Колин Маккалоу - Тим

Мэри начала смеяться, дрожа и захлебываясь. Тим подошел к ней и обнял ее одной рукой.

— Ты смеешься или плачешь, Мэри? — спросил он, заглядывая ей в лицо. — Не обращай внимания на Дони и Мика, они расстроены. А почему мы не можем ехать сейчас? Можно я соберу вещи?

Рон смотрел на сына с удивлением и пробуждающимся уважением.

— Иди и собери вещи, дружок, иди сейчас же и собери вещи. Мэри через минуту придет и поможет тебе. И знаешь что, дружок? Ты молодец, ты, настоящий парень!

Красивые глаза Тима сияли, и в первый раз с тех пор, как он нашел Эс в гостиной, сверкнула его улыбка.

— Ты мне тоже нравишься, пап, — он усмехнулся и пошел собирать чемодан.

После того, как он ушел, воцарилось напряженное молчание. Дони сидела и смотрела куда угодно, только не на Мэри, а Мэри продолжала стоять посредине комнаты не зная, что ей делать.

— Я думаю, что ты должна извиниться перед мисс Хортон, Дони, — сказал Рон, строго глядя на дочь.

Она напряглась, а пальцы согнулись, как когти.

— Черта с два, я извинюсь! — отрезала она. — После всего, что с нами тут сделали, считаю что это перед нами с Миком должны извиняться! Чуть не избили моего мужа! Рон грустно посмотрел на нее:

— Я рад, что мамы нет здесь, — сказал он. — Она всегда говорила, что ты изменишься, что нам придется уйти из твоей жизни, но, черт побери, она все-таки никогда не думала, что ты до такого дойдешь. Ты слишком задрала нос, моя девочка, а тебе, не говоря уж о твоем размазне-муже, не худо бы взять несколько уроков хороших манер у мисс Хортон!

— О, пожалуйста, — воскликнула в отчаянии Мэри, — я ужасно жалею, что причинила все эти неприятности. Если бы я знала, что случится, я бы никогда не пришла. Пожалуйста, не ссорьтесь из-за меня. Мне страшно думать, что я внесла раскол в семью Тима. Если бы я не думала, что я ему сейчас нужна, я ушла бы навсегда. Я даю слово, что как только Тим оправится после смерти матери, я это сделаю. Я никогда больше не увижу его и не причиню никому из вас больше горя и стыда.

Рон поднялся со стула, куда посадил его Тим.

— Чепуха! Ну и прекрасно, что все вышло наружу! Это все равно случилось бы рано или поздно. Что касается меня и его матери, то для нас был важен только Тим, а Тиму всегда будете нужны вы, мисс Хортон. Последние слова ма были: «Бедный Тим, сделай то, что нужно для Тима, бедный, бедный Тим». Вот я и собираюсь это самое сделать, мисс Хортон. И если эта парочка там, на диване, не согласна со мной, тем хуже для них, черт побери! Я уважаю желание мамы, особенно если ее уже нет.

Его голос дрогнул, но он поднял подбородок, сглотнул несколько раз и сумел продолжить:

— Знаете, мама и я не всегда были вежливы друг с другом, но мы уважали друг друга. Мы прожили вместе хорошие годы, и я буду вспоминать о них с радостью. Он не поймет — кивок в сторону дивана — но ма была бы разочарована, если бы я не поднимал за нее тост каждый день в «Приморском».

Мэри с трудом сдержала порыв, ей хотелось подойти к старику и обнять его. Но только ее залитое слезами лицо и дрожащая улыбка сказали ему, как она его понимает.

Всю дорогу до Артармона Тим молча сидел в машине. В ее доме в Сиднее он ночевал редко: комната, которую он там занимал, показалась ему чужой, совсем не такой, как в коттедже. Он совершенно не знал, что делать, когда она приготовилась уйти, чтобы он смог переодеться и отдохнуть. Тим стоял посреди комнаты и глядел на нее умоляюще. Этого выражения Мэри никогда не могла выдержать. Она вздохнула и подошла к нему:

— Почему ты не наденешь пижаму и не постараешься немного поспать, Тим? — спросила она.

— Но сейчас не ночь, а полдень! — запротестовал он, и страдание послышалось в его голосе.

— Ну что об этом волноваться, дорогой? — ответила она. — Я думаю, ты уснешь, если я задерну шторы, и в комнате будет темно.

— Меня тошнит, — сказал он, хватая ртом воздух.

— О, бедный Тим! — воскликнула она, вспомнив, как он боялся, что на него будут ворчать, если он что-то испачкает. — Пошли, я подержу тебе голову.

Его начало рвать, как только они вошли в ванную комнату. Она прижала ладонь к его лбу, тихо приговаривая и поглаживая его по спине, пока он корчился и задыхался.

— Ну все? — спросила она мягко и, когда он кивнул, посадила его на стул и пустила теплую воду в ванну. — Ты сильно выпачкался, и я думаю, тебе надо снять одежду и залезть в ванну, хорошо? И ты сейчас же почувствуешь себя гораздо лучше.

Она намочила губку и обтерла его лицо и руки, сняла с него рубашку, аккуратно сложила ее и вытерла испачканный пол. Он следил за ней безучастно, бледный и дрожащий.

— Прос… прости, Мэри, — выдохнул он. — Я… я… я все и…и…испачкал и ты… ты… очень сердишься.

Она улыбнулась, подняв голову и все еще стоя на коленях на изразцовом полу в ванной.

— Никогда, Тим, никогда я не буду сердиться! Ты же ничего не мог поделать, и ты так старался добежать до ванной вовремя, ведь так? И это самое главное, мой дорогой.

Его бледность и слабость встревожили ее, казалось, что он все еще не может оправиться, и она не удивилась, что его снова начало рвать.

Когда он успокоился, она спросила:

— Ну, как насчет ванны?

— Я устал, Мэри, — прошептал он, схватившись руками за сиденье.

Она боялась оставить его одного. Спинка у стула была прямая, подлокотников не было, и если он потеряет сознание, ему не удержаться. Лучше всего ему было бы в теплой воде, где он мог бы расслабиться и как следует прогреться. Стараясь изгнать из памяти горькие слова Дони и вознося молитвы, чтобы он никогда не упомянул об этом дома, она раздела его и помогла забраться в ванну, крепко держа его за талию и положив его руку себе на плечи.

Тим погрузился в воду со вздохом благодарности. Мэри с облегчением увидела, что краска возвращается на его лицо. Пока он сидел в воде, она закончила приводить в порядок пол. Запах рвоты держится долго, поэтому она открыла дверь и окно, чтобы впустить прохладный осенний воздух. Только тогда она повернулась к ванне и посмотрела на него.

Тим сидел, как ребенок, нагнувшись вперед и улыбаясь. Он внимательно следил, как струйки пара поднимались над поверхностью воды, его густые золотистые волосы лежали мокрыми завитками. Такой красивый, такой красивый! «Обращайся с ним, как с ребенком»» — приказала она себе и взяла кусок мыла. — «Он ребенок, и так и следует с ним обращаться, не смотри на него и не воспринимай его как мужчину». Но, несмотря на это самовнушение, ее глаза окинули его тело в прозрачной воде. Он теперь лежал, откинувшись, и что-то бормотал с чувством удовлетворения. Обнаженное тело на картинках в книге никогда не волновало и не возбуждало ее. Но тут было другое дело. Она заставила себя посмотреть в сторону, но невольно взгляд ее опять обратился на него, и тут она обнаружила, что Тим закрыл глаза. Тогда она посмотрела на его тело с удивлением и сдержанной жадностью.