Лора Тейлор Нейми - Библиотека потерянных вещей

Я уже было привыкла к вулкану, но теперь у меня в голове затикали часы. Из-за нашего договора аренды мне нужно было найти какое-то неочевидное решение проблемы. За остававшийся до моего восемнадцатилетия месяц миссис Ньюсом и Томас вполне могли увидеть лишнее и позвонить в органы опеки и попечительства. И тогда… Расследование. И, возможно, расставание. Наша с мамой история так ни в коем случае закончиться не могла. Сегодня в окружавших меня книгах я видела только финалы (иногда даже счастливые), каких жизнь мне гарантировать не могла.

– В следующий раз – обязательно. А сегодня я просто…

– Понятно. – Марисоль устроилась рядом со мной и вытянула ноги так, что они свесились с кровати. – Тебе нужна Аня.

Я вздохнула:

– Но тебя я всегда буду любить больше всех.

– Всегда – это «всегда». – Подруга улыбнулась. – Дарси с лицом в форме сердечка. – Она ткнула меня пальцем в грудь. – И с сердечком в форме книжки.

На следующий день я пришла на работу, зайдя из переулка через металлическую дверь. Нет, я не опоздала, просто за углом книжного под названием «Желтое перо» освободилось место на парковке, так что зевать не пришлось. Жуткая тишина и едва уловимый затхлый запах сопровождали меня, пока я шла по складу в убывающем свете дня. Я заглянула в обшитый панелями кабинет мистера Уинстона, там было пусто. Не было слышно ни шагов покупателей, ни звонких детских голосов из отдела книжек с картинками. Я впихнула свою карточку в контрольные часы, такие же древние, как и все, что нравилось мистеру Уинстону. Работник у него был один – я. Тем не менее он настаивал на том, чтобы каждую смену я пробивала время на карточке.

Всякий раз, входя в торговый зал «Желтого пера», я словно попадала в прошлое. Все было теплым и знакомым – такой магазин можно было скорее увидеть на вымощенной брусчаткой парижской улице, а не в Сан-Диего, в районе под названием Северный Парк. Хорошо организованное собрание томов, состоящих из слов, отпечатанных типографской краской. Полная противоположность хаотичной помойке у меня дома. Единственной загвоздкой был босс, но я умела с ним обращаться. Сегодня он поставил свой любимый альбом Тони Беннетта, и музыка тихонько играла через верхние динамики. В задней части зала располагалась стойка с кассой, предназначавшаяся для торговых операций и для моей домашней работы – мне разрешалось делать ее, когда не было покупателей. На видавшем виды дубовом полу лежали разномастные персидские ковры. Вместо ламп дневного света мерцали люстры из итальянского стекла. На массивных, затертых за долгие годы использования столах с когтистыми лапами лежали новые поступления. В передней части зала стояли два вольтеровских кресла винного цвета и кофейный столик, сделанный из дорожного сундука. Это было что-то вроде зоны отдыха, но я не знала, зачем Уинстон вообще ее устроил. В глубине души он любил, когда покупатели, заплатив за покупку, как можно скорее убирались восвояси.

Я посмотрела возле компьютера, одной из немногих разрешенных хозяином современных вещей. Кроме меня, компьютером никто не пользовался. Обычно мистер Уинстон оставлял мне список «Дела для Дарси». Например, такой: 1) распечатать еще рекламных листовок; 2) привести в порядок отдел книг для подростков; 3) заказать 20 копий книги о новомодной диете; 4) выяснить название книги о новомодной диете.

Сегодня Уинстон списка не оставил. Ничто не могло отвлечь меня от мыслей о шести месяцах. Об аренде и мамином утреннем похмелье. Я была на работе, на своем любимом месте, но вчерашний день все крутился в голове, как навязчивая мелодия.

В сумке звякнул мобильник. Наверняка это сообщение от Марисоль. Уинстона все еще не было видно, и я достала телефон.

Марисоль:Мама приглашает тебя в субботу к нам. Небольшой ужин.

Я:Что значит «небольшой»?

Она:Только члены семьи.

Я:Что значит «только члены семьи»?

Она:Как обычно, все те же.

Марисоль могла иметь в виду как свою семью из семи человек, так и весь клан Роблес, вместе с его мексиканской частью, для которой на лужайке раскладывали два дополнительных стола.

Я:Я приду.

Она:Круто.

Кажется, у меня появились планы на субботу. Включив ноутбук, чтобы заняться домашкой, я прошла в переднюю часть зала и, выглянув в витринное окно, увидела босса. Он стоял на тротуаре рядом с Тэсс, скрестив руки на груди. Он всегда так делал, когда разговаривал с бывшей женой. Оксфордская рубашка в полоску и твидовая кепка еле держались на его длиннющей тощей фигуре – тоже все как обычно, даже при двадцати шести градусах жары ничего не менялось. Тут они попрощались.

– Привет, мисс Дарси-дива! – крикнула Тэсс – ее громкий голос с металлическими нотками сквозь стекло звучал приглушенно – и радостно помахала мне. Я помахала ей в ответ. Сегодня ниспадавшие ей на плечи волосы были оттенка платиновый блонд. Кто знает, какой парик она выберет завтра? Я работала здесь уже два года, но никогда не видела ее настоящих волос.

Небезосновательное предположение: Уинстон, скорее всего, их видел, хотя женаты они были лишь год (и это был грустный год) и развелись больше тридцати лет назад. Во время раздела имущества ни одна из сторон не захотела уступить находившееся в совместном владении историческое здание в Северном Парке. И было принято решение сделать из номера 386 по Юнивёрсити-авеню два магазина. Справа – книжный «Желтое перо», слева – «Империя первоклассных париков».

Колокольчик звякнул – Уинстон ворвался в помещение. Я сделала вид, что очень занята: взбила вышитые подушечки на креслах, а потом повернула растения в больших цветочных горшках к свету.

– Гхм! – фыркнул Уинстон и молча кивнул мне. О, да он в отличном настроении.

– Добрый день, мистер Уинстон. – Я устроилась за стойкой.

Приблизившись к сводчатому коридору, ведущему в кабинет, он остановился у старинного полотна. Это был написанный маслом портрет писца восемнадцатого столетия, в руке он держал перо с желтым кончиком.

– Добрым он был бы, если бы эта женщина из соседнего магазина вовремя подготовила свой отчет о расходах. Бухгалтеры не любят, когда их заставляют ждать.

Уинстон снял кепку и провел короткими пальцами по влажным от пота волосам. Когда-то они были светлыми, а теперь поседели и стали темно-серыми. Под цвет волос были и усы, они потемнели за годы курения, да такими и остались навсегда, хотя курить он бросил прошлой весной. Весело было здесь у нас в прошлом апреле.