Мона Кастен - Спаси нас

Я кивнул на «дипломат»:

– Тебе мало того, что ты сослал Лидию к Офелии?

Теперь кровь, наоборот, прилила к лицу. И к желудку. И понеслась по венам. Мне стало жарко. Казалось, все вокруг начало кружиться – все, кроме моего отца. Я стиснул кулаки, но чувствовал, как они дрожат. Дрожь пробирала меня до костей. Накопившаяся злость распирала изнутри, я еле держался на ногах.

– Ты думаешь, что можешь выложить на стол кучу денег – и он навсегда исчезнет из жизни Лидии? Ты действительно думаешь, что это сработает?

– Прекрати мелодраматическое выступление и закрой за собой дверь. – Не сводя с меня глаз, отец захлопнул «дипломат» с деньгами. И снова повернулся к Саттону: – Подумайте об этом еще раз.

– Мне нечего об этом думать. Если вы вызвали меня для того, чтобы шантажировать, то выбрали не того человека. – Саттон коротко кивнул отцу: – Хорошего дня.

Он развернулся и пошел к выходу. Поравнявшись со мной, Саттон замедлил шаг, и мне показалось, что он хотел что-то сказать. Но потом он просто выдохнул, тряхнул головой и вышел за дверь. Она громко захлопнулась за ним.

Я не мог сдвинуться с места.

Отец же наоборот: снял «дипломат» со стола, поставил его на пол около себя и уселся перед компьютером.

Как ни в чем не бывало.

Ярость во мне разрасталась, охватывая все неодолимее. Я больше не мог ее сдерживать, да и не хотел – после того, что здесь увидел.

Ты думаешь, он когда-нибудь изменится? – звучали в голове слова Руби.

Ответ я знал. Я знал его всегда. Только не хотел его признавать.

И вдруг я понял, что означает весь этот огонь внутри меня.

Все последние годы я из кожи вон лез, чтобы угодить отцу. Я думал о будущем – но не своем. Его мысли стали моими мыслями. Я просто принимал их как данность. Но теперь с этим покончено.

Я не хочу быть человеком, который любой ценой добивается своего и идет по жизни, не обращая внимания на потери. Я всегда считал, что у меня нет выбора. Но последние месяцы показали, как непредсказуема жизнь. Они показали, что и у меня есть то, за что стоит бороться. И они пробудили во мне то, чего прежде я не ощущал: мужество.

Мужество сделать что-то для себя.

Мужество взять наконец ответственность за свою жизнь в собственные руки.

Мужество противостоять отцу.

– Довольно. – Я не мог поверить, как спокойно это прозвучало.

– Что? – рассеянно переспросил отец. Он что-то печатал на клавиатуре и толком даже не взглянул на меня.

Я широким шагом пересек кабинет и остановился перед его письменным столом. Только теперь отец оторвал взгляд от экрана.

Я поднял руку и дотронулся до перстня с печаткой на левом безымянном пальце. Кольцо, которое я всегда надевал на совещания в « Бофорт». Как символ того, что являюсь частью семьи. Семьи, которую мы с отцом разыгрывали перед всеми. Я медленно снял кольцо и взвесил его на ладони. Оно не было тяжелым, но вместе с тем ощущалось так, будто я держал в руках всю тяжесть, которая грозила раздавить меня все прошедшие восемнадцать лет.

– Я пытался, папа, – сказал я. – Я правда пытался быть хорошим сыном. Чтобы ты и мама могли гордиться мной. Но… – Я тряхнул головой. Мысль о маме причинила мне боль. Я не знал, разочаровалась бы она во мне, если бы могла видеть меня сейчас, или нет. – Я не могу так больше.

Я положил кольцо на письменный стол перед отцом, не сводя глаз с его лица.

– Я продам мою долю в « Бофорт». – Убирая руку, я заметил, что чувствую себя так легко, как не чувствовал еще никогда в жизни. Мне казалось, достаточно одного порыва ветра, чтобы унести мое тело отсюда в другое место, потому что все, что связывало меня с этим предприятием и с этим человеком, я наконец сбросил с себя.

Отец ничего не сказал. Лишь горько опущенные уголки рта указывали на то, что эта ситуация его не радует. Через пару секунд он снова обратился к своему компьютеру. Я выдохнул и повернулся к выходу.

– Если ты это всерьез, то домой можешь больше не возвращаться.

Я оглянулся через плечо. Я думал о своей сестре, у которой в этот момент, быть может, отнял последнюю возможность когда-нибудь вернуться из Бекдэйла. Я думал об улыбке мамы. Обо всем том, чего больше не существовало в моей жизни.

– Что ты имеешь в виду под словом «домой»? – спросил я.

И, не дожидаясь его реакции, открыл дверь.

В эту секунду мне стало ясно одно: я в последний раз переступаю этот порог.

Всю дорогу к Рэну мне казалось, что за мной следят.

При этом я точно знала, что мой страх абсолютно безосновательный. Руби сидит в городской библиотеке на другом конце Гормси и читает конспекты, которые Джеймс и Лин по очереди ей приносят. По дороге домой она даже не приблизится к этому району. Поэтому волноваться не о чем.

Но я все равно не могла избавиться от чувства тревоги.

Возможно, оно не покидало меня из-за того, что я еще никогда прежде не врала сестре. Конечно, у нас есть секреты друг от друга, но не такого масштаба. Я встречаюсь с парнем из пафосной школы за ее спиной – если Руби узнает, что я делаю именно то, от чего она меня специально предостерегала, то будет бесконечно разочарована.

Она и слушать не захочет, что мы с Рэном всего лишь друзья – притом что я и сама не уверена, правильное ли это определение того, кто мы с ним друг другу. Ведь несмотря на то, что переписываемся мы почти каждый день, я по пальцам одной руки могу пересчитать наши личные встречи.

Возможно, я просто волнуюсь. А вдруг я приду не в тот дом и позвоню не в ту дверь – или, что еще хуже, мне никто не откроет?

Но когда я свернула на улицу, которую Рэн написал в эсэмэс, мне в глаза сразу же бросился грузовик, из которого грузчики как раз несли диван в небольшой двухквартирный дом. Перед входной дверью и по дороге к ней скопились картонные коробки, поэтому я не могла ошибиться. Это стало очевидно, когда в дверях вдруг возник Рэн и поднял одну из коробок. На нем была серая тренировочная майка без рукавов и черные джинсы со спортивной обувью. Увидев меня на краю дороги, он поднял руку.

Я прошла остаток улицы мимо грузовика и по узкой дорожке палисадника к двери, не сводя глаз с Рэна – пока не вспомнила, что собиралась засечь время. Я быстро глянула на наручные часы.

– От моей двери до твоей всего восемь минут, – объявила я.

– Тогда навигатор в телефоне явно соврал, – ответил Рэн.

– Либо он недооценил мою скорость.

– Может быть, программа по подсчету времени в пути задумывалась для стариков с ходунками и поэтому насчитала лишних десять минут?

Я улыбнулась. Рэн нерешительно ответил на мою улыбку и оглянулся по сторонам. Затем снова повернулся ко мне:

– Входи.

Я сделала шаг к дому, но тут снова обратила внимание на множество коробок и, недолго думая, нагнулась и подхватила одну из них, на которой большими черными буквами было написано имя Рэна.