Любовь Сладкая - Родить по контракту: игрушка миллиардера

Да, я сама во всем была виновата, по видимому, жизнь так меня ничему и не научила. И то, что я здесь, еду неизвестно куда, да еще и слышу эти угрозы… Это наказание за мои проступки, за доверчивость и самомнение, возросшее до опасного предела. И кто же мне теперь поверить, даже если и удастся выбраться изо всей этой передряги? Но это вряд ли, дважды в одну реку не ступают, и Катарина не настолько глупа, чтобы на этот раз упускать свою добычу. Вон ведь, получалось же у нее раньше портить Андрею жизнь, разводить его с женами, убивать его детей, или что там она с ними делала. А я-то сама? Наивная дурочка, так и прыгнула в расставленные силки, полетела на огонек, как бабочка, и вот — жестоко обожглась.

Мне не хотелось ничего, я утратила волю к борьбе и даже жизни, нещадно сама себя бичуя, мне оставалось одно — верить в чудо, если таковое может произойти с такой растяпой, как я, еще раз.

Миновав хорошо освещенные улицы, мы повернули в какой-то переулок. Подкатив к высокому забору, машина остановилась. На железных воротах громыхнул замок, потом они открылись — и мы въехали в какой-то двор.

Остановились напротив входа в кирпичное здание, где над дверью одиноко горела лампочка.

Как только водитель посигналил, дверь открылась, и навстречу нам выбежали двое мужчин в белых халатах. Вытащив меня из машины, словно безвольную куклу поволокли к зданию. "Психиатрическая больница", — прочла я резко выделяющуюся надпись на табличке.

Так вот куда решили меня упрятать Катарина и ее любовник? Ну что ж, отсюда дороги нет. И если мне даже когда-то посчастливится выбраться из этого жуткого места, я уже больше не буду сама собой, а только овощем, тупым созданием, которому промыли мозги и затравили лекарствами. Ну и поделом мне, раз я настолько глупа. Только ребеночек… они-то хоть оставят его в живых? Сомневаюсь…

И вот, приведя в палату, санитары подвели меня к низкой железной кровати.

— Дай ей успокоительное, — процедил один из них, обращаясь к другому, — а то как бы не начала буянить.

— Нет, что вы, не надо, — взмолилась я. — Я буду вести себя тихо и смирно, только не колите мне наркотиков, я ведь беременна.

— Да? А что же не видно живота? — спросил меня санитар, и я, взглянув на его тупое рыло, поняла, что интеллектом там и не пахнет.

— У меня срок два месяца, — сказала я, — или чуть больше.

— И что же ты такого натворила, что приходится тебя лечить? — спросил меня второй мужчина, взгляд его серых глаз был немного осмысленней, да еще и волосы седые. Лучик надежды вспыхнул в моем сердце.

— Понимаете, — стараясь говорить как можно более проникновенно, прошептала я, оглядываясь на дверь и боясь, как бы не вошел Алекс. — Мачеха моего… мужа, она решила от меня избавиться, из-за денег. Но если вы поможете мне отсюда выбраться, я вам заплачу, очень щедро, мой муж-миллиардер, он даст вам столько денег, сколько вы попросите.

— Да что ты врешь, — ухмыльнулся тупой, — все вы тут выдаете себя не за тех, кем являетесь на самом деле. Но ничего, подлечишься, и все пройдет. Федя, сделай-ка ей укол галопиридола, а то эта фифа слишком уж много о себе возомнила: свекровь ее преследует, муж-олигарх, хм… обыкновенная паранойя.

— Да нет, ну что же вы мне не верите, — глядя, как Федор набирает в шприц лекарство, простонала я. — Я здорова, и с нервами у меня все в порядке, это все та женщина. Просто, согласно завещанию, она лишится наследства, если я рожу…

— Да-да, я все понимаю, она сюда не доберется, мы ее не пропустим, ты в безопасности, — медленно подходя ко мне, санитар держал шприц в руках, готовый всадить мне в руку иглу.

— Ну не надо так со мной, я и вправду беременна, — отходя немного назад, я с ужасом понимала, что никто мне не верит.

— И с ребеночком твоим тоже все будет нормально, — хватая сзади за плечи, санитар насильно усадил меня на кровать, а второй изловчился и таки сделал укол.

В голове моей поднялась муть, перед глазами все поплыло и, поддерживаемая заботливыми руками, я легла на больничную койку.

Не знаю, как долго я спала, только проснулась от того, что свет, льющийся из окна напротив, сильно меня раздражал.

"Да что ж такое? — подумала я, сначала и не вспомнив, где нахожусь на самом деле. — Почему шторы открыты, и что с моим телом, ведь я не могу даже пошевелиться".

Наконец-то открыв глаза, я повела ими влево-вправо. Вокруг были белые стены, с полотка вниз свисала лампочка без плафона, на окнах — никаких штор, только сетка решетки. Попробовав поднять руки, которые отчего-то ужасно затекли, я вдруг осознала, где я и что со мной. Самым ужасным было то, что я даже не могла пошевелиться, так как была привязана к кровати — по рукам и ногам.

"Зачем со мной так? — ощущая тяжесть в голове и постепенно приходя в себя, я вспомнила все те события, которые предшествовали этому моменту. — Разве я вела себя агрессивно? Или, может быть, санитарам так приказали?"

Лежать было слишком неудобно, спина болела, все мышцы словно задеревенели, к тому же мне хотелось в туалет. Не зная, как позвать на помощь, я закричала:

— Эй. Есть здесь кто?

И услышала, как стукнула дверь.

— Чего орешь? — "блин, этот тупой санитар, лучше бы пришел Федор".

— Мне нужно… сами понимаете что, — ощущая давление на мочевой пузырь, облизывая губы, сказала я.

— Хорошо, если надо, принесу судно.

— Нет, — отчаянно замотав головой туда-обратно, закричала я, и сразу же почувствовала тошноту, накатившую на меня то ли от беременности, то ли от действия лекарства. — А можно мне самой пойти в туалет? Пожалуйста, я буду вести себя тихо, обещаю…

— Да? — гоготнула санитар. — Это можно, если обещаешь, но для начала, рыба моя, посмотри на дядю, я тебе что-то покажу.

В следующий момент случилось что-то настолько отвратительное, что я хотела бы провалиться сквозь землю, чтобы всего этого не видеть.

Став напротив меня, мужчина расстегнул штаны, приспустил их немного вниз и извлек оттуда свой мужской орган. Потом он принялся дико мастурбировать, глядя на меня в упор и все время скалясь.

Я попыталась отвернуться, но мне это не удавалось, поэтому я сделала то, что смогла — зажмурилась настолько сильно, что перед глазами поплыли круги.

— Э, мы так не договаривались, — услышала я голос санитара. — Ты должна смотреть на меня, а иначе мне это не в кайф.

Я боялась спровоцировать маньяка, поэтому благоразумно промолчала, но глаз решила не открывать.

— Слышь ты, малая, — в его голосе послышалась угроза, — если не будешь смотреть, я всуну тебе член в рот.

"Что же делать? — в голове моей и так было слишком муторно, а тут еще такое. — А что если этот дегенерат и вправду решить сделать со мною что-то чудовищное? Не только всунет свой вонючий конец мне в рот, а и попробует изнасиловать. Ведь никто тут не придет ко мне на помощь, и даже кричать бесполезно. Сразу же прибежит другой санитар, сделает укол галопиридола — и потом будет еще хуже. Я же не знаю, что он сможет сделать с моим безвольным телом".