Дженни Даунхэм - Чудовище

– Привет, – сказала я, – извини, что отрываю от работы, я хотела предупредить, что из школы меня отпустили пораньше, потому что мне стало плохо, а по пути домой я встретила подругу Джамилю.

– И к чему ты это все говоришь?

– Она за мной присмотрит. Меня скрутило у самого ее дома, и теперь я отлеживаюсь у нее.

Керис округлила глаза и устало покачала головой.

– Ты же наказана, – ответил Джон. – Так что поднимайся и двигай домой. А почему твоя мама не позвонила и не предупредила меня, что ты не вернулась?

– Она не виновата, она повела Айрис на балет.

Керис вскинула бровь. « Повежливее» , – прошептала она.

– Мы же договорились, – сказал Джон. – После школы – сразу домой.

Но у меня свело живот. Я чуть в обморок не упала. Наверное, придатки прихватило.

Керис рассмеялась, а следом и я. Пришлось даже застонать, чтобы Джон ничего не заподозрил.

– Кровища хлещет ужасно. В смысле, оттуда… Лучше, чтобы рядом был кто-то из женщин.

– Александра Робинсон, я сыт по горло твоими штучками. Немедленно домой.

– Я и идти-то не могу.

– Если через двадцать минут тебя не будет, я продлю твой домашний арест еще на неделю.

И я пустила в ход единственный оставшийся козырь. Не очень-то красиво по отношению к Керис, но иного выхода не оставалось.

– Ладно. Извини, что потревожила. Может, ты все-таки сперва переговоришь с мамой Джамили? Она беспокоится за меня.

Джон замолчал. Он ненавидит обсуждать всякие женские дела с посторонними тетками. Но отказаться было бы жестоко. А вдруг я по дороге домой умру?

«Нет! Нет!» – шевелила губами Керис и испуганно махала мне рукой.

– Ну, пожалуйста, – тихо взмолилась я.

Она спрыгнула с подоконника, покачала головой и направилась к двери.

– Ладно, – согласился Джон, – давай сюда эту бабу. Можно подумать, мне больше заняться нечем.

Голос его в трубке хрипел: такое ощущение, будто разозлился робот. Услышав последнюю фразу, Керис передумала, вернулась, села на кровать, в знак поддержки сжала мою руку и взяла телефон.

– Алло, – произнесла она грудным голосом, холодно и очень уверенно. – Это отец Лекси?

– Не совсем, но можете поговорить со мной. В чем дело?

Керис скрестила пальцы и прикусила губу. Она ведь обычно такая послушная. А из-за меня ступила на запретную территорию.

– Ей лучше пока отлежаться и никуда не ходить.

– И почему же?

– У нее сильные боли. Я сама ее привезу, а пока пусть отдохнет. Пусть остается, сколько будет нужно.

Джон вздохнул. Но Керис разжалобила бы и камень: я слышала, что Джон сдается.

– Ладно. Я скажу ее матери, она вам потом позвонит. Спасибо вам за заботу.

Керис нажала отбой и рассмеялась. Я думала, она разозлится на меня за то, что я ее в это втравила, но она ничуть не сердилась.

– Это было круто!

В эту минуту я даже ее любила. Дыхание перехватило от внезапного чувства свободы.

– Дашь мне что-нибудь надеть на вечеринку? – спросила я.

В первый мой день в средней школе Касс заехал за мной и отвез на уроки. Мне тогда было одиннадцать, ему четырнадцать.

– Справишься сама? – спросил он у ворот.

– Ты уходишь?

Он с тоской оглянулся на площадку, где парни гоняли мяч в окружении целой толпы болельщиков. Я понимала, что ему тоже хочется туда. Ну а если сверстники Касса увидят его со мной, будут смеяться. Беда в том, что меня-то как раз его общество подняло бы в глазах новых одноклассников.

– Увидимся на перемене, – пообещал Касс. – У седьмых классов своя площадка, я тебя навещу. Ну и в коридоре наверняка еще не раз столкнемся. Но если тебя кто-нибудь ударит, толкнет в мусорку или еще что, мигом ко мне, поняла? Я с ними разберусь.

Тут из школы вышла компания мальчишек и окликнула Касса. Он притворился, что не услышал. Они снова крикнули ему, не спеша подошли к нам. Касс напрягся. Ни дать ни взять магниты: он их отталкивает, а они притягиваются. Парни оглядели мою новенькую форму, блестящие туфли, белый ободок, который держал волосы, чтобы не лезли в глаза. Один из мальчишек обхватил Касса за плечи и спросил:

– Убалтываешь новенькую, бро?

– Это моя сводная сестра.

Парень осмотрел меня с головы до ног, задержал взгляд на груди.

– Так вы родственники?

– Я же тебе сказал.

– Но если она твоя сводная сестра, значит, по крови вы не родные?

Он насмешливо ухмыльнулся. Я понятия не имела, к чему он клонит и почему прочие парни расхохотались. Но Касс явно догадался и смутился. Впервые в жизни я почувствовала, что во мне что-то есть. Не красота и невинность, как у Айрис, а другое – что-то было в моих непослушных волосах, набухавших грудках и ужасных мыслях, кипевших в голове. И это «что-то» явно смущало Касса.

С сильно бьющимся сердцем я шагнула к тому парню и спросила:

– Ты идиот?

Он в ответ рассмеялся и щелкнул пальцами.

– Ничего смешного, – сказала я.

Тут они все расхохотались. Я обвела их взглядом: все как один потешались надо мной. Кровь бросилась мне в лицо. Я со стыдом почувствовала, что у меня горят щеки. Я выставила Касса дураком, я все испортила!

– Пошел на фиг, – сказала я парню. – Вы все козлы и недоумки, идите в жопу.

Парни со смехом принялись хлопать друг друга по рукам. Кассу тоже дали пять, и он ответил. Ребята еще постояли с нами, но уже вели себя иначе, один даже задавал какие-то нормальные вопросы – типа как меня зовут и кто у меня классный руководитель.

Наконец парни ушли, Касс направился за ними, но на прощанье легонько пихнул меня локтем и прошептал:

– Молодчина.

Одно из маминых фирменных словечек. Она меня так называет, когда мне что-то удается вопреки всему. Касс имел в виду, что я справлюсь. И мне нечего бояться, что меня толкнут в помойку. Я прекрасно сумею за себя постоять.

Разумеется, Касс так и не пришел меня проведать на площадке седьмого класса, да я и не ждала. А вскоре после этого отец перевел его в другую, лучшую школу.

Теперь мы виделись нечасто, только по выходным, когда мать Касса отпускала его к нам: тогда мы наконец расслаблялись, и он снова был моим. Мы укладывались на диван валетом, как в ванне, укрывались пледом, ели чипсы, смотрели всякую фигню по телевизору, болтали обо всем на свете, смеялись. Иногда к нам приходила и Айрис, но чаще всего мы были одни.

– Как щенки в корзиночке, – как-то раз заметила мама.

Джон покосился на нас.

– Ему нужно делать уроки.

Если Касс оставался у нас ночевать, его укладывали в моей комнате, а я спала у Айрис. И вот как-то раз, когда все уже легли, я пробралась к нему: подумала, вдруг он еще не спит и мы поболтаем. Но Касс спал. Я стояла на пороге, смотрела на него, он открыл глаза, точно и не спал вовсе, а ждал, когда я приду, молча откинул краешек одеяла, и я юркнула ему под бок. Касс разрешил полежать, пока ноги не согреются, но тут заглянул Джон: заметил открытую дверь и велел мне отстать от его сына.