Джудит Макнот - Само совершенство. Том 1

Хотел бы он, чтобы она жила с ним? Хотел бы видеть ее за обедом, ужином, ходить с ней в гости?

О Господи, конечно же, нет!

А почему?

Зак уже совершенно точно знал ответ, но все-таки решил еще раз взглянуть на нее, чтобы удостовериться в собственной правоте. Поджав под себя ноги, Джулия уютно расположилась на диване, и отсветы пламени плясали на ее блестящих волосах. Рассматривая красивый пейзаж, висящий над камином, она сидела немного боком и казалась такой же спокойной, безмятежной и невинной, как девочка, поющая в церковном хоре во время рождественской службы. Именно поэтому он бы никогда не связался с подобной женщиной до того, как попал в тюрьму, и именно поэтому он бы не хотел, чтобы она сейчас была рядом.

У них была не такая уж большая разница в возрасте — всего девять лет, однако разница в их жизненном опыте была неизмеримо больше. Причем большая часть из пережитого им вряд ли бы вызвала у Джулии восторг или восхищение. На фоне ее юношеского оптимизма и идеализма Зак чувствовал себя очень старым и циничным.

Глядя на нее, такую прелестную и желанную даже в этом бесформенном свитере, он все сильнее хотел ее, и от этого казался себе еще более отвратительным. Впервые в жизни он думал о себе как о старом, грязном развратнике.

С другой стороны, ей удалось рассмешить его, и Зак был очень благодарен ей за это. Допив коньяк, он слегка нагнулся вперед и, продолжая перекатывать в ладонях уже пустой бокал, улыбался собственным мыслям. Вряд ли он теперь сможет слушать футбольный репортаж и не вспоминать Джулию Мэтисон.

Внезапно Зак подумал о том, что она ни разу не поинтересовалась его прошлой жизнью и работой в кино. Он еще никогда не встречал человека, который сразу же после знакомства, пусть даже и не всегда искренне, не объявлял бы его своим любимым актером, а после не засыпал бы его сугубо личными вопросами о его собственной жизни и жизни других звезд. Даже самые жестокие и кровожадные подонки, которые окружали его в тюрьме, считали своим долгом сообщить, какие именно из его фильмов они любят больше всего. Подобное любопытство всегда раздражало его, но сейчас ему почему-то стало очень досадно оттого, что Джулия Мэтисон, похоже, никогда даже не слышала его имени. Наверное, в ее забытом Богом городишке не было кинотеатра. И за всю свою недолгую тепличную жизнь она не видела ни одного кинофильма.

А может быть… Ну да, конечно!.. Она ходила только на стерильные, целомудренные фильмы категории GI Его-то собственные картины относились к другой категории — PG, либо R — за нецензурную брань, насилие и обилие эротики. Зак вдруг с удивлением почувствовал, что испытывает нечто вроде стыда. Окончательно раздосадованный, он подумал, что это лишний раз подтверждает то, что он никогда бы не смог жить с подобной женщиной.

Он настолько погрузился в собственные мысли, что чуть не подпрыгнул, когда Джулия, нерешительно улыбнувшись, нарушила молчание:

— Ты не похож на человека, который получает удовольствие от своего первого праздничного ужина на свободе.

— Я просто подумал, что нужно обязательно посмотреть новости, — неопределенно ответил Зак.

Джулия тотчас же ухватилась за возможность отвлечься от собственных размышлений о том, кто перед ней — убийца или невинно осужденный, а также о том, собирается ли он еще раз поцеловать ее, до тех пор как вечер подойдет к концу.

— Хорошая мысль, — сказала она, поднимаясь и забирая со стола свою тарелку. — Почему бы тебе не поискать нужную программу, пока я буду мыть посуду?

— Чтобы ты потом обвинила меня в том, что я не сдержал своего обещания? Ни в коем случае. Посуду буду мыть я.

С этими словами он собрал со стола посуду и направился на кухню. Джулия смотрела ему вслед.

В течение последнего часа, когда Зак перестал задавать ей вопросы, ее начали все сильнее одолевать сомнения по поводу его виновности. Она вспомнила, с какой яростью он говорил о присяжных, которые отправили его в тюрьму. Вспомнила дикое отчаяние, с которым он умолял ее ответить на его поцелуй, чтобы обмануть водителя грузовика: «Пожалуйста! Я никого не убивал, клянусь тебе!»

Наверное, именно в тот момент к ней в душу впервые закралось сомнение, а теперь, семнадцать часов спустя, оно продолжало расти и крепнуть, подпитываемое ужасом, который овладевал ею при мысли, что невиновный человек вынужден был пять лет провести в тюрьме. К этим чувствам примешивались и другие, незнакомые и непонятные, которые она была бессильна контролировать. Их пробуждали воспоминания о его жадном поцелуе, о дрожи, которая пробежала по его телу, когда она все-таки решила уступить, о сдержанности, которую он, несмотря ни на что, проявил по отношению к ней. Фактически большую часть времени, проведенную вместе, он обходился с ней очень сдержанно и даже галантно.

В двадцатый раз за последний час Джулия пыталась убедить себя в том, что настоящий убийца не стал бы заботиться о своей заложнице.

Ее разум пытался спорить, говоря, что надо быть последней дурой, чтобы поверить в ошибку присяжных, но стоило Джулии посмотреть на Бенедикта, как все ее чувства начинали дружно кричать о том, что он невиновен. А если это так, то мысль о том, через что ему пришлось пройти за последние пять лет, становилась просто нестерпимой.

Зак вернулся в гостиную, включил телевизор и сел на диван наискосок от нее, вытянув длинные ноги.

— После новостей посмотрим все, что ты захочешь, — сказал он и обратил все свое внимание на гигантский экран телевизора.

— Хорошо, — ответила Джулия, продолжая украдкой рассматривать его. Красивое лицо несло на себе отпечаток гордости, непреклонности, упрямства и высокомерия. Каждая черта говорила о незаурядном уме и большой внутренней силе. Когда-то давно она читала десятки статей о нем, написанных как сентиментальными репортерами, так и вполне уважаемыми кинокритиками. Очень часто они пытались сравнивать его с другими суперзвездами — его предшественниками. Особенно Джулию потряс один телевизионный критик, заявивший, что Захарий Бенедикт обладает животным магнетизмом молодого Шона Коннери, талантом Ньюмена, харизмой Костнера, сексуальностью молодого Иствуда, утонченностью Уоррена Битти, разносторонностью Майкла Дугласа и суровым обаянием Гаррисона Форда.

Но теперь, после довольно близкого общения с ним в течение почти двух суток, Джулия понимала, что ни одна из газетных статей, прочитанных ею, не соответствовала истине. Так же как и камера далеко не полностью передавала подлинное обаяние этого человека. В реальной жизни ему были присущи сила и обаяние, не имеющие ничего общего с широкими плечами, мощной мускулатурой и знаменитой насмешливой улыбкой, так хорошо знакомой зрителям. Было в нем и еще что-то. Каждый раз, когда Джулия смотрела на Захария Бенедикта, у нее возникало странное чувство, что даже если не принимать в расчет его пятилетнее заключение, этот человек успел познать в жизни все или почти все. Но вынесенные впечатления прятались за непроницаемой стеной светской учтивости, ленивой улыбки и пронзительных золотистых глаз. Там, куда бы не смогла проникнуть ни одна женщина.