Вера Колочкова - Летят перелетные птицы [= Анино счастье] [litres, авторский текст]

Продолжая прижимать к уху трубку, Лидочка вскинула на нее глаза – ясные, чистые, удивленные. Коротко пожав плечами, моргнула совсем по-детски – не понимаю, мол, о чем ты… Какое такое хамство?

А может, и впрямь, нет его тут, хамства-то. Есть просто узаконенная временем привычная перепалка, почти игра. А как без этого? Все же знают, что в регистратуре сельской поликлиники не звезда отечественной медицины звонки принимает, и потому хамство в данном случае такое…веселенькое немного, сермяжное, ожидаемое. По крайней мере, вполне перетерпеть можно без ущерба для здоровья. Тем более, если учесть, что до их захолустья все эти окультуренные принципы здравоохранения еще не докатились… У них в поликлинике, между прочим, даже и компьютера еще нет! А про всякие там нанотехнологии в медицине они только по телевизору слышат. Хорошо еще, что хоть сама по себе поликлиника есть, по статусу «городского типа» поселку положена. Хоть здесь этот пресловутый «городской тип» сгодился…

Так, с мыслями о бедной своей поликлинике, о Лидочке и ее узаконенном хамстве она и отправилась в путь. Два вызова на улицу Луговую и один – на улицу Чапаева, к той самой Варе Анисимовой. На Чапаева – это совсем недалеко от поликлиники, за угол завернуть и пройти два перекрестка. А вот и дом, с виду неказистый. В палисаднике худая рябинка да неприкаянный по этому времени года сиреневый кусток. Полотнище калитки в воротах распахнуто настежь – врача ждут. Во дворе мужчина стоит к ней спиной, курит. Сразу видно – не Одинцовский. Даже со спины – видно. И не то чтобы спина какая-то особенная, просто энергия чужеродности от него будто волнами исходит, отталкивается от убогой картинки сельского подворья. Полная дисгармония получается, в глаза бьет.

– Здравствуйте. Я из поликлиники, по вызову, – строго произнесла прямо в его спину.

Он вздрогнул, резко обернулся, заметался взглядом в поисках, куда бы приткнуть сигарету. Она стояла, рассматривала его с интересом… Не каждый день известную личность так близко видишь! Да еще такую растерянную…

Да уж, было там на что посмотреть. Очень любопытное лицо… Красивое, но устроенное как-то по-особенному, вперемешку с ухоженностью и симпатичной мужицкой грубоватостью. Наверное, именно про такие лица и говорят – брутальные? Только тут брутальность особенная какая-то, нежная, почти аленделоновская. И прическа тоже немного аленделоновская, будто порывом ветра взлохмаченная. Но в то же время – видно, что продуманная, стильная то есть. Хотя… Лида же говорила, что он как раз родом из этой стильной мужицкой номенклатуры – то ли модельер, то ли дизайнер… По крайней мере, фамилия очень известная, на слуху, – Синельников.

– Да, здравствуйте! – проговорила «известная личность» с трепетной хрипотцой, затаптывая недокуренную сигарету в траву, – Проходите, пожалуйста, мы вас ждем! Извините, но это мать Вари… То есть… Варвары Анисимовой, моей жены… А впрочем, не важно… В общем, это она на срочном вызове настояла. Хотела, чтобы я с вами поговорил до отъезда…

О-о-о… А сколько у тебя испуга в голосе, милый! Свалить, значит, решил, да теща не отпустила? Неужели Лидочка в своих предположениях права оказалась?

– Здравствуйте. Для начала проведите меня к больной.

– Простите… А как вас зовут? Вы ведь участковый врач, да?

– Да. Я участковый врач, Власова Анна Ивановна.

Сказала – и вдруг устыдилась своего простецкого имени. Надо же, никогда не знала, как это звучит – совсем по-деревенски. Он глянул на нее коротко, с пониманием… Почуял, что ли, как она ни с того ни с сего устыдилась?

– Очень приятно, Анна Ивановна. А я – Синельников Александр.

– Да, мне тоже…приятно. Тем более, что я о вас уже наслышана. Вы – личность известная, насколько я понимаю.

– Ну, не будем об этом…

– Да, не будем. Что ж, идемте…

Он быстро закивал головой, улыбнулся, как ей показалось, нарочито страдальчески. Хотя, может, и не нарочито вовсе – чего она это она вдруг? Вон, глаза какие, будто печальной пылью подернутые. И по дорожке к крыльцу виновато потрусил, дверь торопливо открыл, отступил на шаг в сторону, давая ей дорогу. Чуть только каблуками не щелкнул. Привычная вежливость, только и всего. И без всякой нарочитости.

– Татьяна Михайловна! Вы где? – крикнул озабоченно в тишину дома.

– Тс-с-с… Тихо, чего разорался-то… – появилась в дверях полная простоволосая женщина, прошептала, приложив палец к губам: – Варенька только-только уснула…

– Но как же… Вот, врач по вызову пришла, Анна Ивановна… – растерянно прошептал Александр Синельников, галантно направив ладонь в ее сторону.

– Здравствуйте, Анечка… Вы, чай, Екатерине-то Приходько дочкой будете? Знаю, знаю…Ой, чего это я вас Анечкой-то… Совсем уж от горя свихнулась. Анна Ивановна, конечно…

Всхлипнув, женщина согнулась полным станом в полупоклоне да так и осталась стоять в этой неудобной позе, приговаривая с певучим стоном:

– Вот, горе какое у нас… Вареньку мою привезли… Вернее, то, что осталось от нее, от доченьки моей… Ой, горюшко мне…

Резко распрямившись, глянула ей в лицо. Полные щеки ее затряслись, глаза вмиг набухли слезами, и руки вдруг невольно вскинулись так, будто она собралась броситься ей на шею. С шумом набрав в себя воздуху и помотав головой, женщина зажала рот пухлой ладонью, сглотнула с трудом, загоняя слезы обратно.

– Татьяна Михайловна, прошу вас… – тихо встал рядом с ней Александр, провел холеной рукой по плечу, – успокойтесь, пожалуйста. Мы же с вами обо всем договорились, что вы, право. Вареньке у вас лучше будет, мы же вместе так решили… Я буду приезжать каждый выходной… Возьмите себя в руки, Татьяна Михайловна.

– Да в какие руки, господь с тобой, милый… Я ж ее одна растила, без мужа, кровиночку мою, красавицу писаную… Если б знала, что с нею потом эти нелюди сотворят…

– Потом, Татьяна Михайловна, потом со слезами, пожалуйста. Тем более, сейчас придется Варю будить, ее врачу показать надо. Хотя… – быстро обернулся он к ней, обдав досадой сожаления, – очень уж будить жалко, честное слово… Она в последнее время вообще не спит. По крайней мере, последние сутки ни на минуту не заснула. Жалко будить, правда…

– Дайте мне пройти, Татьяна Михайловна, – сделала она решительный шаг вперед, и женщина послушно посторонилась, давая ей дорогу.

Варя лежала в комнате, в углу, на высокой старинной кровати с железными спинками. Похоже, комната в доме была всего одна, выходила двумя окнами на грустный палисадник. Низкий беленый потолок, убогая полированная стенка, диван с двумя креслами, телевизор на тумбочке. И – кровать. Откуда, с каких времен этот железный монстр здесь обосновался? Наверняка и сетка у нее старинная, панцирная, насквозь продавленная. Лучше бы уж на диван ее положили. Надо будет им сказать…