Adrialice - Жертва [СИ]

— Нет.

— Отлично. Вечером часов в восемь устроит?

— Да.

— Тогда я заеду за тобой.

— Спасибо, — я, наконец, смогла поднять глаза от пола. Мужчину совсем не смутила моя просьба и то, как она прозвучала.

— Да еще не за что. А вот за кофе и десерт спасибо, ты угадала мой вкус.

— Хорошо.

До конца смены я работала, буквально летая между столиков. Мысль, что я скоро поговорю с Себастианом, одновременно воодушевляла и пугала. Хорошо, если он скажет что-то нужное, найдет слова и сможет помочь. А если не поймет? Вдруг, мне только кажется, что он тот, перед кем можно открыться? Ведь тогда я сама вручу ему возможность уязвить и ранить меня. Это пугало. Я никому не доверяла до конца, но в данном случае хотела довериться. Возможно даже, хотела бы назвать этого мужчину своим другом. Хотя, это уж совсем роскошь — ему такие друзья вряд ли нужны.

В таких мыслях прошла и большая часть следующего дня. Мне хотелось поторопить время, а через минуту — все отменить и сказать Себастиану, что я передумала. В конце концов, я не выдержала и плюнула на все — будь, что будет.

К восьми часам я успела собраться, пару раз переодеться, потом разозлиться на себя — не на свидание же иду! Приход мужчины был расценен, как спасение от этой беготни.

— Привет. Готова?

— Да.

— Поехали.

Я молча села в машину, оставив мужчине выбирать, куда ехать. Думаю, он и так уже решил. Дорога путляла, мы поднимались выше в гору, а я все не могла понять — куда? Когда машина все же остановилась, я огляделась по сторонам и поняла — мы приехали на смотровую площадку. Вокруг не было ни души.

— Я подумал, что тебе будет комфортнее рассказывать, зная, что никто больше ничего не услышит и не поймет. Здесь можно себя не контролировать. Если захочешь — можно даже кричать и кидаться камнями.

— Надеюсь, до этого не дойдет.

Мы подошли к широкому каменному парапету и сели. Солнце садилось за горизонт, окрашивая небо яркими закатными тонами. Легкий ветер трепал пряди волос, принося запах зелени и прогретой за день земли. Тишину разбавляли только трели птиц.

— Я хотела рассказать тебе все, чтобы ты понял, и, может быть, помог мне разобраться во всем. Начну с самого детства, наверно. Моя мать умерла от рака, когда я еще была маленькой. Оставила нас с отцом. Знаешь, я ненавидела ее всегда за это — за то, что она бросила. А мне она была нужна. И отцу нужна. Он не смирился с ее потерей, но все же пытался завести другие отношения. Ничего не вышло. И он начал пить. Сначала он стал кричать на меня, потом пошли подзатыльники. По мере того, как я росла, менялось и его отношение ко мне. Может быть, еще играло роль то, что я очень похожа на мать — просто копия ее в молодости. Была. Я постаралась сейчас избавиться от этого сходства. Так вот, возможно, отец видел во мне мою мать, которая нас бросила, и поэтому вымещал злость. Я росла в ежовых рукавицах, под тотальным контролем. После школы пошла сразу на работу. Я знала несколько правил общения с отцом — не перечить было одним из самых главных. Не злить, чтобы не усугубить. Однажды я это правило нарушила. Но когда получила пощечину, мне нужно было заткнуться. Но я не могла — все говорила и говорила. Он тогда держал меня за волосы, а потом оттолкнул… и я зацепилась ногой. В общем, я упала, и по пути ударилась головой. Потеряла сознание. Отец испугался — когда я пришла в себя, он сидел на полу и держал на коленях мою голову, извинялся, говорил, что не хотел. Я знаю, что не хотел. И вот после этого я как-то вечером сидела на набережной, и ко мне подошел Майкл. Просто, у него там была встреча, а я разглядывала их, вот он и подошел. А потом и увидел мои отметины на лице. С тех пор он и взял меня под опеку, что ли — говорил со мной, убеждал, что я не могу оставлять все так, как есть. И я послушалась. В другой раз, когда отец разозлился и хотел меня ударить, я не позволила — сказала, что закричу, и закричала. Он злой буквально вылетел из дома. А ночью вернулся уже избитый и раненый — ножевые. Я помню, как плакала, прижимала к его животу полотенце, и ждала скорую. Он сказал, что это я виновата в произошедшем. Вроде как, промолчи я, он не ушел бы из дома в таком состоянии и не нарвался на драку. Он умер до приезда скорой. Я тогда позвонила Майклу, он забрал меня. Не знаю, как бы я без него пережила то время — он вызвал клининговую компанию, чтобы мне не пришлось вытирать кровь с пола, он организовал похороны, помог с оформлением всех документов на дом. И просто поддерживал меня. Его идеей было переехать. И с его же помощью был продан тот старый дом, и в кратчайшие сроки куплен новый. Только вот я все равно не могу поговорить с ним обо всем. Не знаю, почему. Может, боюсь подпустить его ближе — ведь терять больно, а от меня все уходят. О той неудачной попытке изнасилования Майкл не знает. И не знает о том, как меня разрывает от эмоций временами. Я не справляюсь с ними. И не знаю, что мне делать. Боюсь, что однажды я могу совершить то, что отмотать назад будет уже нельзя.

Пока я говорила, глазами следила за последними лучами солнца, скрывающимися за горизонтом. На улице темнело. Я все рассказала, без утайки, стало ли мне легче? Не уверена.

— Не обижайся, но сейчас мне хочется отделать твоего отца, — голос мужчины был хриплым.

— Не обижаюсь. Майкл также реагировал.

— Тебя хорошенько прополоскало в дерьме. И я могу понять, почему тебя бросает в крайности — это логично, когда ты дорвался до свободы. И также согласен с тем, что со свободой нужно быть аккуратнее, чтобы не перейти грань. А еще я скажу то, что тебе не понравится — перестань воспринимать себя жертвой. Ты всю жизнь ей была, привыкла к этой роли, сроднилась. Но пришло время отпустить ее. Заметь, твоего отца нет, а ты продолжаешь страдать. Ты сама причиняешь себе боль.

Он был прав — слова мне не понравились. Во рту стало горько.

— Так значит, это я во всем виновата?

— Кэт, я не сказал ни слова о вине. Ты неправильно себя позиционируешь — это не вина, это ошибка. Пойми ее и исправь.

— Как? — Обида во мне поднялась штормовой волной. Я надеялась на помощь, а теперь оказалось, что мои же слова используют против меня.

— Ты видишь себя девушкой, которая страдает от застарелых душевных ран, и не знает, как жить с ними дальше. Я же вижу девушку, которая боится отпустить свое прошлое, цепляется за него, как за единственно известное и понятное. Ты выработала систему поведения — тебе причиняют боль, и ты страдаешь. Но источник боли в виде отца больше не существует. А легче не стало. Знаешь почему? Теперь ты сама выполняешь функцию мучителя, чтобы создать знакомую и понятную ситуацию. Чтобы знать, что делать. Ты боишься неизвестности, боишься будущего. И поэтому не отпускаешь прошлое, тянешь его за собой. Прими его таким, как есть, и отпусти. Живи дальше. Дерьмо случается со всеми — это не повод сливать в унитаз всю свою жизнь.