финансовых и промышленных империй зависела от легкомысленного поведения такого вот лоботряса! Да и не только об экономической стороне этого союза думал он.

Как рассказать сыну о тоске родителей по нормальной жизни их чада, о стремлении иметь внуков, а также о желании видеть своего отпрыска солидным мужчиной. И если этому может способствовать женитьба на девушке, которая хороша собой и рано или поздно унаследует отцовские миллиарды, то, что в этом странного, почему такому повороту судьбы надо противиться?

— Короче, мой сын, слушай внимательно. Харальд будет неудовлетворен простым отказом. Он уже сейчас хочет встретиться с тобой и обговорить все детали своего предложения.

Повторяю, что в этом нет ничего плохого. А с Присцилой Люксхольм ты мог бы поговорить о яхтах. Она давным-давно сдала экзамен на яхтенного рулевого первого класса, и равных ей нет на всем западном побережье.

Карстен вскинул на отца напряженный взгляд своих стальных глаз, в которых полыхнули холодные молнии. Конечно, нет ничего удивительного и необычного в том, что престарелый и больной человек хочет пристроить свою невзрачную дочь.

Для этого все средства хороши. Что ему стоит сказать, мол, девушка может летать на метле или же нести золотые яйца… Яхтсменка, бред какой! Куда убедительнее прозвучало бы его заверение, что дочь выращивает орхидеи для королевского дворца, или вышила крестиком подушку величиной с Главную площадь.

— Плохого в этом ничего нет, ты прав, отец. Но и хорошего тоже. Окончим этот бесполезный разговор, прошу тебя!

Черепахи отпрянули от стекла, принялись вновь водить свои бесконечные хороводы среди серебристых потоков воздушных пузырей. Андерс Трольстинген с гримасой боли на лице уселся в глубокое кожаное кресло, положил на стол свои руки.

Жгуты жил, набрякшие вены, узловатые пальцы. Ногти указательного и безымянного пальца на правой руке желтые от табака…

Совсем старик, подумал Карстен, обошел стол и, приблизившись к отцу, поцеловал его в затылок. Затем тихо произнес:

— Я ценю твою заботу, но не всегда могу поступать так, как ты мне предлагаешь. А разговор с Харальдом я продолжу сам, ты согласен? Отдавая дань вежливости, узнаю при первой же возможности, когда его дочь сдавала экзамены по парусному спорту и каковы ее успехи.

Андерс Трольстинген сжал кулаки и ударил по столешнице.

— Вот это другой разговор, сынок! Но в таком случае не тяни, отправляйся немедленно. И не ударь лицом в грязь! Понадобится, бери моего пилота и мой вертолет, Харальд с нетерпением ждет тебя. Впрочем, и его вертолет в твоем распоряжении, он звонил мне утром и просил, чтобы ты наведался на Хиркенхольм как можно скорее!

«Милая Салли! Не знаю, как тебе, а мне очень грустно чувствовать, что постепенно жизнь меняется не в лучшую сторону. Знаешь, я старею и чувствую себя больной и разбитой! Как-никак, мне уже за двадцать!

Я старая дева, Салли! Не было в моей жизни роковой любви, неземных страстей, безумных связей, жутких разрывов… Никто меня не бросал, и я никого не бросала! Салли, когда девушка любит, весь мир кажется ей радостным и безоблачным! Это правда, так пишут в книгах.

А как влачу свое существование я сама? Вокруг стены, рожденные по проекту милой мамочки. Но обитают в них вокруг меня чужие люди. Вчера Харальд поругался с Ингрид, накричал на жену, а ведь она куда лучше его.

А еще Гертруда кормит меня как на убой. Салли, я не знаю, как жить дальше! Харальд болеет, у него расшатанные нервы и прочее. И еще — тяжелая работа. Посмотри, что в мире происходит с нефтедобычей! Ингрид весь день плакала, я успокаивала ее, как могла, а потом разрыдалась сама, и меня стала утешать уже Ингрид. Жаль, что я не могу называть ее матерью. Ведь отца у меня не было, а мать живет в моем сердце до сих пор.

Наверное, я дура, моя дорогая Салли. Прости меня за это письмо. Вскоре напишу еще. Прощай, да хранит тебя Бог! Вспоминай хоть изредка помнящую и любящую тебя Присциллу».

Письмо, как и все предыдущие, легло на дно потайного ящика. Господи, да если б и была у нее сестра, разве она стала бы писать ей о таких глупостях? Ну почему я одна на белом свете, почему мне суждено было остаться сиротой? — горестно подумала Присцилла. Где теперь найти родную душу, чтобы излить свое беспокойство?

Неужели нельзя отыскать родственников отца, узнать от них подробности ее семейной истории? Почему мать так жестоко поступила, не оставив ни фотокарточки, ни письма, способных хоть немного пролить свет на их прошлую жизнь? В чем заключалась тайна ее лондонской жизни, почему мать скиталась по свету и нигде, кроме Норвегии, так и не смогла отыскать подходящего уголка, где бы ее душа почувствовала себя дома?

Спасибо Харальду, что он подружился с мамой…

Наверное, я просто устала, поэтому меня и одолевают грустные мысли, продолжала невесело размышлять Присцилла. Нет, пожалуй, мама не скиталась по свету, а путешествовала, заодно умудряясь побеждать на конкурсах архитектурных проектов. Сколько замечательных зданий построено в мире благодаря изумительному таланту Элеоноры Вудхаус! Нельзя ею не гордиться!

Присцилла внимательно взглянула на свое отражение в зеркале. Зеленые глаза выглядели спокойными, но некоторая настороженность в них присутствовала. Только настороженность или настоящая тревога?

Отец потребовал немедленно явиться к нему. Но зачем она могла понадобиться ворчуну в такое время? Да и раньше Харальд Люксхольм не баловал ее своим вниманием, никогда не звал к себе, ни о чем не расспрашивал.