Медина Мирай - Река моих сожалений [litres]

– Прорекламируй какой-нибудь возбудитель, – вставил я. – С твоей-то мордашкой не только девушки, но и все парни будут сгребать их с полок магазинов.

Колдер уставился на меня с заметным оскорблением, и я чуть не засмеялся.

– Я читал статьи о вас, – признался Кристиан уже без улыбок. – Чего только вам не приписывали. Я уже не помню, в какой газете, но вы читали статью, в которой даже писали о вашей внешней совместимости?

– Нет, – честно сказал я.

– Да, – Колдер мялся: статьи, вероятно, смущали его.

– «Совместимость сто процентов» произвела на меня впечатление. Что ж, здесь даже думать долго не пришлось. – Он откатился ближе к окну, не сводя с нас оценивающего взгляда.

– К чему вы клоните? – мне не нравился душок этого разговора.

– Мой новый фильм будет называться «Песнь сожалению». Это история о двух тайно влюбленных друг в друга юношах. Драма, атмосфера арт-хауса и любовь, любовь, любовь…

– Нет, – мой ответ был очевиден. В порыве злости я забыл, с кем разговариваю, вскочил с уютного дивана и сжал драгоценный договор. – Я не буду играть любовь с парнем даже за эти деньги. Тем более любовь с Колдером. У того же Феникса были проблемы после «Моего личного штата Айдахо», где он на пару с Киану Ривзом сыграл гомосексуального проститута. И вы должны были слышать, что после этой роли ему приписали гомосексуальность и даже роман с Ривзом, который был просто его лучшим другом. Но да, фильм отгремел и что-то получил. Вы просто решили сделать на нас… на мне… неважно. Вы хотите срубить денег на этом скандале, но спешу вас огорчить: я не собираюсь в нем участвовать.

Некоторое время мы молчали. Как краска, распространяющаяся по чистой материи, в моей голове расползались осознание чрезмерной болтливости и эмоциональная несдержанность. Но отрицать свою правоту я не собирался.

– Знаете, в чем заключается отличие фильма от того, что вы тут же себе представили? – спросил Кристиан нас обоих, но смотрел он на меня. – В нем нет ни постельных сцен, ни поцелуев. В чем же тогда суть? В их отсутствии. Только подумайте: зрители будут ждать поцелуя героев, а его так и не будет. Какое разочарование! – Он всплеснул руками и встал с кресла, его искусной смене гримас и артистичной эмоциональности позавидовал даже я. Вернее, снова я. О, какое разрушающее и заразное чувство! – Для зрителя это будет стресс. Он завалит создателей фильма письмами с вопросами, просьбами отснять хотя бы кусочек со страстным соитием героев, а внимание зрителя приведет лишь к большему вниманию в прессе, ведь, подумайте только, практически все режиссеры делают то, что хотят зрители, снимая то, что те любят, а значит, ожидают увидеть. А это будет неожиданный поворот, взлом системы. В конце концов, те же знаменитые песни потому и знамениты, что несут в себе тайный посыл, и чаще всего это – боль. Боль управляет миром и чувствами людей, она – наш жестокий король и покровитель, и, хотя мы отстраняемся от нее, каждый из нас в душе в определенные моменты дает слабину и причиняет себе боль неприятными воспоминаниями и мыслями. Этим самым моментом станет «Песнь сожалению», который будет сниматься в Айдахо.

Проникновение и распознание желаний людей – это то, чем должен обладать любой трудящийся во благо народа. Особенно если дело касается его развлечений, незаметного побега от реальности. Кристиан знал свое дело, и сквозь тернии моей неприязни пробивался росточек уважения к нему за это качество. Уважения и зависти.

Он поправил свой пиджак и сел на место, не дожидаясь нашего ответа.

– Вы хотите снять что-то вроде «Моего личного штата Айдахо»? – спросил Колдер, тем самым совершив ошибку: неужели ему было не понятно после всего услышанного, что мистер Кавилл не из тех, кто допускает сравнение себя с другими?

Лишь сейчас я заметил, что мы с ним похожи, и я, быть может, в будущем стану именно таким безумцем. Если доживу, разумеется.

– Я сниму лучше, – уверенно ответил Кристиан. – Как вам предложение?

Я расправил скомканный договор.

– Мне нужно подумать над этим.

Деньги на банковском счету таяли буквально на глазах. Предпоследний гонорар был пущен на ночные развлечения. Я даже не успел моргнуть, когда полез в карман, а вытянул из него не деньги, а подкладку.

Последнему же гонорару, выстраданному в омерзительно ванильной короткометражке, вот-вот придет конец.

Ганн всегда с ухмылкой наблюдал за тем, как я ищу по всему дому заначки, но нахожу лишь пустые, выгребенные собственными руками места. А идти в банк я не любил, как и выходить на люди в дневное время. Ночью ты можешь скрыться под ее таинственным покровом, проскользнуть в толпе и затеряться, но днем кажется, что все взгляды мира прикованы к тебе, тебя анализируют, а ты не можешь сделать ни единого движения, не подумав о последствиях и мнении чужаков.

Деньги кончались, но я не спешил хвататься за первую же предложенную моим агентом роль. Во мне сгорала страсть к актерскому искусству, испепелялась малейшая тяга примерять на себя шаблонные маски, умирало желание продолжать свое нелегкое дело – желание, некогда сравнимое с глотком свежего воздуха, со свободой после гнилой, но прочной клетки. С жизнью оно было сравнимо. Но теперь оно умирает. Клубы, наркотики, выпивка, гулянки в неизвестных компаниях и случайные подружки его убивали. Сначала ослепили, отупили и вот теперь убивали, и мои жалкие попытки вдохнуть в него жизнь оканчивались мыслью: «А может, то было временное увлечение?»

– Если не можешь продолжить дело, из-за которого раньше сердце наполнялось теплом, то вспомни, почему так происходило, – говорил мне Ганн. Он пусть и был тогда дико пьян, но как никогда прав.

Так почему же мое сердце наполнялось теплом, когда я думал об актерском мастерстве? Почему я стремился к этому? Что же я нашел в нем? И как мне вернуть страсть к актерству?

Я занялся этим делом не только из-за интереса. Оно у меня получалось, а люди были готовы платить сумасшедшие для «Аллеи шприцев» деньги, которые могли помочь мне завершить полосу неудач. Меня привлекали легкость обогащения, удовольствие от процесса зарабатывания денег, но очень скоро я ощутил, насколько это тяжело.

Истинный ответ, казалось, был у меня перед глазами. Незамысловатый будущий фильм Кристиана Кавилла с героем, коего мне никогда не приходилось играть. Часто бывает так, что чем проще описание фильма, тем тяжелее, глубже и сложнее он. И тем больший и глубокий отпечаток оставит эта лента не только на зрителях, но и на самих создателях. Надо же, я еще даже не согласился на предложение сняться в нем, а он уже оставил свой отпечаток у меня в душе. Так, может, роль парня, влюбленного в другого парня, – тот редкий глоток свежего воздуха и полет в неизвестную реальность – и есть спаситель моей тяги к актерскому искусству? Но будь то настоящей тягой, стал бы я так терзаться и искать шанс на спасение?