Лора Тейлор Нейми - Библиотека потерянных вещей

– Тогда почему…

– Вон, видишь на мамином раскройном столе? В платьях этого дизайнера и этой серии используется одна кружевная отделка с вышивкой, которую мама обожает. Вот, отрезала, пришьет на платье фасона «русалка» для новой клиентки. – Марисоль приподняла изделие: по горловине и манжетам шли необработанные края. – Маме эти платья больше не нужны. А сидят они и без отделки хорошо. Можно повеселиться. Почему ты морщишь нос?

– Да странно это – надеть чужое свадебное платье. – Надеть чужую сказку.

– Ну, как бы то ни было, мы это все равно сделаем. – Марисоль сунула платье мне в руки, а сама взяла второе. – Давай, переодевайся в невесту.

Я неохотно послушалась. Невеста с eBay была, наверное, ниже меня ростом, потому что атласная юбка кончалась выше щиколоток. Но нарядный лиф был впору, он подчеркивал мою талию точно так же, как кожаная куртка Марисоль.

Подруга вышла в похожем платье. Мы обменялись реверансами. Покружились. И все хохотали и хохотали, глядя на пирожные с глазурью, которые отражались в зеркале вместо нас.

– А теперь часть вторая – идеальное лекарство для моей грустной и подавленной Дарси.

– Ты шутишь, да? – Пять минут спустя я стояла у них на участке и смотрела на принадлежавший Карлосу и Камилле батут. На мне все еще было свадебное платье.

– Ну, давай же. Это будет грандиозно. Как только эти платья у нас появились – ну, то есть уже целую вечность, – мне захотелось это сделать. – Марисоль забралась на огромный круглый батут. – Смотри и учись. – Сначала она прыгала осторожно, как-то по-детски, но потом стала подскакивать все выше и выше. Ее волосы с карамельным отливом рассыпались в воздухе. – Дарси… давай… сюда. – Подруга хихикала и визжала.

Ей определенно нравилось. Так. Все равно это глупое платье уже на мне. Какая теперь разница? Я подпрыгнула и села на батут, потом перекинула ноги через его бортик. Марисоль тут же протянула мне руку. Мы встали. Босыми ступнями я чувствовала тепло, исходившее от черной упругой поверхности. Зажав атлас юбки в ладонях, я подпрыгнула.

Ветер в полете подхватил мои волосы, слои тюля парили в воздухе, мягкими волнами вздымаясь у моих ног. И тогда, расправив крылья, вспорхнула и моя улыбка.

– Да! Как здорово, Ди! – крутясь в воздухе, орала Марисоль.

Всего пара мгновений – и я выпрыгнула из привычного мира. Того, в котором меня всегда тянуло к земле из-за гравитации и груза ответственности. Я выпрыгнула из мира тяжелых тайн и стыда. Я взмыла над сумасбродными родственниками, над папиным таиландским письмом. Мое тело очистилось от волнений. Я знала, что к вечеру они вернутся. Всегда возвращались. Но сейчас по конечностям, как электрический ток, бежала жизнь. Было ощущение свободы.

Так мы прыгали довольно долго и наконец, устав, рухнули навзничь. Мы лежали бок о бок, обе в свадебных платьях. Затянутые в кружева груди вздымались. Щеки разрумянились, пот блестел на лбу, жар туманом затекал под колючий белый лиф. Я смотрела в небо, представляя, что все перевернулось с ног на голову. Широкая чаша неба превратилась в океан, а белые облака, плывшие по его волнам, были кораблями, которые направлялись в далекие королевства.

Моя фантазия о планете дала трещину, когда сетчатая дверь распахнулась настежь. Во дворе раздались визгливые голоса. Карлос и Камилла примчались к батуту и, как маленькие газели, запрыгнули к нам.

– Мама! Дарси и Марисоль надели красивые платья! – Камилла прыгала у моих ног, заливаясь смехом. – Белые, свадебные, как те, которые ты шьешь.

Карлос в носках наворачивал круги по периметру, пока Марисоль не поймала его и не завалилась вместе с этим брыкающимся и хохочущим мальчуганом.

– Что-то вы, ребята, рано вернулись.

– Нас не повели ни в парк, ни в «Таргет» за игрушками, потому что мы плохо себя вели в магазине продуктов, – тяжело дыша, объяснил Карлос.

– Carlos y Camila, vengan, por favor [36] Карлос и Камилла, идите, пожалуйста, сюда (исп.) . . – В дверях кухни стояла Ева Роблес.

Близнецы послушно спрыгнули с батута и подбежали к матери. Она наклонилась к их радостным лицам, что-то сказала и впустила их в дом.

Я смущенно взглянула на Марисоль, когда мама Роблес прошла через веранду, вышла на газон и, положив одну руку на бедро, остановилась у батута. Она посмотрела на меня, потом на свою дочь.

– Dios mio . – Подбородок ее дрожал, и она, устремив глаза в голубой океан неба, начала сотрясаться в беззвучном хохоте. – Пойду приготовлю вам chilaquiles [37] Чилакилес – традиционное блюдо мексиканской кухни. Его основу составляют обжаренные кусочки кукурузной тортильи. .

Оставшись одни, мы прыснули со смеху. У меня текли слюнки в предвкушении дымящегося блюда из лепешек, яиц и фасоли, пропитанных сальсой и посыпанных сверху сыром.

– Ладно, пора переодеваться. Не хочу заляпать едой этот атласный снежный замок. Но вообще-то было… весело.

– Никогда больше во мне не сомневайся. – Марисоль широко улыбнулась, когда я повернулась к ней.

– Урок усвоен.

Она приподнялась на локте:

– Вот и хорошо, тогда не сомневайся и в том, что я еще сейчас скажу.

– А именно?

– Ты можешь не только дурачиться в дешевых свадебных нарядах. Тебе нужно пойти дальше. Открываться людям – это тоже забота о себе.

Я поняла, кого подруга имеет в виду. У меня перехватило дыхание. Но как я могла? Я приподнялась и заглянула в дверной проем уютного, приветливого дома Роблес. И мне вспомнился мой дом. Как я могла открыть ту дверь и показать Эшеру самую ужасную часть меня?

– Понимаю, но Эшеру открыться не могу. Пока не могу. – Сначала мне нужно было кое-что забыть, но я не могла сказать об этом Марисоль. И кое о чем забывать было нельзя – о том, что я невидимка. Но главное, мне следовало распрощаться с историей, которая ничем хорошим закончиться не могла.

Марисоль снова легла:

– Ладно, ладно. Ну можешь хотя бы пообещать, что подумаешь – ну, о мелком ремонте? Типа, кандидатуру его рассмотришь?

Я повернулась лицом к своей дорогой подруге и сказала чистейшую правду:

– Конечно. – От некоторых вещей улететь было нельзя.

Когда мы свернули за угол, направляясь к концертному залу старшей школы Джефферсона, где проходила премьера, я поняла, что кроме Марисоль над постановкой «Много шума из ничего» работали и другие дизайнеры.

– Как красиво, – сказала я подруге, медленно поворачиваясь вокруг себя. На ветках деревьев висели тысячи белых фонариков, трио музыкантов в одежде эпохи королевы Елизаветы исполняло веселую мелодию на лютне и флейте-пикколо.