Дора Коуст - По законам чужого жанра

– Это тебе спасибо, Соня. Спасибо за то, что ты есть.

В отель Никите меня пришлось заносить.

Подниматься пришлось рано утром. Вылет был назначен на половину седьмого утра. Но если я поднялся без приключений, то Соню с кровати пришлось буквально стаскивать. В себя она пришла только в такси, вспомнив, что мы не завтракали, но этот вопрос был решен в самолете. Пока мы ждали наших гостей, девушка разобралась с кофе и приговорила булочку. Правда, резко вспомнила о том, что мы скоро взлетим, и пулей понеслась в санузел.

– Все хорошо? – постучался я в закрытую дверь, которая тут же открылась.

– Все нормально, – ответила бледная Соня, по которой было явно видно, что она волнуется.

– А у меня есть мятные леденцы. Говорят, помогают во время полета, – протянул я ей коробочку, обнимая.

– Спасибо, – прижалась она щекой к моей рубашке.

И именно в этот момент в салоне появились наши гости. Кроме Дабора и Дебры вместе с нами собирались лететь и их дети. Благо места было достаточно.

– Доброе утро, – поздоровался Дабор, пожимая мне руку. – С вашей невестой все хорошо?

– Она боится перелетов, – ответил, не давая Соне вырваться из моих объятий.

Софья неизбежно смущалась и краснела, а еще наверняка чувствовала себя не в своей тарелке, потому что ровным счетом ничего не понимала из нашей беседы. Этим и воспользовался, представив ее вчера как свою невесту. Было бы глупо называть ее своей помощницей, да и не в тех мы отношениях, чтобы я использовал это безликое слово.

Уже сейчас понимал, что работать вместе мы не сможем. Да, это была отличная идея, если бы не одно но. Я не планировал ее любить, когда загорелся идеей сделать ее своей помощницей. Хотел неплохо провести время, отдохнуть, поднять себе настроение, в конце концов, зная, насколько Соня любит находить себе приключения. И совсем не ожидал, что погружусь в эти отношения с головой.

Когда мы общались на расстоянии, наверное, в наших отношениях все же не было такой глубины. Да, мы разговаривали на различные темы, нередко касаясь личного, слушали друг друга, но не пытались слышать. Сейчас же я просто не мог пройти мимо ее проблем.

Мне хотелось не только понять ее мысли, узнать ее желания, но и помочь Соне разобраться в себе. Для меня ее проблемы стали первостепенными. Я знал, что могу помочь. Знал, что могу показать ей совсем другую жизнь, но для этого необходимо первым делом избавиться от обид. Понимал и принимал ее чувства. Сам бы навряд ли смог простить такую мать, но Софье это было необходимо. Именно эти обиды загоняли ее в кокон, не давая жить. И именно эти обиды должны были ее освободить.

– Ты в порядке? – тронул я ее за руку, переплетая наши пальцы.

Соня выглядела бледной и испуганной. Глаза ее лихорадочно блестели, однако в этот раз с криками по салону девушка не бегала и на руки ко мне не запрыгивала. Ей приходилось держать себя в руках, потому что вместе с нами летели посторонние. Видел, как ей непросто. Старался приободрить, отвлечь от неприятных мыслей. Четырнадцать часов полета пережить не так-то и просто. Особенно когда летишь на самолете только второй раз.

– Пока держусь, но уже возникает острое желание научиться пользоваться парашютом, – попыталась она пошутить, крепко сжимая мою ладонь.

– Ты только без меня не выпрыгивай, – погладил я ее по щеке. – Вместе будет не так страшно.

Через некоторое время я смог оставить девушку одну. Она задремала, чуть ли не клубочком свернувшись в кресле, а я присоединился к Дабору и Дебре. Их дети разместились в спальне, а мы обедали здесь, в гостиной, тихонько переговариваясь о работе и не только. Семейная пара выразила желание посмотреть столицу, и теперь я понимал, почему отец хотел, чтобы я вернулся к работе уже в четверг. Однако планов моих это не меняло.

– Лариса Ивановна? Не могли бы вы найти для меня контактные данные одного человека? – созвонился я с секретарем, несмотря на то, что в столице уже был поздний вечер.

– Диктуйте, – с готовностью отозвалась женщина, и я назвал те данные, которые знал.

Софья редко говорила о матери, но фамилию, имя и отчество я запомнил, как и улицу, на которой женщина сейчас проживала в столице вместе с новым мужем и ребенком. Надеялся, что этих данных хватит, и Лариса Ивановна не подвела. Уже точно знал, что мой поступок аукнется мне. Соня навряд ли воспримет его однозначно, но я был тверд в своих намерениях.

– Добрый вечер. Простите, что тревожу вас так поздно, но это касается вашей дочери, – произнес я после гудков, услышав в трубке недовольное женское «да».

– Анечки? – удивилась женщина. – Это кто?

– Меня зовут Никита Андреевич, и я являюсь женихом вашей второй дочери – Софьи, которую вы предпочли выкинуть из своей жизни.

– Что? Как вы смеете говорить такое? – взбеленилась Ирина Петровна. Было слышно, как женщина задыхается от возмущения.

– Я говорю лишь о том, о чем доподлинно знаю, но это неважно…

– Молодой человек, мои отношения с дочерью – это не ваше дело! – попыталась она меня приструнить.

– Знаете, если серьезно, то мне абсолютно плевать на вас и на ваше мнение по этому поводу, но мне не плевать на Софью. Наш самолет прилетает в столицу завтра в половине восьмого утра. К двенадцати я жду вас к нам в гости. Адрес сброшу в сообщении. А чтобы вы точно пришли, я заплачу вам за эту встречу.

– Да как вы смеете меня унижать?!

– Думаю, пятисот тысяч вам будет достаточно, чтобы прийти вовремя. Всего доброго.

Не был уверен в том, что после этого разговора Сонина мать действительно заявится к нам в гости. Более того, я был бы бесконечно рад, если бы завтра она не пришла. От меня не убудет – в таком случае я бы извинился за свое поведение и воспользовался бы совсем другой структурой ведения диалога. Но, исходя из Сониных рассказов, мог сделать вывод, что Ирина Петровна – женщина меркантильная. Хотел бы ошибаться, но то, что она оставила дочку одну, едва той исполнилось восемнадцать, и уехала устраивать свою личную жизнь, о многом говорит. Я действительно был бы рад ошибаться.

– Ты куда уходил? – спросила Соня, едва я вернулся к нашему креслу.

Девушка выглядела сонной. На лице осталась полоска от наручных часов, но это нисколько не портило ее внешний вид. Такой домашней и беззащитной она мне нравилась куда больше, чем злюкой и колючкой, постоянно обороняющейся от внешнего мира и всех его проявлений.

– С отцом разговаривал, – сел я рядом, притягивая ее к себе. Зарывшись носом в ее волосы, вдохнул их аромат. Они пахли пряностями и дождем. – Обедать будешь?

– Я такая голодная, – жалобно глянула она на меня, вызывая теплую улыбку.

– Пойдем, мое чудовище. Буду тебя кормить.