Рене Карлино - Прежде чем мы стали чужими [litres]

– Сними это, – выдохнул он.

– Тут нет кровати.

– Раньше это никогда нам не мешало.

Я стянула трусики и отбросила их ногой. Мэтт уже расстегнул ремень. Он подхватил меня, посадил на себя верхом и опустился на стул. Он оказался во мне в две секунды, не прерывая поцелуя.

– Грейси, я тебя люблю.

Его голос над моим ухом был так нежен, я растворялась в ощущениях. Он говорил мне, что любит меня, но я и так это знала. Мы двигались нежно и медленно, наши стоны были тихими и убаюкивающими, и мне хотелось, чтобы это никогда не кончалось. После мы еще долго держали друг друга в объятиях.

В конверте на подоконнике мы нашли старую цветную фотографию. Там были мы с Мэттом, в пижамах, на фоне транспортных огней.

– Класс. Я раньше ее не видела.

– Я напечатал ее, когда мы снова встретились. Переверни, давай посмотрим задание.

Мы вышли из Стариковского приюта, широко улыбаясь.

– О господи, я надеюсь, Эш не подумает, что мы… – начала я.

– Честно говоря, Грейс, она же все это и подстроила.

– Но не это.

– Ну мы не обязаны рассказывать ей все.

Пройдя полквартала, я остановилась.

– Полная откровенность?

– Всегда.

Я опустила глаза:

– Я ведь чуть не сделала аборт.

Он посмотрел на меня:

– И что тебя остановило?

– Я просто не смогла. – Мои глаза снова наполнились слезами.

– Не надо плакать. У нас такой счастливый день – самый счастливый для меня за очень долгое время. – Он поцеловал меня.

– Я знаю. Я так рада, что решила все правильно.

– И я, – тихо сказал он, увлекая меня по улице.

Мы нашли Эш с Тати возле какого-то здания.

– Идите скорей, тут так классно! – закричала Эш.

Мы вошли, и только тут я поняла, что это галерея. В ней стоял мужчина в костюме. Тати представила его как владельца.

– Он разрешил Эш вывесить здесь фотографии, и они так понравились ему, что он хочет сделать из них выставку на два месяца.

В изумлении я обернулась вокруг. Везде висели фотографии нас с Мэттом. Они были увеличены и профессионально обрамлены. На первой, цветной, я играла на виолончели в нашей старой комнате – я никогда раньше ее не видела. Под ней была подпись на маленькой табличке: «Грейс в цвете». Я заплакала счастливыми слезами.

– Господи, Эш, это так прекрасно…

Мэтт тоже расчувствовался; он не мог вымолвить ни слова. Мы оба обняли Эш и ходили так по всей галерее, разглядывая и вспоминая, восхищаясь талантом Мэтта и наблюдая за его реакцией на фотографии, каждая из которых была для него ценна. Вскоре плакали уже все, включая Тати.

Когда мы вышли и стояли толпой у двери, Эш сказала:

– Осталось только одно место. Я должна оказаться там первой, дайте мне несколько минут.

– А подсказка?

– Нету. Это сюрприз, – ответила Эш.

Мы все обнялись, и Тати пошла посадить Эш в такси. Обернувшись, она крикнула нам:

– И больше никаких слез!

– Хорошо, детка! – отозвался Мэтт.

Проводив Эш, Тати подошла к нам и уперла руки в бока.

– Послушайте меня. Малышка долго планировала все это. Я говорила ей, что это не лучшая идея, и она обещала, что, если не все получится, как она хочет, она не будет расстраиваться.

– Ты про что, Тати? – спросила я.

– Я обещала ей не рассказывать. – Она повернулась к Мэтту: – Я уж не знаю, что дальше будет с вашей небольшой придурочной семейкой, но я хочу кое-что сказать тебе лично. Ты же видел, как я управляюсь со смычком, да? – Мэтт завороженно кивнул, не переставая улыбаться. – Так вот, дружок, я засуну его тебе сам-знаешь-куда, если ты обидишь хоть одну из моих девочек.

Он тут же обхватил ее за плечи и обнял.

– Никогда. Они мои девочки тоже, – тихо сказал он.

Они разошлись, и Тати указала на стоящее рядом такси:

– Он знает, куда вас везти. Идите ищите свою дочь.

В такси мы с Мэттом держались за руки. Никто из нас не ожидал оказаться возле мэрии, но именно туда мы и приехали.

– Откуда она узнала? – спросил Мэтт.

– Наверняка Тати ей все рассказала. Смотри, вон она.

Эш сидела на лестнице, ожидая нас.

– Умница девочка, – сказал Мэтт.

– Наша умница девочка.

– Ну, Грейси, готова ли ты на безумный поступок?

– Всегда. Но прежде, чем мы отсюда выйдем, я хочу спросить: это ради нее или ради нас? Я в любом случае это сделаю, но я хочу знать.

Он взял мою руку.

– Грейсленд Мэри Старр-Шор-Портер – как бы тебя ни звали, – моя жизнь без тебя не была настоящей. Это была просто череда бессмысленных дней, нанизанная на нить сожалений. Но ты вернулась ко мне. Это правильное время, клянусь тебе. Это наше время. Ты – любовь моей жизни. Черт возьми, я люблю тебя, Грейс. Я всегда любил тебя. Я любил тебя, когда не был с тобой, и до того, и сейчас. Ты выйдешь за меня замуж?

– Да, черт возьми, – прошептала я. Взяв его лицо в ладони, я поцеловала его. – Пошли и устроим ей шоу.

Он вытащил меня из такси, и мы встали перед Эш, держась за руки.

– Ну, малышка, что все это значит? – спросил Мэтт.

Она поднялась и раскинула руки нам навстречу:

– Пошли, ребята. Вы согласны, что из меня будет свидетель получше, чем Гэри Бьюзи?

Мэтт вопросительно посмотрел на меня, подняв брови:

– По крайней мере она не воняет салями.

– «Она не воняет салями» войдет в историю как самое безумное предложение замужества, – заметила я.

– Грейсленд, ты называешь меня безумным?

– Ага, это мне в тебе и нравится.

Эш спустилась по лестнице и стояла рядом. Она сияла.

– Я должен все сделать как следует, – сказал Мэтт. Опустившись на одно колено, он взял мою руку.

– Грейс, я люблю тебя, и ты любишь меня. Согласна ли ты стать моей женой, в этот раз навсегда?

– Да. Навсегда.

ЭШ

Мои родители поженились у мирового судьи, и я была их свидетелем. За все пятнадцать лет я не видела маму такой счастливой, влюбленной и полной жизни, как в этот день. Не могу представить, что было бы, если бы они не встретились тогда в метро. Жили бы они каждый в своем одиночестве, как две половинки разбитого сердца в поисках друг друга? Кто знает? Я только знаю, что рада тому, что они снова нашли друг друга.

Этим летом мы все поехали сначала в Европу с Нью-Йоркской филармонией, а потом в Калифорнию. Это был одновременно и медовый месяц, и семейный отпуск. Когда мы вернулись, папа переехал к нам. Родители вели себя как влюбленные подростки, все время глядя друг на друга. А если я закатывала на них глаза, папа смеялся, а мама ныла, что они имеют на это право, потому что восполняют упущенное время. Но мне нравилось их гонять. На самом деле очень круто, что мои родители так любят друг друга.