Вета Сашина - Ты есть у меня

– Девушка! Вы меня слышали? – взвизгнула секретарша. – Туда нельзя, у него переговоры с дизайнером интерьеров.

– Правда? – ухмыльнулась Маша. – Значит, мне как раз туда.

Она сама удивилась своей смелости и тому, что способна вести себя столь дерзко.

Открыв дверь, она оторопела. Влад стоял к ней вполоборота, слишком поглощенный своим занятием, чтобы отреагировать на открытую дверь. Его брюки были спущены до щиколоток, обнажая стройные волосатые ноги. Рубаха висела свободно, прикрывая бесстыдно оголенные ягодицы. Волосы упали на лоб, покачиваясь в такт ритмичным движениям.

Столь непрезентабельный вид супруга настолько поглотил внимание Маши, что она не сразу рассмотрела женщину, которую он разложил на столе. Незнакомка лежала, задрав ноги, согнутые в коленях. Юбка сбилась на живот. Колготки и туфли валялись на полу, а самую интимную часть своего туалета женщина держала в руке, которая бессильно свесилась со стола и раскачивалась, как неживая.

Она постанывала, Влад покряхтывал, придерживая ее за ноги, и ни один из них не обратил внимания на замершую в дверях Машу.

Это походило на нелепый сон, вот только проснуться никак не удавалось. Не в силах сдвинуться с места, Маша несколько мгновений любовалась сценой страсти собственного мужа с незнакомой женщиной, а потом, осторожно закрыв дверь, вышла.

Неслучайно говорят, что не нужно подслушивать чужие разговоры – непременно услышишь что-то неприятное о себе. Что-то подобное прочувствовала на себе и Маша. Она никогда не любила устраивать подобные сюрпризы мужу. Возможно, потому что боялась стать свидетельницей того, к чему не была готова.

– Да, вы правы, – бросила она секретарше, выходя из офиса. – Влад Игоревич очень занят.

Секретарша усмехнулась, покачала головой и, послюнявив палец, перевернула страницу журнала.

Хорошее настроение Маши испарилось, как роса с первыми лучами солнца. Конечно, после истории с рубашкой, испачканной помадой, для нее не было новостью, что Влад ей изменяет, но переварить увиденное собственными глазами оказалось сложно. Картинка намертво засела в мозгу, не давая покоя.

Например, Маша совершенно точно запомнила, что трусы у той развратной шлюхи были красные, юбка – клетчатая, колготки – черные. Наличие туфель на полу означало, что их обладательница где-то переобулась, перед тем как явиться в кабинет к Владу. Незапертая дверь свидетельствовала о том, что любовники никого не стесняются и спариваются, где и когда им вздумается.

«Мерзавец, мерзавец, – повторяла про себя Маша. – Я ему брюки наглаживаю, а он… Еще галстук нацепил. Как будто и в самом деле занят делами, а не развратом».

По-детски всхлипывая, Маша брела, не разбирая дороги, а по ее лицу бежали слезы. Не понимая, как это получилось, вскоре она оказалась у знакомого столярного цеха.

У входа стояли мешки с опилками. Снег, раскатанный колесами грузовиков, почернел, превратившись в неприглядную кашу. Двое рабочих накрывали полиэтиленовой пленкой штабеля досок. Рядом крутилась тощая собачонка, делая вид, что охраняет территорию. Маше показалось, что она выглядит такой же никчемной и жалкой. Хоть лай, хоть хвостиком виляй – никому до тебя нет дела.

Поколебавшись, Маша вошла внутрь. На нее дохнуло теплом и запахом дерева.

Андрей очень обрадовался ее приходу – он-то уже решил, что сегодня ее не будет. Однако, увидев заплаканную Машу, он испугался.

– Маша, что случилось? – Он взволнованно всматривался в ее опухшие от слез глаза, словно мог прочитать там ответ. – Почему ты плакала?

– Потому что я глупая и несчастная. – Маша попыталась улыбнуться, но вместо этого снова разрыдалась, по-детски шмыгая покрасневшим носом. – Я пришла к мужу на работу… а он… он там…

– Что? Выпивает, может быть?

– Если бы.

– Тогда что?

– А то! – выкрикнула Маша со злостью. – То самое!

– Тише, тише, – попросил Андрей. – Ты намекаешь…

– Я не намекаю. Я прямо говорю. Мой муж негодяй. Он мне изменяет! Изменяет чуть ли не у всех на глазах. Вот как он меня не уважает!

– Может быть, его оговорили? Знаешь, люди иногда готовы на все, чтобы испортить жизнь другим.

– Я сама видела, – проговорила Маша, утирая злые жгучие слезы, – как он с этой…

Она проглотила ругательство, потому что не сумела произнести его в присутствии Андрея.

– Мне очень жаль, – покачал он головой. – К сожалению, не знаю, как тебе помочь.

– А ты не должен мне помогать, – грустно ответила Маша. – Это мой крест. И мне нести его в одиночку.

– Глупости! – возмутился Андрей. – Я должен помочь, потому что я… я… – Его лицо залила краска смущения. – Я твой друг.

– Ты мой друг? – Маша испытующе посмотрела на него. – Ты именно это хотел сказать?

Ее взгляд был слишком долгим и проницательным – невозможно выдержать, не мигая и не отводя глаз. Андрей опустил голову, потом решительно поднял ее снова.

– Не совсем, – признался он. – Но лучше такое не произносить вслух.

– Почему? – спросила Маша.

– Потому что слова потом назад не воротишь.

– Ну и пусть! Я все равно хочу услышать.

– Что ж. – Андрей смело посмотрел ей в глаза. – Я люблю тебя.

Она догадывалась, что он скажет, но все равно вздрогнула, как будто пронзенная стрелой.

– Что? – пролепетала она.

– Люблю тебя, – повторил он. – Люблю. Люблю.

Слова любви прозвучали для Маши как лучшая в мире серенада. Это было именно то, в чем она нуждалась. Прильнув к Андрею, прерывисто дыша, она робко поцеловала его. Он ответил на поцелуй твердыми прохладными губами.

Чувствуя, как он напряжен, Маша заглянула ему в глаза.

– Ты меня не хочешь? – спросила она.

– Боюсь осложнить тебе жизнь, – признался он.

– А ты не бойся. У меня и без тебя не жизнь, а сплошное мучение. Люби меня, люби!

Она опять обняла его, прижимаясь всем телом.

– Подожди, – попросил он, задыхаясь. – Пойдем в мою комнату. Сюда могут войти.

Как только дверь за ними закрылась, Маша оказалась в объятиях Андрея и буквально растаяла от жара его тела. Он снова прильнул к ней, но на сей раз гораздо смелее, нетерпеливее. Он смаковал покорные Машины губы, то впиваясь в них, то нежно пощипывая, а потом раздвинул их языком, чтобы проникнуть внутрь. Услышав ее возбужденное постанывание, он запустил язык в самую глубину ее рта, касаясь чувствительной полости.

В голове у Маши все завертелось. Комнатушка, в которой они уединились, накренилась и поплыла куда-то вместе с топчаном, застеленным клетчатым красно-голубым пледом. Она поняла, что именно там все и произойдет.

Небольшое сопротивление, к которому призывал Машу инстинкт самосохранения, растаяло, подобно расплавившейся свече. Она жаждала находиться во власти губ Андрея, потому что прежде ее никогда не целовали с таким рвением. Его страсть пугала и будоражила. Происходящее напомнило Маше о том, что проделывал с ней Влад, и на мгновение она почувствовала отвращение к себе за то, что готова принадлежать двум разным мужчинам.