Елена Веснина - Призрачное счастье

— Что вы, что вы, сплюньте немедленно, — замахал на нее ручками Борис Михайлович. — Переливание уже сделали, ждем результатов.

— Ну, слава богу. Я уверена, все обойдется. Я еще, что хотела сказать…

— Ольга Алексеевна, милочка, давайте завтра, а? Я смертельно устал.

— Но мое сообщение поднимет вам настроение, — настаивала Ольга Алексеевна. — У нас на канале задумали делать цикл передач о нетрадиционной медицине. Я посоветовала вашу кандидатуру на роль ведущего. Это будет так интересно. Я уверена…

— Ах, Ольга Алексеевна, я вам, конечно, благодарен, но боюсь, что в ближайшее время… И потом, я же не шаман, не экстрасенс, ничего сногсшибательного, вполне традиционная медицина.

Его прервал телефонный звонок. Звонил Юрий Владимирович.

— Боря, нужно срочно поговорить.

— Что-то случилось, Юрий Владимирович?

— Случилось. Я приеду.

Борис Михайлович озадаченно уставился на медсестру, потом тихонько положил трубку.

Виктория Павловна стояла у окна своего кабинета и отрешенно смотрела на пустую песочницу с брошенными в ней совочками и игрушками. Вошла Анна Вадимовна и сообщила обреченным голосом:

— Все обегали, Пална. След простыл. Видели в одном месте за забором куст примятый, в другом — следы мотоцикла с коляской.

— Проходи, Аня, садись. Ничего не трогали? — спросила директриса.

— Что мы, не понимаем? Все сохранили для милиции. Я там Зою с кухни поставила, чтобы не затоптали.

— А следы не старые?

— Вроде, нет. Я той дорогой на работу хожу. Мне так короче. По-моему, вчера их не было. Сорвался с места, даже траву вывернул.

— А как ты там ходишь? Там же забор, — удивилась Виктория Павловна.

Анна смутилась:

— Да… Там в заборе дырка. Две планки отгибаются. Ой, Пална, это ж они через эти планки и пробрались!

— Плохо, Аня, совсем плохо. Мне сказали, что возле детдома видели мать Катюшки и Лёли. Надежду Косареву.

Анна охнула и упала на стул:

— Да что ты говоришь! Объявилась, значит?

— К сожалению. Любые сроки когда-нибудь заканчиваются. Хота… Нужно бы выяснить в милиции, не сбежала ли она.

Меня это очень беспокоит. Родительских прав ее лишили и правильно сделали. Но…

— Но ей ничто не указ, — запричитала Анна. — Я ее хорошо помню. Страшная женщина. Да ее и женщиной-то назвать язык не поворачивается.

— То-то и оно. Мы все ее помним. Еле выходили девчонок после ее родительских забот. Лёлька только у нас и заговорила, — качала головой Виктория Павловна.

— Да как! — улыбнулась Анна. Болтушка стала, любо-дорого смотреть. Что же делать, Пална? А если это она увезла девчонок?! Ведь Надьку ничто не остановит. Уж если она что в голову возьмет…

— Надо думать, Аня, надо думать, — Виктория Павловна нервно забегала по кабинету.

— Кто же знал, что Надька сюда вернется…

— А если эта… мамаша что-нибудь учудит? От нее всего ожидать можно. Она уже один раз сдавала дочку нищим милостыню просить. Еле вырвали. А Лёлька вон какая хорошенькая. Да и Катюшка симпатичная. Мало ли что этой уголовнице в голову придет, — печалилась директриса.

Женщины тяжело задумались. Наконец Виктория Павловна решительно сняла трубку телефона и стала набирать номер. В кабинет заглянули Артем и Диана. Директриса жестом попросила их помолчать и заговорила в трубку:

— Вас беспокоит детский дом. Директор Строгова Виктория Павловна. У нас произошло ЧП. Да. Сегодня. Исчезли две воспитанницы. Нет, сами уйти не могли. Мы кругом обыскали. Старшей — шестой год, младшей — второй. Косаревы Ольга и Екатерина. И посмотрите, пожалуйста, окончился ли срок заключения у их матери, Косаревой Надежды Федоровны? Ждем.

