Татьяна Тронина - Изгнание Раи

– Ну потому что Олег уже не мог все дела сам вести! Что тут непонятного, – всплеснула руками Любовь Петровна. – Ангелина поняла, что от моего сына уже никакого толка. Там ведь постоянно надо все это… мониторить. Днем и ночью там чтобы, ты знаешь. Нет, ну она, конечно, могла бы нанять управляющего, но где сейчас хорошего найдешь. Да и платить ему сколько бы пришлось за работу! Я тебе скажу, Рая, что Ангелина эта совсем не дурочка. Продала Олежкин бизнес на пике расцвета и задорого. Теперь она может спокойно жить на проценты от полученных денег. А проценты – немаленькие, я честно признаюсь…

Рая молчала. Она не знала, что сказать. Ей было жалко бывшего мужа. Вот жалко, и все тут…

– Бедный Олег, – пробормотала Рая.

– И бедная я, – мрачно произнесла Любовь Петровна. – Его ж выписали. Он дома теперь. На инвалидной коляске. Ходить не может. Конечно, пытается все сам делать, но как одному… Я помогаю. Пересесть там, встать-лечь. А он же тяжелый. А мне тяжести нельзя поднимать, больше двух килограммов, у меня же зрение. Была б я здорова, худо-бедно справились, но вот с этими моими глазами – просто наказание. Вот, уже новые очки себе купила, старые уже не годятся.

– Сиделку нанять, – прошептала Рая.

– На какие шиши?! Ох, Раечка… Приходи. Мы с Олежеком тебя ждем. Он же не чужой человек. И внеси нас обратно в «белый» список. Приходи хоть ненадолго, помогать. А что, вон сейчас волонтеры везде помогают, добровольно и бесплатно… И ты бы могла таким волонтером стать для Олежека. Это благородное дело. Тебе зачтется!

– Вы шутите… Вы и правда словно не понимаете…

– Я все понимаю! – страдальчески вскрикнула Любовь Петровна. – Но что делать? Где твое милосердие, Раечка? Ты ведь столько лет за Олегом была как за каменной стеной! Не пора ли отплатить за все хорошее?

– Пусть Ангелина помогает.

– Ангелина – та еще аферистка, и ты это знаешь. Она нас всех вокруг пальца обвела. Олег уже все прекрасно понял, и он раскаивается. Знаешь, если ты его выходишь, если он выздоровеет, ты ведь вернее его мужа не найдешь. Он ведь по гроб жизни будет тебе обязан. Если он на ноги встанет, он тебя на руках будет носить. И я тоже твоей вечной должницей стану.

– И сколько еще раз мне его прощать придется? – пожала плечами Рая, вспомнила почему-то «до семижды семидесяти раз…».

– Он тебе пытался дозвониться, пробовал написать. Но ты ж его везде заблокировала, и меня тоже заодно. Зайди к нам, повидайся с Олежеком. Хоть просто так зайди… Как он тебе рад будет! – крикнула Любовь Петровна и разрыдалась.

Рая поймала себя на том, что уже видела нечто подобное. И слышала. Рыдания, клятвы… Но легче ей от того не стало.

– Я не знаю. Я сейчас ничего не могу сказать. Я подумаю, ладно, Любовь Петровна?.. – пробормотала Рая. Вскочила и быстро пошла прочь.

Этот день уже перестал ей казаться прекрасным. Еще полчаса назад она чувствовала себя счастливой, и вроде бы потом в этом мире ничего не изменилось глобально: солнце не погасло, небо не рухнуло на голову, но прежняя радость вдруг исчезла без следа.

…Яблоки она купила и пирог испекла. Только Богдан все равно заметил, что Рая выглядит подавленной и печальной.

– Что случилось? Ты такая грустная сегодня, – спросил он ее вечером, обнимая и целуя.

– Кое-что случилось, да. Но это тебя не касается, это так, из моей прошлой жизни…

– Нет, расскажи! – настаивал он, кружа Раю в своих объятиях, словно в танце.

Пришлось Рае признаться во всем: Олег тяжело болен, денег нет, Любовь Петровна с обязанностями сиделки не справляется.

– Понимаешь, мне не надо об этом думать, а я все равно думаю, – в конце этой грустной истории откровенно сказала Рая. – Я пытаюсь их забыть, этих людей, а не получается. И жизнь меня ничему не учит словно! Я вот умом понимаю: никакой им помощи, они чужие, и я им чужая, и они мне не один раз показали, что я им чужая, и сколько раз мне по носу «щелкали»… А вот все равно их жалко!

Богдан задумался.

– Послушай… да, я согласен, они много неприятных моментов тебе доставили. Но правда их жалко. Даже мне. И я вот что думаю…

– Ты не обязан об этом думать!

– Нет, нет, если я чем-то могу помочь… и хочу помочь… Короче, – уже бодрым, оживленным голосом воскликнул Богдан, и глаза его заблестели. – У меня одна бригада есть, свободная на данный момент. И я таким уже занимался, в курсе, что к чему. Мы за две недели полностью переоборудуем там все, в квартире у твоего Олега. Архитектура и дизайн не стоят на месте, между прочим! Полно хитрых приспособлений, специально подобранной мебели и прочего такого… Того, что значительно облегчает жизнь инвалида в быту. Система подъемников! Я переоборудую квартиру Олега, и его матери не придется таскать сына на себе. Посмотрю еще, что там в подъезде, легко ли выбираться на улицу человеку в инвалидной коляске… В принципе, это задача городских властей, и тут тоже особых трудностей возникнуть не должно.

Рая, ошеломленная, затаив дыхание, смотрела на Богдана.

– Ну, как тебе такая идея? – сверкая глазами, возбужденно спросил он.

Рая не находила слов. Просто обняла его, чувствуя, как слезы щиплют глаза.

– Ну что ты? Перестань, – засмеялся Богдан. – Если мы можем сделать мир лучше, мы должны это сделать.

Олег уже две недели как жил в новой, переоборудованной квартире. Все в ней было приспособлено для человека в инвалидной коляске – мебель, даже плита… Все близко, низко, под рукой, удобно. Можно самому лечь в кровать, можно перебраться в ванну, если надо помыться. Система специальных креплений и ручек на стенах.

Кроме того, и государство о нем не совсем забыло – определенные льготы, помощь…

Но легче Олегу от того не стало. Во-первых, потому, что он не мог смириться со свалившейся на него беспомощностью, во-вторых, его, как мужчину, очень унизило появление в его доме нового возлюбленного Раи.

По сути, получается, Олега уже никто не считал за мужчину.

И помощь Богдана Олег принял, скрипя зубами, ради мамы. Маме необходимо было чуть отстраниться от забот о нем, иначе она просто не выдержала бы, сама стала бы инвалидом.

Ухажер Раи – франтоватый «хипстер» на вид. Внешне интересный, надо признать: рыжий, заметный такой. Спокойный и доброжелательный. Не он делал сам ремонт, он лишь руководил рабочими, но появлялся в квартире довольно часто – проверить, как идут дела с установкой необходимого оборудования.

Богдан Дорожкин сам за все платил – за материалы, за работу бригады… И это обстоятельство было особенно унизительным для Олега.

Раньше за все платил он. Он всем благодетельствовал: помогал деньгами и делами, а тут из него сделали прилипалу и паразита, неспособного позаботиться о себе. Хуже унижения не придумаешь.