Лора Тейлор Нейми - Библиотека потерянных вещей

Зато Марисоль пила. Бросив на меня выразительный взгляд, она сунула руку в емкость со льдом и вытащила мокрую бутылку.

– Да пожалуйста. Но если переусердствуешь в этом деле, то я отвезу тебя к себе домой и ночь проведешь в «Хлам-Хилтоне», – прошептала я.

Марисоль открутила пластиковую крышечку:

– Не парься, книжная ты моя. Я немного, глоточков десять, что-то вроде предварительного празднования. Скоро у нас обеих дни рождения. Восемнадцать, детка.

– Восемнадцать, – повторила я, пробуя слово на вкус. Пробуя на вкус облегчение и покой. Их должно было принести событие, после которого ни одна правительственная служба не сможет разлучить меня с мамой.

Брин вдруг вскочила, мой смех угас.

– Ребята! – размахивая руками, завопила она. – Минуту внимания.

Мы с Марисоль в ужасе переглянулись.

– Скажите мне, что кто-то это снимает, потому что… о боже! – прошептала подруга.

Брин сделала несколько шагов, шатаясь, как не должна шататься ни одна балерина.

– Вы все здесь потому, что каждый из вас такой…

Я ахнула:

– Кончится тем, что она грохнется в костер.

Не я одна этого опасалась. Пока Брин, похожая на только что родившегося жирафа, ковыляла среди толпы, друзья, словно заботливые мамаши-наседки, передавали ее из рук в руки, чтобы осторожно увести от огненной опасности.

Реагировали все по-разному. Из группы учеников выпускного класса слышались возгласы вроде «Да-да, давай, крошка Бринни». Некоторые глазели, широко раскрыв рты и качая головами. Слышались приветственные восклицания, смех и даже громкий гогот – это были те, кто, ритмично постукивая по обтянутым джинсами ногам, подстегивал хозяйку вечеринки.

Брин склонилась в низком поклоне:

– Итак, прежде всего я хочу поблагодарить моих Джона и Дерека. – Она взглядом нашла в толпе братьев и обвела рукой вокруг. – За вашу помощь, и за дрова, и за то, что устроили нам пир.

Марисоль вкопала дно винной бутылки в песок:

– Ох, сама человечность.

– Вот это театр! – заметила я. – Какой там «Щелкунчик», ей бы в «Много шума» главную роль.

Брин уселась на песок:

– Ребята, я вас не увижу долго-долго, из-за танцев и все такое. Работы очень много.

О боже.

– Надеюсь, вы все в этом году придете на меня посмотреть, потому что это будет круто. – Брин подняла указательный палец. – Но сейчас, думаю, настало время развлекать меня . Это моя вечеринка, и я так хочу.

– Если бы своими глазами не видела, никогда бы не поверила, – сказала Марисоль.

– Поверила бы, поверила.

У Марисоль задергались уголки губ, а Брин, вытянув руку, продолжала:

– Некоторые из вас уже пробовали. – Разворот на сто восемьдесят градусов. – Робби исполнил перевороты назад. Весьма впечатляет.

Толпа вместе с Робби прыснула со смеху.

– А Эми с Челси и еще парочкой остальных попытались устроить настоящий балет. – Брин указала не на кого-то одного, а на всех. – Кто-то из вас считает, что умеет петь, а на самом деле – нет.

Ну, это было правдой.

– Однако я жду чего-то… особенного.

Она переводила взгляд с одного человека на другого. А то, что случилось потом, я поначалу ощутила внутри себя. Я поняла раньше всех, почуяла это, как животные чуют землетрясения и ураганы. Бежать было поздно. И прятаться тоже, потому что Брин прошла по песку и остановилась у моего покрывала:

– У мисс Дарси Уэллс совершенно уникальный талант.

Я беспомощно взглянула на Марисоль: расправив плечи и дерзко подняв голову, она одарила Брин взглядом, который мог испепелить, как пламя костра. Не обращая внимания, Брин продолжала:

– Дарси – настоящий человек-словарь.

О боже. Прямо как в магазине париков, только хуже, потому что глаза, впившиеся в меня, были живыми. Повернутые в сторону моего сидевшего со скрещенными ногами тела, все эти головы крепились к туловищам людей, с которыми мне в понедельник предстояло встретиться в школе. И тут пошли комментарии – на фоне ритмичного морского прибоя, под гул ближайшего проспекта:

– Блин, да ведь правда! Она портит кривую результатов на контрольных по углубленному английскому.

– Всегда портит.

– Наверное, она знает все существующие синонимы к слову «ботаник».

Смешки. Фырканье. Брин скрестила руки, получился гигантский крендель.

– Спорим, вот эта самая Дарси поставит в тупик любого из вас. И я хочу это увидеть своими глазами.

– Я… – Это все, что я могла выдавить.

Языки пламени гнулись и сплетались – над костром вился ночной ветерок, который яростно обдувал раскаленные угли моих щек. Значит, Брин решила с моей помощью развлечься? Я была всего лишь клоуном на вечеринке? Ходячим словарем?

– Ну, эта дура из «Щелкунчика» за это поплатится, – прошептала Марисоль, при этом у нее на лице сияла улыбка, такая же фальшивая, как волосы Тэсс.

– Дарси всегда находит необычные слова, или слова находят ее. Я их никогда не знаю. Но сегодня у нас, – Брин сделала на песке пируэт, – будет наоборот. Мои фокусы закончились, теперь очередь за Дарси. – Она достала мобильник и потрясла им над головой. – Настало время балета для мозгов.

Пожав плечами, я опустила глаза и закусила губы. Что мне еще оставалось? Марисоль наклонилась ко мне:

– Дыши, Ди. Ты справишься.

– У кого есть что-нибудь подходящее? Какое-нибудь сногсшибательное слово? – спросила Брин.

Друзья Брин перешептывались, уткнувшись в Google и словарные приложения. Некоторые поглядывали в мою сторону. Отворачивались. Никто ничего не говорил. Что, вызов никто не принимает? Брин взмахнула рукой:

– Ну давайте же, ребята. Одно слово. Сможет ли Уэллс победить Уэбстера? [10] Ноа Уэбстер (1758–1843) – американский лингвист, автор словарей и справочников. – Она захохотала над собственной подколкой.

Ничего, только резкие всплески прибоя, накаты волн и белой пены. Секунды шли, пока…

– У меня есть слово.

Брин хлопнула в ладоши, я повернулась на голос. Лондон Бэнкс, вскочив на ноги и довольно улыбаясь, размахивала мобильным. Эшер, покачав головой, устремил взгляд к океану.

– Мне это совсем не нравится, – пробурчала мне на ухо Марисоль.

Лондон шагнула с покрывала и, оказавшись в центре внимания, расправила плечи.

– Это слово «анахорет».

Анахорет. Еще с детского сада я знаю, что слова обладают силой. Конечно, это не такая сила, как у ружей или клинков, но все же слово может и созидать, и разрушать. Одно слово может затопить тысячу невысказанных звуков и рассказать тысячу захватывающих историй. Оно может и обмануть, и ранить, и вогнать в краску. Как сегодня.

Анахорет. Отшельник. Это был редко используемый термин, обозначавший ученых-затворников или служителей церкви, принявших суровый обет. Всего пару минут понадобилось Лондон, чтобы с помощью обратного поиска, сначала написав определение, найти неудобное слово. Она сделала это нарочно, для себя. Девушке, постоянно искавшей сцены, Брин предложила подмостки из песка. И свет костра вместо софитов. Лондон перед соблазном не устояла. А мне досталась роль шекспировского шута.