Амелия Борн - (Не)полное зачатие (СИ)

— А акт?

— Я ее не трогал! — горячо заверил я. — Ты же мне веришь?

Я пристально всматривался в глаза Беляшкиной, в которых на некоторое время мелькнуло сомнение, но вскоре исчезло.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Верю. Но откуда?..

— Не знаю. Мало ли способов! Может, она садистки трахнула себя вибратором! — хмыкнул я невесело.

В принципе, после всего случившегося, я бы такому не удивился. Я вообще перестал удивляться чему бы то ни было за последние дни.

— И что ты будешь делать? — спросила Оксана и я, поджав губы, сказал:

— Выдвину встречное обвинение. У нас хватает улик, чтобы засудить эту дрянь по нескольким статьям. Вот только…

— Только? — встревожилась Беляшкина.

— Только несколько адвокатов уже отказались иметь со мной дело.

Я знал, кого за это благодарить. Конев постарался и здесь.

— Я знаю отличного адвоката! — оживилась Беляшкина. — Я тебе говорила — жених Марины…

— Кто такая Марина?

— Девушка, с которой я лежала в одной плате в роддоме. Ее бросил муж и она…

— Подожди-подожди, — перебил я. — Давай оставим эту Санта-Барбару на потом. На чем специализируется этот ее жених? Он адвокат по уголовным делам?

— Я не знаю… — растерялась Беляшкина. — Я не уточняла…

— Выясни и скажи мне, — распорядился я. — А теперь…

— Ммм? — пробормотала Оксана.

— А теперь я хочу отдохнуть ото всего. Я хочу… домой.

Домой. Слово, ассоциировавшееся у меня не с собственными роскошными апартаментами, а с маленькой, но уютной квартиркой, где жили родные мне люди.

— Поехали, — сказал я, беря Оксану за руку и выводя из кабинета.

Подальше от всех и всего.

Если бы не тот чертов суд, который уже маячил перед нами, я была бы совершенно счастлива. Моя жизнь состояла из сплошь радостных событий, уютных домашних вечеров, разговоров о чем-то неважном (и о важном, конечно, тоже). И я бы многое отдала, чтобы все так и происходило и дальше. Но Алла была Аллой… пока мы с ней не разобрались, о спокойствии не могло быть и речи.

— Слушай, это же Наташа, я надеюсь? — спросил неожиданно Терлецкий, который стоял у окна с Ромой.

В последние дни это было излюбленное занятие моих мужчин. Дима брал сына на руки и они могли часами стоять и смотреть на проезжающие вдалеке машины. При этом Рома гулил так радостно и восторженно, что его папа успел наобещать ему целый автопарк.

— Где? — Я бросила гладить белье и подошла, чтобы выглянуть в окно. И тут же удивленно охнула. В нашем дворе припарковался Харлей Вовы, с которого ссаживалась девушка в фате и коротком белом платье. При этом на ногах у нее были довольно массивные ботинки, а на плечах — косуха.

— Кажется, Наташка… — растерянно произнесла я и посмотрела на Терлецкого. — И кажется, они с Вовой… поженились?

Дима подернул плечами, как будто говорил этим, что с Вовой возможно еще не такое, я — бросилась открывать дверь Наташе и ее новоиспеченному мужу. Подумать только, расписались! Если конечно это не какой-нибудь перфоманс, с которого они ехали в виде жениха и невесты.

— Ну! — потребовала я ответа, как только двери лифта разъехались и из него вышли светящаяся от счастья Наташа и немного смущенный Вова. — Только не говорите, что поженились!

— Если не надо говорить, то не скажем, — разулыбалась Наташа.

— Ну нет! А нам почему ничего не сказали? — потребовала я ответа.

— А мы чет решили так неожиданно. И вдвоем. Но на праздник к вам прикатили. Ща за шампанским сгоняю.

Вова развернулся и исчез, не успели мы ему и пары слов сказать, я же наконец впустила Наташу в квартиру и крепко обняла. Даже плакать захотелось от того счастья, которое меня сейчас переполняло.

— На! Тебе везла, — сказала подруга и, сняв с запястья крошечный букетик невесты, протянула его мне.

— Это пригодится, — кивнул Терлецкий и посмотрел на меня совершенно недвусмысленно. — А вообще я не удивлен.

— Зато удивлена я!

Пока Наташа разувалась, а Вова бегал за шампанским (которого потом принес целый ящик), мы с бабушкой и мужем успели решить, что праздновать такое событие будем не в ресторане, а дома. Во-первых, не хотелось привлекать к нам и без того повышенное внимание, во-вторых, дома было как-то уютнее и спокойнее.

Бабуля, окрыленная тем, что ей теперь можно было накрыть стол, умчалась готовить, взяв в помощники Диму, Наташка же взяла меня под локоть и отвела в комнату.

— Я пока никому не говорила… даже Вове. Тебе решила первой сказать.

— Ты беременна… — прошептала я, догадываясь о чем речь. Сегодня был самый настоящий день прекрасных новостей.

— Да! А как ты догадалась? — прищурилась Наташа.

— Ну а что ты еще могла мне сказать? А почему Вова не знает?

Наташа замялась, потом выдала то, чего я не ожидала:

— Я просто не хотела считать, что эта свадьба у меня, ну… по залету.

— Глупости какие! Ты же сама говорила, что Вова хочет ребенка.

— Да, хочет. Но мне тоже хочется, чтобы он женился на мне, потому что любит, а не потому что у нас с ним потомство должно появиться.

Наташа всхлипнула и вдруг повисла на моей шее и расплакалась. Как оказалось позже — от счастья. И я тоже всплакнула с ней дуэтом, правда, недолго, до того, как в комнату заглянули удивленные мужчины.

В общем же, это был один самых счастливых и запоминающихся дней для нашей семьи и наших друзей, который мы провели, забыв обо всех тревогах. Передышка перед тем, что ожидало нас уже через пару дней. Которые пролетели слишком быстро и мы отправились на судебное заседание…

Адвокат (будущий муж Марины) говорил все четко и по делу. Даже растерянной мне, которая испытывала желание сбежать куда глаза глядят, прихватив с собой Терлецкого, стало гораздо спокойнее на душе. Когда все зашли в зал для заседаний после приглашения, я осталась ждать за дверью. Пыталась прислушиваться, но в ушах так шумело, что я быстро бросила это занятие.

Арсений убедил нас, что это дело заведомо проигрышное для Аллы и тех, кто за ней стоял, но я все равно испытывала такое волнение, что даже зуб на зуб не попадал. А что если он ошибался и у Аллы был какой-то козырь в рукаве?

Когда меня вызвали в зал, где я представилась и приготовилась рассказывать все, что знаю, первое, на что обратила внимание — ненависть Аллы. Уж не знаю, что тут происходило без меня, но она была очень разозлена.

Мне дали слово и я начала свой рассказ. Сначала сбивчиво, потом все увереннее. На кону стояли не только честь и достоинство Терлецкого, но еще и безопасность нашего сына, о похищении которого я и поведала.

А потом перешла к событиям того вечера, когда, по убеждению Аллы, чуть не случилось изнасилование.