Амелия Борн - (Не)полное зачатие (СИ)

Может это было глупым, но я так и представляла себе, как на улице на Наташу с коляской нападают и воруют у меня ребенка! И покрывалась от этих фантазий ледяным потом.

Смогла успокоиться только когда Наташа прибыла домой и я смогла прижать сына к себе.

Но каков же наглец этот Терлецкий! Потребовать от меня такого! Да я даже не помнила, с кем переспала! Переодев Романа и приложив его к груди, я мрачно посмотрела на ожидающую рассказа Наташу и выдала ей все. С самого начала и до конца. И надо отдать ей должное, она не перебила меня ни словом, ни звуком.

— И откуда, интересно, у твоего шефа такая уверенность? — протянула она, глядя на меня. — Если даже он помнит то, чего не помнишь ты, а именно вашу бурную ночь, то откуда ему знать, что Ромка был зачат от него?

— Вот и я о том! И вообще… какое право он имеет на то, чтобы выдвигать мне такие условия?

— А может, это инициатива его невесты? Ну сама посуди… Вдруг появляешься ты с ребенком, а мужик начинает уплывать из ее рук. Самым правильным будет забрать источник расходов себе! И крутить все так, как нужно Алле.

— Рома — не источник расходов! — возмутилась я.

— Для тебя нет. А для невесты Терлецкого — да.

— Но я не собираюсь подавать ни на какие алименты, даже если мне под нос сунут бумагу о том, что Рома — сын шефа!

— Это ты знаешь. А Алла подстраховывается.

Я нахмурилась, глядя на сына. Он уж наелся (молока у меня было столько, что хоть в магазин сдавай) и теперь лениво причмокивал, засыпая. Как же ему прекрасно! Никаких проблем. Поел и поспал, поспал и поел. Идеально.

— Я уже ни в чем уверена быть не могу. А если это действительно ребенок шефа, а его невеста просто не хочет рожать? Вот и придумали план по получению готового сына!

— Не преувеличивай! Ты уже изобретаешь неизвестно что.

Наташа обернулась на звук открывающейся двери. Это пришла бабушка, которая намедни выяснила, что у Ромы скоро день ангела, и собиралась устроить по этому поводу маленький пир.

— А бабуле расскажешь? — шепотом спросила Наташа и я кивнула.

Чем больше у меня группа поддержки, тем мне спокойнее.

— Срочно звони его маме! — постановила бабушка, когда я закончила свой невеселый рассказ.

— Зачем? Она тоже может быть в сговоре!

— Вот и узнаем. Мне она не показалась ушлой женщиной.

— Я уже никому не верю, — повторила я примерно то же, что сказала недавно Наташе.

— Звони! Или я сама позвоню. Уж они у меня попляшут!

Кто подразумевался под словом «они», уточнять я не стала. Просто набрала номер матери Терлецкого и сказала, что хотела бы с ней встретиться.

— Оксаночка! Как я рада! Я как раз к Диме еду. Приедете туда?

Я задумалась. Наверно и Рому с собой тащить придется, потому что я знать не знала, насколько растянется эта встреча.

— А сын ваш будет?

— Позже да. А вы с ним увидеться хотите? И малыш ваш с вами будет? — затараторила она.

— Нет, не хочу. У меня к вам серьезный разговор, который не терпит телефонной беседы. А малыш мой со мной будет, да.

— Тогда я жду вас! Очень жду!

Я отложила телефон и хмуро посмотрела на бабушку и Наташу. Те глазели на меня с плохо скрываемым ожиданием.

— Ну? Что она сказала? — наконец прервала молчание подруга.

— Сказала, что очень нас ждет, — сообщила я.

— Так что же мы тут тогда сидим? — всполошилась бабушка. — Едем скорее!

— Этого просто не может быть! — воскликнула Лариса Николаевна, когда я выложила ей все, что знала об истории, в которой меня хотели лишить ребенка. — Дима бы так никогда не поступил!

Она вскочила и стала расхаживать туда и обратно, как солдат на плацу. Мы с бабушкой и Наташей переглянулись, но что означали ответные взгляды, я понять пока не могла.

— И тем не менее, Алла заявила мне именно это. Что они попытаются отсудить Рому.

— Это неправда! Не может быть правдой! Дима бы так никогда не поступил! — повторила она то, что я уже слышала.

Мама Терлецкого заглянула в люльку, которую я поставила на стул, и заулыбалась.

— А я ведь сразу поняла, что это его сын. И как же похожи!

— Это еще не доказано, — пробурчала я. — Может быть, Рома и не ваш внук.

— Мой! Я чувствую, что мой. И знаете, Оксаночка, если Дмитрий решил так поступить, знайте — я буду на вашей стороне! Нельзя разлучать ребенка с матерью! Нельзя!

Она махнула рукой в воздухе, как будто хотела, чтобы ее слова звучали более весомо, а потом снова повернулась к люльке.

— Я могу его взять? Так давно не держала малышей! Знаете, это же очень незабываемое чувство.

— Конечно, можете, — кивнула я, растроганная теми словами, что мне сказала Лариса Николаевна. Теперь у нас был настоящий женский батальон, который точно не должен был допустить того, что угрожало Роме.

— Вот!

Я вытащила сына из люльки и передала матери Терлецкого. Та стала покачивать ребенка и что-то мурлыкать себе под нос.

Переглянувшись с бабушкой, я прочла по ее взгляду: «Ну что я тебе говорила?» Да, наверно зря я подозревала всех и вся, и может, шеф тоже ни в чем не виноват. Может, взаправду ничего не знает о явлении ко мне Аллы и о ее «шикарном» плане?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А вот и Димочка! — воскликнула Лариса Николаевна, и сердце мое оборвалось. Я машинально посмотрела на часы. Ну ведь было еще слишком рано, чтобы заканчивать работу! Почему же он приехал так не вовремя? Впрочем, причины были совсем не важны. Важным было лишь то, что через несколько секунд к нам в комнату зашел шеф собственной персоной, и мне стоило очень больших усилий, чтобы не начать вытряхивать из него правду прямо с порога.

— Это что за партсобрание?

Я вошел в гостиную и ощутил на себе неодобрительные взгляды трех пар глаз. Был еще, конечно, среди этого женского отряда Рома, но его больше интересовала соска.

— Дайте угадаю — вы открыли клуб по вязанию пинеток. Только почему у меня дома? — добавил я, невозмутимо проходя в комнату и устало скидывая на кресло кейс.

Вообще-то, самое время было бы насторожиться насчет того, почему все эти женщины собрались в моей квартире, но сил на это не нашлось. И так понятно, что дело пахнет неприятностями и разоблачением моих пьяных похождений.

Неужели Беляшкина что-то вспомнила о том вечере? Что ж, тем лучше, не придется в красках расписывать ее стоны блаженства.

Первой на поле боя, коим стала гостиная, вышла моя же собственная мать.

— Я тебя так не воспитывала! — заявила она драматично.

Это как же, интересно? Не напиваться и не трахать своих сотрудниц? Конечно, этому меня не учили. Я сам справился.

Сложив руки на груди, я терпеливо ждал продолжения спектакля.