Любовь Огненная - Отпусти меня завтра

– Не будем тратить время на прелюдию, – всего на секунду прикрыла я веки, впитывая желанную ласку, чтобы тут же их распахнуть.

– Как скажешь, – беззастенчиво схватил он меня, поднимая на руки, чтобы уверенно взобраться по лестнице и войти в коридор, в конце которого нас ждал номер для жениха и невесты.

Он первый затеял эту игру.

Прижав меня к двери, Кирилл бессовестно приподнял мои юбки, обжигая кожу прикосновением ладоней. Впивался в мои губы в каком-то сумасшедшем поцелуе, что не оставлял и секунды на вдох. Задыхалась, когда срывала с него пиджак, когда рвала рубашку, желая поскорее добраться до его тела. Слишком много одежды, слишком много преград.

Но он мне отомстил. Едва мои пальцы пробрались к его брюкам, мужчина развернул меня спиной к себе, буквально придавив к дверям всем своим телом. Треск ткани, и платье пышным облаком опадает к моим ногам, а чужие ладони уже скользят по бедрам, чтобы остановиться на талии и сжать так крепко, так невыносимо, неоспоримо.

– Оля, ты ведь моя. Вся моя, целиком и полностью, – прошептал он, едва касаясь губами моего уха.

Шумно дышал, а я ощущала спиной его грудь, что вздымалась слишком часто. Мы оба были загнанными зверьками, которые наконец получили свободу, но так и не справились со своими страхами. Я была его страхом. Теперь осознавала это слишком хорошо, чтобы и дальше оставаться рядом. А он… Он стал моим страхом, потому что я до боли, до безумия, до отчаяния боялась его разочаровать.

Всем телом подавшись назад, я обернулась, чтобы не дать ему и дальше размышлять о нас. Нет, этот разговор не приведет ни к чему хорошему, а потому я сама поцеловала его, кусая его губы до боли, захватывая в плен его язык. Пальцы уверенно расправлялись с ремнем, пуговицей и молнией. Уже собиралась стянуть с него брюки, когда он перехватил мои руки, сжимая их как в тисках.

– Ты ведь знаешь, что я прав. Я не смогу без тебя, а ты не сможешь без меня, – каждое слово выговаривал рвано, будто запыхался. Плечи его поднимались и опускались с каждым вдохом и выдохом. Могла бы смотреть на него вечно, но для нас обоих будет лучше, если все закончится сегодня.

– Ты обещал меня отпустить, – подалась я вперед, желая заткнуть его поцелуем, но мужчина увернулся, разворачивая меня спиной к себе. Крепко сжимал одной рукой, не давая вырваться.

– Я не буду держать, ты знаешь. – Свободная его рука скользнула вниз по корсету, очерчивая полоску кожи между бельем.

Он издевался, медленно проникая пальцами под стринги. Вырисовал круги, едва касаясь разгоряченной плоти. Ловил каждый мой вздох губами, заглушал неконтролируемые всхлипы поцелуями, едва его пальцы проникали в мое нутро. Это была игра на грани.

Не понимала, кому он больше мстит, себе или мне за упорство, но сдерживать сил больше не было. Отодвинув полоску ткани, он прижался спиной к стене и, слегка присев, вошел в меня, не давая вырваться, уйти, повернуться. Тело пронзила дрожь. Жар растекся по лону, вынуждая плоть пульсировать, гореть от каждого его рывка, от каждого его движения.

Так остро ощущала его член. Головка проникала все глубже и глубже, заставляя испытывать наслаждение на грани боли. Он наказывал. Нет, не хотел причинить вреда, но не сдерживал себя, просто позабыв о том, что в этой игре есть тормоза.

Я хотела этого. Еще раз ощутить, почувствовать, вспомнить. Так хорошо наверняка не будет ни с кем другим, потому что для меня Кирилл был особенным. Той самой первой любовью, что не забывается никогда. Той самой первой любовью, когда чувства ярче, ощущения острее, а целый мир катится в бездну, пока вы есть друг у друга.

Пока душа играет свою личную симфонию любви.

Он понимал, что я все равно уйду. Понимал и не желал отпускать, а потому наш последний прощальный секс казался мне бесконечным. Я снова и снова погружалась в теплые волны, что обжигали или приносили холод ненависти. Наверное, мы действительно ненавидели друг друга – так остервенело целовались, забывая о том, что легким нужен воздух. Ледяная вода в джакузи не остужала пыл. И простыни не остужали, хоть контраст и был ощутим. Игра без начала и конца, где мы оба понимаем, что пора ставить точку, а каждый из нас все частит и частит запятыми.

Еще один поцелуй, еще одно объятие, еще полчаса – даю себе слово и тут же нарушаю, потому что время идет непростительно быстро. Оно смеется надо мной, над нами, насмехается, понятливо улыбаясь, и словно в странном мареве несет по новым волнам, открывая то, что до сих пор было неизведанно.

Мы изучали друг друга заново. Жадно, дико, необузданно. Желания казались потребностями, и отказаться от них было слишком сложно, слишком жестоко. Слишком жестоко лишать себя сладкого, когда в холодильнике лежит неприкаянный торт.

Я все равно ушла. Прошло больше выданных Кириллу суток. Ночь давно заняло небо, когда я поцеловала его спящего на прощанье и выскользнула из номера, облачившись в халат. Мне было горько, больно, страшно, но я все равно ушла, понимая, что делаю величайшую ошибку в своей жизни. Я просто должна была ее сделать, чтобы осознать, чего действительно хочу.

Милый и услужливый управляющий любезно вызвал для меня такси и безвозмездно пожертвовал свое пальто, в котором я буквально утонула.

– Это самое малое, что я могу для вас сделать, – улыбнулся мужчина, помогая мне сесть в автомобиль.

Правда, в особняк Александра Владимировича я так и не вернулась. Приехала в тот самый дом, на который не могла даже смотреть. Здесь еще остались мои вещи, а потому, сходив в ванную, я спокойно оделась и собрала чемодан, чтобы вызвать такси до аэропорта. Рейс через три часа – я просто не имела времени на то, чтобы замыкаться в себе и думать.

Да и не думала вовсе. Просто сбегала как можно дальше отсюда, желая доказать самой себе, что хоть чего-то стою. Да только вместо точки я все равно поставила троеточие, отправив Кириллу сообщение перед тем, как выкинуть телефон.

Глупо, конечно, но я никогда не умела прощаться. Я никогда не умела уходить красиво.

Две недели спустя

Мне нравилось в Венеции. Италия была первой страной в моем длинном списке, но именно в Венеции я пробыла уже две недели, и уезжать отсюда мне не хотелось совсем. Город был насквозь пронизан романтикой. Я рисовала каждый день, выбирая для своих посиделок все новые и новые кафе и рестораны. Рисовала парочки, что приехали сюда на медовый месяц. Рисовала жителей этого города, что отличались добротой и каким-то особым оптимизмом. Рисовала мосты, которых здесь насчитывалось более четырех сотен.

Мне нравилось в Венеции. Впервые прокатившись на гондоле, я просто не хотела из нее вылезать. Молодой гондольер развлекал меня красивыми песнями, управляя этим транспортом при помощи всего одного весла. Здесь царила какая-то своя особая эмоциональная атмосфера – чарующая, удивительная, завораживающая, в которой действительно хотелось жить и творить. И я творила, частенько забывая о том, что время не стоит на месте. Частенько забывая о том, что нужно спать и есть.