Виктория Павловна положила трубку.

— Значит, правда. А я думала, может, спрятались где. Как они пропали? — спросила Диана.

— Как сквозь землю… — вздохнула директриса.

— Вы сказали — Косарева? — переспросил Артем. — Кто она такая? И почему девочки в детдоме при живой матери?

— Какая она мать. Зэчка бывшая. Сейчас вот проверят, не сбежала ли. Бедные мои детки!

— А Лёлечка еще после простуды не оправилась как следует. Ей режим нужен, — заплакала Анна.

— Где она живет, эта Косарева?

— Тут, в Радужном. У нее дом после матери остался. Так, развалюха. Хотя со своих доходов могла бы и дворец построить. С цыганами зналась. Потом они горшки побили. Люди говорили, что она, Надька, и цыган обманула.

— У вас есть фотографии девочек? — не унимался Артем.

— Есть. Я сама их фотографировала, — ответила Диана.

— Давайте все, какие найдете.

Зазвонил телефон, и Виктория Павловна сняла трубку:

— Да, я. Строгова. Выпустили? Когда? Все сходится. Спасибо.

Директриса обвела всех тяжелым взглядом:

— Косарева Надежда Федоровна уже неделю как освободилась из мест лишения свободы.

Артем отобрал несколько фотографий.

— Зачем тебе это? — спросила Виктория Павловна.

— Я их хоть за морем найду.

— Но я уже заявила в милицию. Они будут искать.

— Милиция ищет в рабочее время и за зарплату, а я — для себя и за совесть. — И Артем умчался.

— Артем, я с тобой, — кинулась за ним Диана.

— Господи, хоть бы глупостей не наделали, — молилась Анна Вадимовна.

В кабинет к Борису Михайловичу вошел взволнованный Юрий Владимирович.

— Послушай, Борюсик… — начал он с порога, но, заметив медсестру, осекся. Ох, извините, Мариночка, здравствуйте.

— Ничего, ничего, мы нашего шефа сами за глаза Борюсиком называем. Он не обижается. Вам нужно поговорить? Я выйду, хоть пообедаю сегодня вовремя. Вы тоже трудоголик, как Борис Михайлович?

— Я? Да. В смысле — нет. В том смысле, что… Короче. Борис, нам надо поговорить.

— Идите, Мариночка, вы на сегодня вообще свободны, — кивнул медсестре Борис Михайлович.

Когда она вышла, Борис Михайлович испуганно спросил:

— Что-то с Никушей?

— Да. В смысле — нет, — путано отвечал Юрий Владимирович. — Я имею в виду не со здоровьем. Врач сказал, что теперь дело за природой. Они сделали все, что могли. Должно наступить улучшение. Что я хотел сказать? Ах да, врач… Извини. Я должен позвонить.

Он набрал номер.

— Амалия Станиславовна, я только что из больницы.

— Что-нибудь с Доминикой?

— Нет. С врачом. Он сказал, что его увольняют.

— Я вас поняла. Приму меры. Как его фамилия?

— Ковальчук. Виктор Степанович Ковальчук. Спасибо, Амалия Станиславовна.

Юрий Владимирович повесил трубку и без всякого перехода объявил:

— Боря, я все понял. Нику хотели убить.

Борис Михайлович, услышав, что Доминику хотели убить, чрезвычайно удивился:

— Вы сказали, что Нику хотели убить? Вы что-то узнали?

— Я просто сопоставил факты, — объяснил Юрий Владимирович. — Посуди сам. Мы накануне гуляли с немцем. Все было хорошо. Сергей и Ника были оживлены и веселы.