Джудит Макнот - Само совершенство. Том 2

— Поцелуй меня. Пожалуйста, — мягко попросила Кэтрин.

— Нет! — Тед резко отшатнулся, как будто она его ударила.

— Ты что, боишься?

— Прекрати! Ты уже использовала этот трюк несколько лет назад. Больше не сработает. Я уже сказал тебе, что между нами все кончено, черт побери!

Стараясь ничем не выдать того, насколько сильно уязвлена ее гордость, Кэтрин скрестила руки на груди и ласково улыбнулась:

— Для сына священника ты слишком много ругаешься.

— И это ты мне уже говорила несколько лет назад. И я снова отвечу тебе то же самое, что и тогда. В отличие от моего отца, я сам не священник. Кроме того, — добавил он, желая окончательно развеять все иллюзии Кэтрин по поводу возможного продолжения их отношений, — за эти годы у меня несколько изменились вкусы. Теперь я предпочитаю сам выступать в роли соблазнителя.

Этого последнего удара уязвленная гордость Кэтрин выдержать уже не могла.

— Понятно, — тихо сказала она, резко поворачиваясь, чтобы уйти.

— Если хочешь знать мое мнение, — не унимался Тед, — то я бы на твоем месте поскорее вернулся в Даллас к этому Хейуорду Спенсеру или Спенсеру Хейуорду. Думаю, что бриллиантовое колье каратов эдак в пятьдесят быстро залечит любые душевные раны. Кроме того, оно идеально подойдет к этому безобразно вульгарному обручальному кольцу, которое ты носишь на пальце.

Несколько лет назад Кэтрин не спустила бы ему даже одной десятой из только что сказанного, но теперь перед Тедом стояла совершенно другая женщина, непредсказуемые реакции которой постоянно ставили его в тупик. Вот и сейчас она как-то странно посмотрела на него и спокойно сказала:

— Спасибо за совет, Тед. Но боюсь, что я уже давно не нуждаюсь ни в чьих советах. Может быть, тебе покажется странным, но на сегодняшний день многие люди, включая и Спенсера, спрашивают совета у меня.

— По поводу чего? — насмешливо поинтересовался Тед. — Как получше сделать заявление для колонки светской хроники?

— Ну хватит! — не выдержала Кэтрин. — Я ничего не имела против твоих упреков, пока они были справедливы, но я никому не позволю оскорблять меня, прикрывая этим свою нерешительность в сексуальных вопросах.

— Свою что? — взорвался Тед.

— Ты был таким замечательным, таким великодушным, таким галантным до тех пор, пока я не попросила тебя поцеловать меня. После этого ты начал себя вести просто по-хамски. Теперь тебе придется либо извиниться, либо поцеловать меня, либо признать, что ты испугался.

— Извини меня, — выпалил Тед с такой поспешностью, что Кэтрин не смогла удержаться от смеха.

— Извинения приняты, — сказала она, немного успокоившись, и снова повернулась, чтобы уйти.

Только теперь, окончательно сбитый с толку ее непривычной кротостью, Тед наконец до конца осознал, насколько она изменилась за прошедшие годы.

— Кэтрин, прости меня, — еще раз повторил он. — Мне действительно очень стыдно за свое поведение.

Кэтрин кивнула, но глаз не подняла. Они могли выдать ее, а она и так с трудом сдерживала смех.

— Все в порядке, Тед, не нужно больше извиняться. Ты просто, наверное, не правильно меня понял. Я ведь хотела, чтобы ты поцеловал меня на прощание — лишь для того, чтобы скрепить наше перемирие.

Она ожидала чего угодно, но только не того, что последовало дальше. Тед уступил.

— Ну что ж, — сказал он, нежно приподнимая ее подбородок, — пусть будет по-твоему. Поцелуй меня. Но только быстро.

Последняя реплика, сказанная наигранно-строгим тоном, рассмешила Кэтрин.

— Прекрати смеяться, — предупредил он, когда ее рот коснулся его улыбающихся губ.

Но последнее предупреждение было явно излишним. Одного мгновения оказалось достаточно, чтобы в них обоих вспыхнула прежняя страсть.

Следуя указаниям, полученным от владельца небольшого пункта по прокату машин в Риджмонтском аэропорту, Джулия без труда нашла дом, где прошло детство Зака. Величественный тюдоровский особняк, который, по словам владельца гаража, был «основной местной достопримечательностью», стоял на холме, возвышавшемся над небольшой живописной долиной. В нем по-прежнему жила Маргарет Стенхоуп.

Доехав до вычурных кирпичных столбов, которые обозначали поворот к дому, Джулия свернула налево и по широкой, обсаженной деревьями дороге стала подниматься на вершину холма. «После того как я отдал бабке ключи от машины, мне пришлось пешком идти до ближайшего шоссе», — вспомнились ей слова Зака, и она подумала о том, что эта дорога была не такой уж и близкой. Внимательно оглядывая окрестности, Джулия пыталась представить себе, что именно он видел и чувствовал в тот роковой день.

Дорога постепенно расширялась и, последний раз повернув налево, уперлась в величественное каменное здание, в суровости и простоте линий которого было что-то угнетающее, как и в окружавших дом огромных деревьях. Остановив машина на выложенной кирпичом площадке у лестницы, ведущей к парадному входу, Джулия вдруг почувствовала себя очень маленькой и уязвимой. Она не предупредила заранее о своем приезде. Во-первых, потому что не хотела говорить о причине своего визита по телефону, а во-вторых, потому что не хотела получить категорический отказ. Джулия имела довольно богатый опыт в улаживании некоторых деликатных дел и знала, что при этом особенно важен личный контакт. Выбравшись из машины, она немного помедлила, оглядываясь по сторонам и откладывая тот неизбежный момент, когда ей придется постучать в массивные двери особняка. Ей показалось, что в самом доме и окружающем пейзаже было нечто такое, что не могло не наложить своего отпечатка на человека, здесь выросшего.

Мысль о Заке, как всегда, придала ей силы. Джулия поднялась по широким, стертым от времени ступеням, решительно отогнав какое-то необъяснимое, давящее предчувствие близкой беды, и взялась за тяжелый медный дверной молоток.

Дверь открыл невероятно древний, сгорбленный дворецкий в темном костюме и галстуке-бабочке.

— Меня зовут Джулия Мэтисон, — собравшись с духом, сообщила Джулия. — Могу ли я видеть миссис Маргарет Стенхоуп?

Она заметила, как изменилось выражение карих глаз под белыми кустистыми бровями, когда дворецкий услышал ее имя, но старый слуга был слишком хорошо вышколен и больше ничем не выдал того, что оно ему знакомо. Отступив немного назад, в глубь необъятного, мрачного холла с вымощенным зелеными каменными плитами полом, он сказал:

— Я узнаю у миссис Стенхоуп, примет ли она вас. Вы можете подождать здесь, — добавил он, указав на высокое древнее готическое кресло с прямой спинкой, выглядевшее удивительно неуютно. Безуспешно попытавшись поудобнее устроиться на жестком деревянном сиденье, Джулия нервно стиснула сумочку, на несколько мгновений почувствовав себя жалкой и никому не нужной просительницей. Атмосфера холла была явно рассчитана именно на такую реакцию со стороны непрошеных гостей. Джулия тряхнула головой, отгоняя охватившее ее оцепенение, и постаралась сосредоточиться на том, что собиралась сказать бабке Зака. Погруженная в собственные мысли, она вздрогнула от неожиданности, когда за ее спиной снова послышались шаркающие шаги.