К Линн - Скрытое пламя

— Просто потрясающе, Bella, — стону я.

— Да! — Она вскидывает кулак в воздух. — Я совсем не хуже Марты Стюарт.

Усмехаюсь, но усмешка быстро исчезает, когда смотрю на ее красивое лицо.

— Я ценю все это, но ты ведь знаешь, что не должна готовить мне. Я имел в виду то, что сказал той ночью, CиСи.

Она пожимает плечами.

— Знаю, но я хотела. Не только ради тебя, но и для себя. Хотела доказать, что могу это сделать, что я не просто тупая блондинка, как думает твоя стерва-бывшая.

Моя кровь кипит от упоминания моей ссоры с Каталиной, и я ненавижу тот факт, что СиСи все слышала.

Потянувшись к ней, я беру ее за руку.

— Тебе далеко до тупой, Блондиночка, любой, кому выпадет возможность узнать тебя, поймет это. Чтобы добиться того, что есть тебя, нужны мозги, уверенность и надо упорно трудиться.

Она сжимает мои пальцы, на губах появляется теплая улыбка.

— Сегодня я чудесно провела время с твоей мамой.

— Рад слышать, потому что после тебя она самая важная женщина в моей жизни.

— И я понимаю, почему. Она прекрасная мать и очень любит тебя. Я восхищаюсь ее силой. Она через многое прошла. Как и вы все.

То, что я слышу в ее голосе, раздражает меня, и, взглянув ей в глаза, не сомневаюсь, что она знает о той части моей жизни, которую я хотел бы забыть.

— Она рассказала мне о твоем отце, — шепчет она, подтверждая мои подозрения.

Тяжело вздыхая, я отпускаю ее руку и откидываюсь на спинку стула.

— Пожалуйста, не сердись. Клянусь, я не расспрашивала ее. Мы просто разговаривали, делились подробностями о наших семьях, и разговор зашел о нем.

Ненависть наполняет меня, как всегда бывает, когда я вынужден думать о нем. Хватая пиво, я наклоняю бутылку к губам, надеясь, что оно охладит мою горячую кровь.

— Давай проясним все прямо сейчас. Этот кусок дерьма мне не отец. Поняла?

Она кивает, испытывая чувство вины, и что-то похожее на жалость видно в ее глазах. То, чего я не хочу.

— Прости, что подняла эту тему. Просто хотела быть с тобой честной.

Искренность в ее тоне заставляет меня напрячься и усмирить гнев.

— Я ценю, что ты рассказала мне об этом.

Как бы сильно я ненавидел тот факт, что она в курсе ситуации, я знал, что это лишь вопрос времени. По крайней мере, теперь мне не придется быть тем, кто расскажет ей подробности, хотя уверен, для мамы это тоже было непросто.

Чувствую, как она смотрит на меня, пока возвращаюсь обратно к еде, но я совершенно потерял аппетит, каждый кусок, словно кислота на моем языке.

— Сегодня, пока я была с твоей мамой, я стала еще больше скучать по своей собственной, — меняя тему, тихо начинает она. — И я задумалась об отце. — Боль и печаль пронизывают ее голос, смешиваясь с моими и без того бурными эмоциями.

Потянувшись к ней, снова беру ее за руку.

— Мне очень жаль.

— Мне тоже, — шепчет она, посылая мне грустную улыбку. — Хочешь узнать, как он умер?

— Только если ты сам хочешь рассказать.

— Хочу. Самое время.

Я киваю и терпеливо жду, зная, эта тема тяжела для нее. Что я отлично понимаю.

Она глубоко вздыхает, собираясь с силами ради того, о чем говорит дальше.

— Его убили.

Каждая мышца в моем теле напрягается, и шок поражает меня. Я думал, может быть, он погиб в результате несчастного случая или умер от сердечного приступа. А не в результате такого ужасного события, как убийство.

— Помнишь тот политический скандал несколько лет назад, в котором были замешаны девочки-подростки из приюта, которых продавали? — спрашивает она.

— Да, помню. В этом участвовал сенатор Майклс.

Эта мерзость несколько месяцев была на первых полосах газет.

— Он - отец Эмили.

Я шокирован этим открытием.

— Эмили, которая твоя лучшая подруга?

— Поверь мне, она не гордится этим. Ей попались дерьмовые родители.

Это и понятно. Помню, как читал, что даже его жена была вовлечена в торговлю этими девушками. Если память меня не подводит, она за решеткой, а ее муж, надеюсь, горит в аду. Хотя, если спросите меня, для такого ублюдка, как он, смерть слишком легкий выход,

— Мы с Эмили лучшие подруги с самого рождения. Наши родители были очень близки, но даже мой отец не знал, насколько ужасным был сенатор Майклс, пока не стало слишком поздно.

Печаль в ее голосе опустошает меня. Она никогда не должна была познать подобную потерю и грусть. Если бы я мог забрать их у нее, так бы и сделал.

— Мой отец был там в ту ночь, когда все произошло. Он несколько месяцев знал, что они творят, и пытался собрать доказательства для полиции. Только все пошло прахом, и Эмили оказалась под перекрестным огнем, — она замолкает, тяжело сглатывая. — Мой отец получил ее пулю. Он спас ей жизнь.

У меня в голове не укладывается все то, что она сейчас говорит, и я не могу в это поверить.

СиСи смотрит на меня, и слезы, текущие по ее красными щеками, для меня, словно удар в живот.

— Ситуация была горько-сладкой. Я потеряла отца, но моя лучшая подруга была спасена.

Мои пальцы сжимают ее, желая предложить любой комфорт, который у меня есть.

— Он умер героем, CиСи. Не о многих людях можно сказать подобное.

Возможно, ей не станет лучше от моих слов, но это правда.

Она посылает мне еле заметную улыбку.

— Да, так и есть. Но для меня он всегда был моим героем. И теперь я нашла еще одного.

Ее пристальный взгляд подтверждает то, что она считаем меня не тем, кто я есть.

— Я далеко не герой, Блондиночка. Я никогда не получал пулю вместо другого.

— Может и нет, но ты кинулся в горящее здание ради девушки, которую даже не знал, потому что она не хотела бросать дорогую ее сердцу вещь.

— Ради тебя я бы в любой день вбежал в горящее здание.

Выражение ее лица смягчается, когда она вскакивает на ноги и встает передо мной, ее руки двигаются к моим плечам, когда она садится мне на колени.

Мои пальцы впиваются в ее бедра, заманчивые губы всего в нескольких дюймах от моих.

— Я знаю, что ты бы так и сделал, потому что после папы ты самый лучший мужчина, которого я знаю. Мужчина, который взял и стал заботиться о своей семье, когда они в этом нуждались, несмотря на то, что сам в то время был ребенком.

Мама все ей разболтала, определенно.

— Не велико дело. Я просто сделал то, что нужно было.

— Не согласна. Я считаю, что это очень большое дело, и твоя мама думает так же. Она тебя очень любит.

— Говорил же, я ее любимчик, — шучу я, пытаясь разрядить обстановку, но она не позволяет.

Ее рука движется к моей щеке, пальцы поглаживают челюсть.

— Мне очень жаль, что он причинил тебе боль.

Я сжимаю зубы, пытаясь не подпустить сильную боль, которую ощущаю всякий раз, когда думаю о нем.

— Нечего тут жалеть. Без него нам лучше.

— Можно я спрошу у тебя кое-что и больше никогда не стану поднимать эту тему?