Джози Силвер - Две жизни Лидии Бёрд [litres]

Я так и этак поворачиваю маленький серый камешек, думая о конце истории в сценарии, а потом встаю и нахожу бумагу и ручку. Слова – сфера Джоны, не моя, но, может быть, этим вечером я сумею найти такие, которые окажутся правильными для нас обоих.

Милый Джона!

В общем, я прочитала рукопись, и она мне очень нравится. Я даже поплакала немного, то есть, если честно, постоянно плакала, потому что на каждой странице там – Фредди. Ты оживил и его, и всех нас магией своих слов.

Меня ничуть не удивляет то, что твой сценарий сразу понравился. Мне тоже, и я очень, просто ужасно тобой горжусь. Но, Джона, тут есть кое-что… Думаю, они правы – ты долженизменить конец.

Каждая история имеет свое начало, середину – развитие – и, если повезет, счастливый конец. И твои герои заслуживают его после всего того, через что они прошли. И твои зрители тоже. Людям нужно уходить из кинотеатра не с пустыми стаканами попкорна, а с сердцами, полными надежды, потому что наверняка для каждого есть несколько вариантов счастливого финала.

Мне хочется сказать все это тебе лично, но, думаю, мы оба знаем, что Фил просто выгонит меня, если я прямо сейчас попрошу еще один отпуск! И, кроме того… Есть вещи, которые трудно высказать вслух, так что, пожалуй, пусть все так и останется.

Ты и я… Все это очень сложно, правда? Но в то же время и нет, если подумать. Мы оба любили Фредди… И если бы он по-прежнему был с нами, я вышла бы за него замуж, а ты остался бы лучшим другом, и я ни на минуту не сомневаюсь, что это могло бы измениться. Мы бы все повзрослели и постарели, хотя Фредди вряд ли бы когда-нибудь повзрослел.

Но его с нами нет. Есть только ты и я. Мы изменились навсегда, потому что любили его, и все изменилось навсегда, потому что мы его потеряли. Нам повезло, что у нас так много общего. Мы связаны навеки, и я даже представить не могу, что разделила бы свою жизнь с кем-то, кто его не знал.

Измени конец, Джона.

С любовью, Лидия.

Среда, 29 января 2020 года

Я едва не передумала отправлять это письмо, поскольку не уверена, что наша дружба его переживет. В очереди на почте передо мной стоит малыш, держась за мамину руку. Это напоминает мне о том маленьком сером камешке, скользнувшем мне в ладонь на удачу, и тогда я набираюсь храбрости отправить письмо.

Прошло уже больше трех недель, а Джона так и не ответил. Я придумываю множество причин, почему это так. Возможно, письмо просто потерялось и Джона в Лос-Анджелесе думает, что я не потрудилась прочитать его сценарий, или того хуже: прочитала и мне он ужасно не понравился. А может быть, Джона прочел письмо и оно его огорчило, потому что я все неверно истолковала и он теперь не знает, как помягче дать мне понять это. Или уже успел отправиться в Вегас и жениться на какой-нибудь девушке из шоу-бизнеса, а мое письмо так и валяется на коврике под его дверью. Если это так, надеюсь, у кого-нибудь хватит участия отослать его по обратному адресу.

– Лучше бы твоя матушка никогда не знакомила меня с такой вкуснятиной, – ворчит Райан, разворачивая мятный бисквит.

Он тайком проводит перерыв на ланч в моих владениях, за первым столом, нарушая мое правило: никакой еды или питья в библиотеке!

Я ничего не имею против. Он то и дело приходит сюда, и подозреваю, что его, скорее, привлекают Фло и Мэри, а не я. Они сидят за столом по обе стороны от Райана.

– Как у тебя дела с Кейт? – спрашиваю я.

Он уже довольно долго встречается с Кейт, копией Умы Турман, с которой познакомился на одном из экспресс-свиданий. Через пару месяцев после того они столкнулись в супермаркете. Как говорит Райан, их взгляды встретились над огурцами, но я думаю, что он приукрашивает правду ради веселья.

– Неплохо, – отвечает Райан, и его уши розовеют. – Кейт… – Он откладывает бисквит и задумывается. – Знаешь то место в городе, рядом с химчисткой?

Я хмурюсь, пытаясь сообразить.

– Там мясная лавка?

– Там лучшие на всю округу пироги со свининой! – заявляет Мэри.

Райан делает большие глаза:

– На другой стороне!

– Магазин маскарадной одежды? – уточняю я.

– Она там работает, – говорит Райан.

– И хочет нарядить тебя Бэтменом? – Фло потирает руки.

Райан ошеломлен, а мы все смеемся.

– Пойду-ка верну все эти книги в детский отдел. – Я беру стопку книг. – И не трогайте ничего, пока меня нет.

Я уже полюбила свою библиотеку. Детский отдел – это мой рай; он находится в боковой комнате, чтобы шум не мешал остальным, и там очень красивый эркер, окно которого смотрит на улицу. Расставляю книги по местам, поправляю столы и сажусь ненадолго на одну из скамеек в эркере полюбоваться на залитую дождем улицу, на спешащих прохожих. Я не сразу замечаю, что в комнате кто-то появился, но потом оборачиваюсь – и вижу Джону Джонса. Он прислонился к дверному косяку и смотрит на меня.

Я замираю от удивления. Через комнату мы вглядываемся друг в друга несколько мгновений. Его темные глаза говорят мне, что он пересек океан, чтобы увидеть меня, но теперь, когда Джона здесь, он не знает, что делать дальше, а я не могу ему помочь, поскольку тоже не знаю.

Он первым нарушает молчание:

– Я изменил конец.

– Правда?

Джона идет ко мне, подходит почти на расстояние вытянутой руки:

– Ты была права. Для каждого существует не один счастливый конец.

Я нервно сглатываю:

– И в студии это одобрили?

– Им понравилось, – тихо отвечает Джона.

На его ресницах поблескивают капли дождя.

– А тебе самому? – Я подсовываю руки под себя, потому что мне отчаянно хочется потянуться к Джоне. – Тебе самому понравилось?

Он снова поднимает взгляд:

– Я беспокоился, что это может оказаться уж слишком похожим на волшебную сказку. Слишком стандартно. Но это не так. Он говорит ей, что любит ее с тех пор, как они познакомились. Хочет, чтобы она была его пятничным вечером и утром Рождества и все песни о любви, которые он когда-либо написал, были песнями о ней. Говорит ей, что хочет быть тем, кто убаюкивает ее каждый вечер. Что хочет быть с ней до последнего вдоха. – (Я соскальзываю со скамейки и делаю шаг к нему.) – А потом, поскольку она отвечает, что счастливых концов может быть много, он целует ее.

– Ух ты! – шепчу я. – Звучит круто. Мне нравится.

Я тянусь к нему, и он распахивает пальто и прижимает меня к себе, и я слышу, как бьется его сердце. В студии непременно нужно снять заключительный поцелуй под проливным дождем. И обязательно пустить фоном романтическую мелодию. Хотя все равно они и близко не смогут отразить то чувство в глазах Джоны в тот момент, когда он наклоняется ко мне, или дрожь его губ, когда они касаются моих, или прекрасную боль нашего первого неторопливого поцелуя. Это не подростковый поцелуй. Он взрослый и пронзительный, мягкий, но настойчивый. Я обхватываю ладонями лицо Джоны и прижимаюсь к нему, а он выдыхает мое имя и чуть приподнимает голову, чтобы видеть меня. И мы в изумлении смотрим друг на друга, сдерживая дыхание. Тут я понимаю, что на ресницах Джоны не капли дождя.