Любовь Сладкая - Родить по контракту: игрушка миллиардера

От бессилия я открыла глаза, и даже застонала, увидев, что член в руках санитара приобрел слишком угрожающий размер.

— Вот так-то лучше, — ухмыльнулся тупой верзила. — А теперь улыбнись… или нет, лучше облизни-ка губки, ну же.

— Я вам заплачу, — из последних сил превозмогая тошноту, я все-таки решила еще раз попробовать его подкупить. Потому что деньги любят все, и я еще не встречала в жизни человека, который отказался бы от взятки.

— Я это уже слышал, и не один раз, — подрачивая член, санитар медленно двинулся в мою сторону. — Только, крошка, не там мы с тобой базарим. Вот если бы ты пообещала мне дать деньги где-нибудь в ином месте, то я бы, возможно, и согласился, а так… В дурке я работаю, милаха, и ты тут тоже. А сюда зря не попадают.

— Но поймите же, — понимая, что решил сделать извращенец, я не прекращала попыток убедить его, как-то отсрочить момент. — Так бывает, что в психбольницу бросают и здоровых людей, как я, и только из-за того, что кто-то кому-то перешел дорогу. Я же подписала с миллиардером контракт — на рождение ребенка, и этот ребенок, что у меня в животе — он ведь золотой, ему цены нет. И поэтому если вы мне поможете…

Но кому я это говорила? Наверное, руководство такими заведениями специально нанимает подобный персонал — совершенно без мозгов, чтобы ничего не думали. Им скажут что делать — они и делают, а сами решать ничего не могут.

…

Его член был уже прямо возле моего лица, и я решила, что если дегенерат таки попытается сделать то, чем он мне грозил, я попросту ухвачусь зубами и откушу ему этот отросток, благо кариесом не болела.

Так бы и сделала, несмотря на ужасные последствия. Ведь меня, без сомнения, жестоко наказали бы за увечье человека, а потом как бы я доказывала, что с моей психикой все нормально?

Но, к моему счастью, дверь в комнату скрипнула, и я услышала женский голос.

— Леонид, ты что опять творишь? Ну-ка сгинь отсюда немедленно, — закричала женщина. — Какой бесстыжий. Фу, и не забудь подтянуть штаны.

— Ну Паша… — промычал верзила, но послушал.

Громко ступая по старому дощатому полу, он покинул палату, я же, не справившись с рефлексом, тут-таки струганула, облевав и постель, и саму себя.

— Ох ты ж боже мой, — воскликнул тот же голос, я же боялась даже взглянуть в ту сторону. — И что же мне со всем этим делать? Что, снова звать Леонида?

— Нет, только не это, — промычала я, не зная, в какую сторону повернуть лицо. — Освободите меня, прошу вас.

— Не знаю, как там наши пациенты, но я точно скоро сойду с ума. Все, еще годок — и на пенсию, хватит с меня этого гомна, нахлебалась по горло.

Но меня женщина развязала, помогла сесть, подала полотенце.

— Вот, утрись, бедолага, что это ты у нас тут забыла? На вид вроде бы нормальная девочка, молодая, красивая, а туда же. С родителями, что ли, поругалась, или парень бросил?

— Не-а, — покачала я головой, собираясь с мыслями, а потом начала молоть что-то несуразное: — Вы не поверите — меня сюда засадила моя свекровь, то есть… неродная мать моего мужа… ой, нет, просто мужчины, который спас меня от Ромки, моего будущего мужа… ой, нет, не так… Это Катарина и ее любовник, а мужчина этот — их сын… то есть, не сын Алекса, Алекс — это ее любовник и мой, а Андрей — мы с ним сделали ребенка, чтобы потом… он написал, что заплатит за это все, только потом…

— И как это понять? То есть, тебя изнасиловали, и ты из-за этого хотела наложить на себя руки?

— Да нет же… Послушайте… Это Алекс сказал, что написал письмо, и что он умрет, если я к нему не выйду. Я вышла, а он, вместо того, чтобы прыгнуть с крыши… он принес цветы, кольцо и упал передо мной на колени… а потом… он привез меня сюда, понимаете?

— Нет, что-то не совсем…

И тут появился новый посетитель. Дверь скрипнула — и в комнату вошел дряхлый старичок (как я потом узнала, он был с Катариной заодно).

— Прасковья Ивановна, что это вы тут разговорились с пациенткой, вы что, психолог? Разве вы не знаете, что это запрещено правилами внутреннего распорядка? Да еще и развязали девушку, а это уже серьезное нарушение, — проскрипел он, смешно моргая маленькими глазками без ресниц.

— Нет, но — сами видите, — женщина указала на мою грязную одежду, — ей было плохо. К тому же Леонид… ну помните, Олег Львович, я вам уже о нем говорила, о той постыдной склонности нашего санитара? А тут — молодая девушка, все могло бы быть, слава богу, я хоть вовремя вошла.

— Хорошо, это хорошо… — озабочено разглядывая меня, прошепелявил старик. — А теперь можете идти.

— Вообще-то мне нужно в туалет, — не имея больше сил терпеть, попросилась я, — а то как бы не было чего-то похуже того, что уже есть.

— Что?..

— Хочу в туалет, — заорала я.

— Ага, да, понимаю, принесите сюда ведро, — обратился он к Прасковье Ивановне.

— Я не хочу в ведро, позвольте мне самой туда пойти, я ведь не инвалид…. Сама.

— Нельзя, — категорически отбил мою просьбу дед. — Прасковья Ивановна, я долго еще буду ждать? У вас ведь есть срочная работа, идите к другим пациентам, а я тут уже сам разберусь, что да как, без вас.

— Сообщите миллиардеру… Топтанину Андрею Андреевичу, что я… нахожусь здесь, — собравшись с силами, я схватила женщину за руку и, стиснув пальцы, тихонько ее попросила, глядя прямо глаза.

— О чем ты там шепчешь? — согнулся ко мне старик.

— Хочу в туалет, — чтобы он расслышал, нарочито громко закричала я.

— Прасковья, принесите ведро, — и старик смешно заморгал своими рыбьими глазами.

И что же, мне все-таки пришлось сделать свое дело тут-таки, в палате, прямо на глазах у этих двоих.

А когда женщина ушла, унося с собою емкость, дедушка сел рядом со мною, на кровать.

— Послушайте, Олег Львович, — не зная, к кому на самом деле обращаюсь, взмолилась я. — Я тут незаконно…

— Что?..

— Выпустите меня. Я заплачу, — и я заорала просто ему в ухо.

— Молчать, — рявкнул старик. — А то прикажу снова связать.

— Не надо связывать, я здорова.

Я надеялась хоть как-то поговорить с врачом, но вместо этого его рука вдруг полезла в карман, потом взметнулась — и в мое бедро ударился шприц.

И я снова погрузилась в сон.

Когда же в следующий раз открыла глаза — возле меня стоял дрочила.

— О, проснулась, — воровато оглядываясь, пробормотал он. — Хочешь, освобожу тебя?

— Ага, — сказала я. — Хочу…

— Тогда… пообещай, что дашь мне… это… что будешь покорной и покладистой, и никому не скажешь. А я тебя за это буду развязывать, или даже принесу конфеты, хочешь?

— А что взамен, я не поняла? — простонала я, по сути, пребывая в каком-то тумане и почти не соображая.

— Ну так это… — щербато ухмыльнулся извращенец. — Я тебя на время освобожу, и буду трахать, а ты взамен будешь получать от меня конфеты и молчать. Только это… все должно быть по обоюдному согласию, то есть, добровольно, потому что иначе я не могу, у меня не встанет. Так что, по рукам?