Дана Стар - (Не) отец моего малыша [Publisher: SelfPub]

У меня было время подумать. Я знала, что Кирилл не даст мне покоя. С его властью и деньгами. Если он разозлится, то может просто отобрать у меня детей. Поэтому, я решила дать ему второй шанс. Но перед этим захотела устроить проверку силе его любви. Ко мне. И к нашим детям.

***

Меня выписали. Кирилл примчался забирать меня из больницы. Несмотря на мое печальное выражение лица, он подхватил меня на руки и понёс к машине.

Я была высушена, морально истощена. Переживала из-за беременности, из-за того, что врачи говорили нечто про выкидыш. К тому же, я не знала как себя вести с Кириллом. Я находилась в полном замешательстве.

Всю дорогу, в машине, мужчина осыпал меня всю поцелуями, обнимал, шептал извинения на ухо, слезы мои собирал своими губами. А я молчала. До тех пор, пока не уснула.

Проснулась в незнакомом месте, лёжа на просторной невероятно мягкой кровати. Вероятно, в его квартире. Роскошной, обставленной по самому последнему писку дизайнерской моды жилплощади, от изящества которой рябило в глазах и перехватывало дух.

Дениска, свернувшись клубочком, спал рядом со мной. Чмокнув сыночка в щечку, я подошла к большому, панорамному окну. Отдёрнула шторы, обомлела, забывая, как нужно дышать. Как бизнесмен и говорил, Большаков жил в пентхаусе. Передо мной открылся захватывающий вид на вечерний город, сияющий тысячами ярких огней. Мы находились на самом последнем этаже огромного небоскреба. Судя по всему, время близилось к полуночи.

Осмотревшись, я выбежала в холл, взглядом искала входную дверь. Нашла. Повисла на ней, принялась дергать ручку – заперта, на ней кодовый замок.

– Лилия… – позади послышались осторожные шаги.

Медленно обернулась. Он подошёл ко мне вплотную. Протянул руки… но я интуитивно отступила на шаг назад прижавшись затылком к стене.

– Я… – Не знал с чего начать разговор. – Я получил заключение. – Опускает голову в пол. Ссутулился. В таком немощном положении он выглядел непривычно ущербно. Даже ростом стал ниже меня.

– Ну и… – Сердце в груди быстро-быстро забилось. – Убедился?

Провёл рукой по волосам. Чуть слышно матернулся. Кирилл был пьян. Мужчину шатало как на волнах, внешний вид оставлял желать лучшего – мятая футболка, мятые штаны. Босой, он стоял передо мной, будто неживой, и мне отчего-то стало жаль этого придурка. Но, я держалась из последних сил. Ибо знала, что он не заслуживает быстрого прощения. Пусть докажет, пусть в ногах поползает. Да, так будет правильно.

– Убедился. Черт… – Жалобно зашипел. Его бледное лицо, изрядно обросшее щетиной, исказилось злостью. И болью. К самому себе.

– Если бы ты только знал… – Прошептала в ответ сдавленным голосом. Глаза защипало от подступающих слёз. – Как я страдала все эти годы… Когда т-ты… – каждое слово давалось с невероятное трудом, – Меня бросил. Нас. С малышом. Твоим ребенком! С-сукин ты сын… – Шаг вперед. Я влепила ему звонкую пощечину. Схватив за шиворот, резко встряхнула. – Ненавижу тебя. Ненавижу! Ты жизнь мне сломал. Ты столько меня унижал. Насиловал. И опять! В лифте. Заделал мне второго ребёнка!

– Я не знал. Не знал, что способен стать отцом. Врачи говорили… Я сам в этом неоднократно убеждался на практике. – Я держала в руках не мужчину, а настоящую тряпку. Этот кусок дерьма заслужил ещё одну пощёчину. Теперь на его щеках остались два симметричных узора в виде полосок от моих пальцев.

– Бей еще. Сильней. Не жалей. – Кирилл снова подставил мне щеку. Но я, сжав воротник его футболки, просто прильнула лбом к его твёрдой груди. Носом о неё потерлась. Всхлипнула.

Я никогда не видела Большакова таким униженным и поверженным. Мне казалось, он просто не умеет сдаваться. Не умеет каяться из-за своей короны эгоизма. Помню, как я мечтала расцарапать ему лицо, до шрамов, чтобы он стал уродом, и чтобы ни одна девчонка нашей планеты на него больше ни разу не взглянула. Однако сейчас… рука не поднималась. Мне до жути хотелось его обнять. Лечь с ним в постель и не выпускать из объятий этого бессердечного демона до самого обеда. Я держалась из последних сил. Он должен прочувствовать на себе все прелести боли. Как когда-то чувствовала их я.

Когда тебя отвергают.

– Кирилл, тебе кто-нибудь, когда-нибудь, говорил «нет»?

Отрицательно качает головой. Ноги мужчины подкашиваются. Теряя равновесие, он падает передо мной на колени.

– Что ж, – отпускаю ворот его футболки, отступаю на шаг назад, с горечью, что обжигает, что плавит собственную душу до кровавых ран, произношу, – Тогда, я буду первая. – Пауза. – Нет. Я говорю тебе НЕТ, Большаков. Я не собираюсь тебя прощать. И точка. – Судорожный выдох. – Ты причинил мне много боли. Будет лучше, если ты будешь держаться от нас подальше.

Больше не могу выдавить из горла и слова. Разворачиваюсь. Бегу обратно в комнату, к сыну, запираюсь там изнутри, падаю спиной на дверь, оседаю на полу и рыдаю в собственную ладонь.

Да. Я поступила по совести. Так ему и надо. Триумф! И его поражение. Оно такое… Черт возьми… Оно не сладкое, каким я себе его представляла. Оно горькое. Ужасно пресное. Нет, оно как яд. Мне от него больно. Очень больно!

Боже. Почему?

Наверно, потому что я слишком мягкий и светлый человек.

Не могу его сломать. Как бы не пыталась.

Завтра. Завтра я выскажу ему всё о своих истинных чувствах.

А сегодня… Сегодня пусть все останется так, как есть.

***

Под утро, когда я открыла глаза, я вдруг поняла, что перегнула палку. Столько всего плохого наговорила… но, клянусь, я не хотела. Была на эмоциях. Может во всем виноваты чертовы гормоны? Просто хотела, чтобы он в ноги мне упал, чтобы рвал на себе волосы, локти кусал! Бил себя кулаками по лицу! Чтобы не позволил мне развернуться и уйти. Вместо этого Кирилл молча упал на колени. Опустил голову в пол. И беззвучно зарыдал.

Это было слишком. Для меня. Я сама разрыдалась, когда забежала в спальню. Хлопнула дверью, упала на кровать. Обнимала спящего Дениску и давилась немыми рыданиями. До самого утра. На утро, успокоившись, отыскав в этих царских хоромах кухню, я принялась готовить завтрак сыну. Кирилла не было ни слышно, не видно. Наверно, ушел. Или ещё спит. Я более чем уверена, что он напился. В гостиной, на полу, валялись две опустошенные бутылки.

Пока я варила сыну овсяную кашу, мой малыш увлеченно играл с машинами. Он построил из книг нечто, вроде трамплина. За спиной сына работал телевизор. Как раз в эти часы транслировались его любимые мультики. Но, внезапно, они прервались срочным выпуском новостей.

Под смех Дениски и голос диктора, погрязнув в собственных мыслях, я сосредоточенно наливала кофе в чашку. Ужасное волнение, с той самой минуты, когда я столько всего ужасного наговорила Кириллу, внутренне буквально изматывало меня до дыр. Благодаря чему, я не выспалась.