Кира Шарм - Игрушка для хищника

А потом…

«Другая жизнь, Тигр. Мультик….»

«Пока она жива, есть шанс, Артур… Пока жива…»

И улыбка эта ее — такая девичья, такая наивная, открытая…

«Другая жизнь… Мультик…»

«Пока жива…»

Блядь!

Крошатся зубы от того, как сильно сжались челюсти. И руки свело от того, как сжались в кулаки.

Нежная… Нежная моя девочка, мой Лучик…

Она же такая и есть — из другого мира…

Из того, где не взрывают дома, на хрен, по ночам.

Где всего-то и проблем, что задания не те или препод дурак.

Из того, где верят в сказки и где сказка на самом деле существует.

Она же этой чистотой своей, наивностью, невинностью меня и околдовала! Она же ею и сумела меня, такого, блядь, полюбить! Потому что не верит, что бывают на свете такие вот чудовища! В лучшее верит в человеке, и, блядь, каким-то чудом умудрилась даже во мне хорошее что-то рассмотреть!

А я?

Блядь, да мне — тридцатник против ее восемнадцати!

И руки по локоть, — да куда там, по самое горло в крови!

И рядом со мной всегда будет дерьмо, в котором я живу, — вокруг, во мне, везде, блядь!

Пока жива, да, Тигр? Пока жива…

Во что я ее втяну? А разборки, где она станет разменной монетой? Где ее запросто замочат, как Веру Морока?

Где я всегда буду дергаться от того, все ли с ней в порядке? Где она никогда не сможет вот так запросто сидеть в кафешке и смеяться над какой-то там херней?

А что будет, когда она меня узнает?

По-настоящему?

Того, кто на хрен выкосил столько жизней, что сам посчитать не может? Гнилых, правда, никчемных жизней, — но разве она поймет? Как она тогда на меня смотреть будет? Да, блядь, с таким же ужасом, как после свадьбы, — а то и с большим!

Блядь!

Ей же этот слизняк, если разобраться, в миллион раз больше, чем я, подходит! Все больше подходит, чем я!

Угаснет она со мной. Угаснет и в болото утянется.

— Живи, Лучик, — шепчу, стиснув зубы, лихорадочно водя пальцами по стеклу, под кожей чувствуя, как в последний раз ее касаюсь. — Живи и свети. Погаснешь же со мной…

Это — единственный выход, единственное возможное решение.

Она забудет, — кто я для нее?

Первая влюбленность?

Забудет и будет жить дальше, если еще не забыла.

А я…

Ничего, с развороченной душой тоже жить можно. Вон Морок, как-то же живет. Зато буду знать, что она — совсем в другом мире. Что не утянул ее за собой в это дерьмо. Ради этого и потрерпеть можно, пусть даже воя по ночам. Все можно. Все.

— Прощай, — короткий взгляд в последний раз, в эти одуренные, такие светлые глаза пронзительного осеннего неба.

Почувствовала, — дернулась, будто током ее пробило.

Да, девочка, я — твой ток.

Но лучше жить без него, чтоб не обуглиться.

Вспышкой прожгло глаза обручальное кольцо на ее пальце.

Резко разворачиваюсь и ухожу, стараясь скрыться за новой стайкой прячущихся от дождя студентов. Пока могу. Пока еще могу. Каждым шагом, уходя подальше, я жизнь твою, Света, выкупаю.

И сердце замирает, сам замираю, — увидела, взгляд до огня спину прожигает.

Прощай…

— Морок? — сажусь в машину и снова бью по газам. — Ты как там? Совсем дела завалил, пока в больничке отлеживаешься? Смотри, Альку мне не соблазняй и не морочь! Я скоро буду!

Не хрен мне делать здесь, в столице. И дом этот на хрен надо будет продать. Зато на острове я точно буду к месту!

Света.

С каждым днем меня все больше разрывало без него.

Память о том, что было, обо всем плохом, — будто смылась долгими осенними дождями.

Осталась глухая пустота и боль, — боль от того, что он — где-то далеко.

До физической боли я ее чувствовала.

До ожогов на пальцах от того, что не могу прикоснуться — к его лицу, запустить их в его густые вечно непослушные волосы.

И его кожу я как будто чувствовала, — каждый бугорок, каждый шрам на груди.

Сходила с ума, просыпаясь после снов, в которых видела нас вместе и ловя руками воздух вместо него еще в полусне.

Закусывала губы до крови и тихо беззувучно ревела, сжав руки, вонзившись в ладони ногтями до крови.

Готова была уже умолять отца найти его — знаю, у него множество возможностей, — только вот знала, что он не согласится.

Я забыла про гордость, про все свои страхи о том, что он — забыл, о том, что с другой.

Пусть бы сказал мне об этой сам, пусть бы своими глазами увидела, — тогда, наверное, скорчилась бы от боли, — но хотя бы знала, — где он и что с ним.

Тысячи раз набирала его номер, — но каждый раз металлический голос сообщал мне, что такого номера не существует. И все равно набирала, — снова и снова, вопреки тому, что слышала. Надеясь, — на чудо?

— Забудь о нем, — хоть ничего отцу и не говорила, но он, кажется, умел читать людей, как открытую книгу. Меня, по крайней мере, так точно. — Все с ним нормально, — его глаза метали молнии, а на лице ходили желваки, когда он заговаривал про Артура, никогда так и не назвав его имени. — Бухает где-то, со шлюхами своими топчется. А, может, уже новую жену себе нашел, вот Ванесса давно на это место метит. Чем не выгода?

Ванесса — та самая брюнетка с огромным бюстом и замашками собственницы, которую я видела по телевизору.

Богатая изнеженная дочь нового Генерального прокурора.

Модель.

Да, в ее интересе я не сомневалась. Но были и другие! И их было — много, слишком много!

Выть хотелось, как только представляла себе, как он касается другой губами, как притягивает к своей груди! Глаза как будто кислотой выжигало, как только представляла себе эти картинки.

Да даже, если не всерьез, даже если он со шлюхой какой-то одноразовой, — горло все равно сжимало спазмом. Кажется, я просто задохнусь. Дышать не смогу, если увижу его с другой.

А ведь Артур, — мужчина.

И его сексуальная ненасытность мне известна, как никому!

Разве мог он быть один все это время?

Вокруг меня были пустые, бледные лица.

Пустая, неживая жизнь, в которой все — ни о чем.

И только ради одного билось сердце.

Ради воспоминаний, в которых эта жизнь была живой, била ключом. В которой мы были вместе и собирались прожить жизнь, не разнимая рук.

«Дороже жизни» — гравировка на колье, которое в день свадьбы подарил мне муж.

Странно, я ни дня, по сути, не была женой Артуру, но именно так его теперь для себе и называла.

Нет, не дороже жизни. Нет. Ты для меня — и есть сама жизнь. Без которой я — просто оболочка.

Я ездила к его квартире и даже к загородному дому.

Часами бродила вокруг, как бездомная собачонка, надеясь, что он все-таки появится.

Но — нет.

Его не было.

Нигде.

Только раз показалось, будто взляд ео на себе чувствую, — и током прострелило — всю, насквозь. Выбежала под ливень из студенческой кафешки, — но никого… Да и откуда ему здесь взяться?

И все равно, — будто безумная металась, искала ео под ледяным дождем, пока сама вся не закоченела.