Стелла Грей - 2+2

И вот в пятницу, едва войдя в квартиру после больницы, Никита заявил:

– Никс, ты же помнишь, что мы учимся отдыхать, а не все время впахивать над ноутбуками?

Я подняла на парня взгляд и увидела, как он машет перед лицом двумя бумажками.

– Что это?

– Два билета на закрытый показ какого-то нового блокбастера. Он выходит только через пару дней, так что у нас уникальная возможность залезть в ряды местных селебрити.

Я обмерла.

– Ты серьезно? Откуда?

– Гельмут дал. Он же чертовски крутой дядька, как выяснилось.

Мысленно я представила, как могут проходить такие показы: красная дорожка, все в вечерних платьях, куча фотографов.

– Нет. – Я даже отступила на шаг назад. – Я никуда не пойду. Позориться еще. У меня и нарядов таких нет…

Похоже, на моей лице отразился священный ужас, ибо Ник громко расхохотался, глядя на мой испуг.

– Глупая. Не знаю, что ты там себе напредставляла, но это не Голливудская премьера. Просто один из показов для журналистов, обычная практика перед выходом фильма, чтобы акулы пера и критики успели написать отзывов в сети. Так что расслабься и собирайся.

Еще некоторое время я сомневалась, но видя, что сам Данилов не спешит снимать свою кожаную куртку и тем более переодевать тяжелые ботинки, я доверилась ему.

Быстро натянув в комнате джинсы и кофту, я выскочила в коридор, где набросила осенний плащик.

Данилов встретил меня, удивленно вскинув брови:

– И что? Никаких “я сейчас накрашусь”, “буду готова через пять минут/полчаса”?

Я насупилась и промолчала.

Он же, положив руку мне на талию и притянув к себе, поцеловал в губы, выдохнув:

– Все же ты чудо, Никс. И как только Селиванов такое прое…

– Молчи, – шикнула я и сама коснулась мягких губ…

Через десять минут мы уже ехали к одному из центральных кинотеатров Нью-Йорка. Как и пообещал Никита – слава богу – тут не было красных дорожек, кучи фотографов и какой-то суеты. Да, в холле было людно, но ничего такого, что бы каким-то образом выдавало дополнительный ажиотаж и внимание. Разве что суровый охранник, несколько раз смерив нас взглядами, проверил приглашения и только после этого впустил в зал.

– У нас тридцатый ряд, середина, – направил меня Никита, внимательно вглядываясь в подсвеченные номера рядов.

Наконец добравшись, Ник усадил меня на положеные места, чмокнул в щеку и сказал:

– Побудь тут, а я, пока свет не выключили, за попкорном. Тебе какой взять?

– Сладкий, – улыбнулась я. – И спрайт.

– Хорошо, – кивнул он и двинулся обратно к выходу.

Я же от нечего делать разглядывала пребывающих в зал людей. Множество незнакомых лиц и типажей: кто-то переговаривался друг с другом, кто-то беседовал по телефону, кто-то записывал что-то в блокнотах. Через некоторое время стало понятным, что люди на первых рядах – это те самые журналисты, критики и блогеры. Они занимали свои места с достаточно скучающим выражением лица, в их руках были толстые ежедневники для заметок, да и сам вид излишне деловой. А вот уже ряда с пятнадцатого стали попадаться такие, как мы с Ником – просто пришедшие по приглашениям. Одет был кто как: и в откровенно дорогие вещи, и в простые джинсы с футболками. Попадались и такие же парочки, держащиеся за руки. Вот, например, одна открыто целовалась пятью рядами ниже. У парня даже очки запотели от усердия, так что бликовали, будто покрывшись испариной.

Вообще, на проявление чужих чувств смотреть было не особо приятно, но что-то знакомое в полуобороте головы заставило сощурить глаза и приглядеться.

В этот же момент парочка отлипла друг от друга, и я явственно опознала в девушке Ларису… А в вихрастом затылке – голову Селиванова…

ЧТО?!

Да нет же. Быть не может, в самом деле, это просто обман зрения! После стольких дней за компьютером не удивительно. Наверное, у меня ухудшилось зрение, и теперь в полумраке залы меня серьезным образом подглючивает.

Но сколько бы я не пыталась себя щипать за запястья в попытке проснуться или развидеть морок, все зря, он никуда не исчезал. Парочка все так же сидела ниже меня, мило переговаривалась друг с другом, и каждый раз, когда мне удавалось разглядеть этих двоих в профиль, я все больше убеждалась: внизу сидит мой бывший и алмазная принцесса.

– Никс, что с тобой? – возник над ухом голос Никиты. – Фильм еще не начался, а ты уже пялишься в экран, будто там финал “Мстителей” подвезли.

– Сядь, – потянула я его вниз на соседнее сидение. – Вон туда смотри. Это те, кто я думаю?

Данилов плюхнулся рядом и проследил за моей рукой, куда я показывала.

– Ну, если ты увидела там Брэда Пи… – договорить он не успел. – Ну ни хрена себе ботан отжигает!

Воскликнул он это достаточно громко и по-русски. Казалось, на нас обернулись все близсидящие, но, самое главное, Вова и Лариса тоже услышали.

Айвазова резко обернулась, вскакивая с кресла, явно узнавая голос Данилова. Повернул голову ко мне и Вова, тут же бледнея.

Я же нашла в себе силы и помахала им рукой.

– Нет, ну а с другой стороны, – рассуждал рядом вслух Никита, – если нам можно, то чего им нельзя? Остынь, Никс. Возможно, Селиванов так усердно пробивает дорогу в светлое будущее. Не мешай ему. Каждому свое, в конце концов…

Тем временем Вова медленно поднял руку и тоже нам помахал. Айвазова, фыркнув, отвернулась, усаживаясь на место. Схватив его за руку, она что-то зашипела, и тот сразу кивнул, поворачиваясь к нам спиной.

– Запретила королева вассалу смотреть на бывшую, – прокомментировал произошедшее Никита.

– Я поверить не могу… – Взглянув на Данилова, только и смогла хлопать ртом, как рыба, то открывая его, то закрывая.

– Я тоже. Потому что этот ботаник уже дважды меня сильно удивляет. Да что в нем такого, скажи? Прыщи с феромонами?

– Фу, Никита, – я поморщилась, качая головой. – Это отвратительно. Твои манеры оставляют желать лучшего, знаешь?

– Знаю, – он обворожительно улыбнулся, – но я жажду исправиться под твоим началом. Честное слово, Никс.

Я засмеялась, прижимаясь к нему, и впервые за последние дни вдруг почувствовала душевное облегчение, сама потянувшись за поцелуем.

Волшебство, казалось, длилось вечно, но в какой-то момент Никита отстранился. Поцеловав меня в щеку, висок, лоб, он замер, тяжело дыша.

– Если бы я знал… – прошептал тихо.

– Что? – Я затрепыхалась в его объятиях, освобождаясь. – Что случилось?

– Если бы знал! – повторил он, качая головой и поглаживая мои губы подушечкой большого пальца. – Я бы лично положил под Селиванова Айвазову и сказал: “Спите! Мы вам не запрещаем”.

Я непонимающе захлопала глазами.

– Ты ведь на себя в последний дни не похожа была, – улыбнувшись, объяснил Никита. – А теперь, увидев этих гаденышей вместе, расслабилась, наконец. Что это было? Чувство вины перед ботаником?