Кристина Лорен - Дважды в жизни (ЛП)

Папа как-то рассказывал, что Голливуд был другим в семидесятые и восьмидесятые годы, и на таких длительных съемках вся съемочная команда, словно жила в большом лагере, только для взрослых. С наркотиками и сексом. Не было телефонов с камерами, интернета и политкорректности, никто не следил за каждым твоим движением. Отец описывал, как наркоторговцы приезжали на съемочную площадку, и актеры с работниками выстраивались в очередь, готовые потратить на это деньги, а пьяные вечеринки длились до восхода солнца.

Многое с тех пор изменилось. Фильмы стали дороже, графики – плотнее, и все было прописано в бюджете, за всем следили. Секс все еще был, но употребление наркотиков скрывали, и все осторожничали, боясь оказаться втянутыми в дела о сексуальных домогательствах или какой-либо дискриминации. Но сейчас все равно чувствовалась свобода, особенно на таких выездных съемках, когда все почти отрезаны от мира, а вокруг одни и те же лица.

Переодевшись в джинсы и свитер, я покинула теплый уют своего домика и бодро пошла по холму к Общинному дому. Ветер трепал волосы, я чувствовала запах барбекю и мокрой травы. Впереди был натянут тент с площадкой для танцев, сиявший, как звезда, на фоне темного неба.

Я не знала, что ожидала увидеть внутри. Сэма. Ника, отца – с девушкой или без. Мы с Сэмом сохраняли дистанцию. Он проводил время с Гвен, Дебом и Лиз, но каждый вечер уходил позвонить семье. В конце дня я обычно общалась с Шарли, Ником и Треем. Девон бродил между группами, его все любили, но в девять он мудро шел спать, поскольку вставал очень рано. Мне он позволял поспать дольше, но в полпятого утра всегда появлялся на пороге.

А еще папа. Мама оказалась права. Я соглашалась на этот проект, понимая, как отец мог поспособствовать моей карьере, но надеялась при этом на кое-что еще. Даже сейчас мы проводили очень мало времени вместе: изредка на вечеринке или за ужином. Однажды я встречала с ним рождество. В канун праздника и на следующий день мы навещали больных детей. Это казалось… круто, и я даже понимала отца в том, как тому не хватало общения с детьми, судя по тому, как он ходил от кровати к кровати с подарками для каждого. Он разговаривал и всех слушал, и каждый на пару секунд ощущал себя единственным в комнате.

А потом мы… расходились каждый по своим делам, коротко обнявшись. Вместе мы так и не отметили. Я уехала домой к взбудораженной маме и спокойно бабушке, которая непременно говорила: «Я так и знала», а отец улетел на Мальорку к своей девушке, которая была на пару лет старше меня.

Но заметив папу этим вечером, сидевшего с Мариссой, рядом с которой оставалось свободное место, я внезапно расстроилась. Папа использовал ее, как преграду между нами.

Народ нагружал тарелки фруктами, салатами и мясом с гриля. Я подумывала задержаться у раздачи и избежать явно неловкого первого разговора с новой папиной девушкой – но аппетит что-то пропал. Любящая дочь, наверняка, подошла бы к отцу, и, видимо, этого он от меня жидал.

Завтра рано вставать, поэтому я просто взяла бутылку минералки с газом. Я заметила Сэма, который общался с ребятами из команды, но заставила себя отвести взгляд.

Папа был увлечен болтовней Мариссы и даже не поднял глаза, когда я села рядом. Я почувствовала себя старой позабытой игрушкой, которая все ждала, что про нее снова вспомнят. Я открыла бутылку и поднесла к губам, гадая, настанет ли время, когда я перестану так стараться и смирюсь с холодным безразличием.

Прервавшись ненадолго, отец притворился, что только что меня заметил.

— О, ты здесь, — сказал он. – Я все гадал, придешь или нет.

— Привет, пап и Марисса. — Я, подавшись вперед, слабенько махнула.

Я отметила ее идеальный маникюр и длинные уложенные волнами волосы. Она красиво выглядела – как и все остальные – в каблуках и пиджаке от Гуччи у костра. По—моему мы с ней похожи сильнее, чем я думала: дочь или девушка, но нам обоим приходилось быть в полной готовности рядом с Яном Батлером.

— Нравится на съемках?

— Невероятно, — ответила Марисса со смешком, поглядывая на нас обоих. – Ладно, но если честно? Не могу поверить, как сильно вы похожи. Я, конечно, видела ваши снимки раньше, но… боже, вам, наверняка, говорят это постоянно.

— Яблоко от яблони недалеко упало, — сказал папа, его глаза мерцали от света костра.

Немного неприятно было признавать, что запас подобных фраз у отца был ограничен. Он считал, что роль родителя ограничивалась подмигиванием и фразами типа: «Вся в отца! Яблоко от яблони недалеко упало! Каков отец, такая и дочь!»

Честно говоря, это расстраивало, но очень ясно показывало, почему отец считал мою карьеру продолжением своей.

Я пригляделась к его девушке. Второстепенная роль предполагала, что у отца будет несколько выходных подряд. Они съездили на пару дней к побережью, но за три недели мы обменялись едва ли десятком слов.

— Расскажите, как познакомились? — спросила я.

— В Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Я учусь на последнем курсе, а Ян был докладчиком на одном из мероприятий в университете, — она восхищенно перевела взгляд на отца. – Он пригласил меня выпить… и вот, мы здесь. Это было полгода назад.

Полгода, а я ничего об этом не знала.

— Что ты изучаешь?

— Как астма на клиническом и генетическом уровнях вызывает острый лимфобластный лейкоз, — Мариса улыбнулась. – Я пишу диплом по здравоохранению населения.

На пару минут мы с отцом замолчали. Я потеряла дар речи, потому что студентка со степенью магистра в здравоохранении стала приятной переменой после моделей и актрис, а отец, похоже, молча испытывал гордость, словно благодаря ему Марисса оказалась такой умной.

Но встречаться со студенткой? Серьезно, пап?

Может, мое осуждение стало заметным, потому что отец заерзал, вклиниваясь в наш разговор.

— Ну и что думаешь? – спросил он. Я была уверена, что вопрос был связан с драмой в моей жизни, потому что, заметила, как Ян глянул на Сэма. Интересно, как бы отец отреагировал на всю историю. Стал бы меня защищать? Или испытал бы отвращение, что я подпустила кого-то так близко, и навредила нам обоим? – У тебя хорошее предчувствие, кексик?

— Да. Конечно. — Я отпила воды, не обращая внимания на голос в голове, который презирал прозвище «кексик». Я не помнила, чтобы отец звал меня так в детстве. – Здесь очень красиво, — сказала я. – Актеры и команда чудесны. Я не сразу уловила характер Эллен, но теперь поняла.

Ох, я так чопорно это сказала.

— Замечательно, — он покачивался на стуле. Ян медленно кивнул, по-отечески, как иногда делал. В детстве, когда я танцевала для папы, сидящем в кресле, тот так же спокойно кивал. Воспоминание было приятным, но я неоднократно замечала, как он так же кивал, и не потому что одобрял что-то, а чтобы все знали, что Ян в этом большой эксперт.