Яна Ясная - Новая история Колобка, или Как я добегалась

— Проходите, Елена Владимировна.

Новицкий остался в приемной, строить глазки милой девушке — несмотря на его поганый характер, девицы всех мастей от Филлипычева внимания почему-то млели. А я вошла в кабинет, отделенный от приемной тяжелой дверью.

Сухонький старичок, занимавший это кресло, кажется, всегда, встал мне навстречу, приветствуя привычной шуткой:

— Здравствуй, Елена Прекрасная! Проходи, присаживайся, сейчас чаек организуем…

В “Соловьиных Родниках” сотрудников “Тишины” любили. Елистратов умел делать деньги и охотно вовлекал в этот процесс заповедник.

Я тяжело опустилась на давно обжитый стул.

— Поговорить нам надо, Премудрая, это ты верно приехала…

Из кабинета я вышла через полчаса, старательно пряча лицо. В разговоре с Дедом меня прорвало, и я постыдно, некрасиво и унизительно разрыдалась, размазывая по физиономии слезы вперемешку с соплями, и радуясь, что хотя бы макияж я сегодня не успела нанести. В очередной раз.

— До свидания, Елена Владимировна!

Востроносая девица провожала меня любопытным взглядом да самого выхода.

— Домой, в “Тишину”? — уточнил Новицкий, проворачивая ключ в замке зажигания.

— Домой, — кивнула я, вынимая из кармана телефон.

Где-то у меня тут было…

Ага! Вот.

— Здор о во, Колобок! — радостно гаркнул в трубку замначальника городского батальона ГИБДД Виталик Буров.

Когда-то у нас с ним было на редкость неудачное свидание: он тогда еще толком не вылез из развалившегося брака и болезненного развода, а я больше думала о четырех оставшихся дома детях, чем о мужике, сидящем за столиком напротив.

Признав опыт провальным, мы договорились больше таких бесчеловечных экспериментов над друг над другом не ставить, зато прекрасно дружили.

— Привет, Виталь. Слышал наши новости?..

К тому моменту, как мы доехали до базы, мой телефон раскалился от непрерывных исходящих и входящих. Я, не стесняясь, мешала с грязью Азоров.

Если кто-то думал, что он один умеет играть по-грязному, то у меня для него сюрприз. Столичные гости в столице может и на верхушке цепи питания, да у нас тут, в провинциях, все чуть-чуть иначе устроено.

Игорь молча рулил и не спрашивал, почему всем остальным я ябедничала телефонно, а к Деду с доносом поехала лично, со всем почтением.

В нашем регионе выживание в индустрии туризма процентов на пятьдесят зависит от того, удастся ли создать устойчивые партнерские отношения с основным туристическим объектом региона.

По влиятельности в Чернорецке Дед — где-то третье лицо после мэра, а в нашей сфере так и вовсе — первое. Это его люди создавали зародыш сгоревшего леса, собирали, как бусины на нитку, деревце к деревцу. Это с его незримого благословения был высажен наш лес.

После того, как злые языки разнесут весть, что Азоринвест попал в черный список к Деду, сотрудничать с ним не согласится ни один предприниматель, желающий жить в бизнесе долго и счастливо.

Максим успел вернуться к нашему возвращению.

Когда мы с Игорем поднялись в его кабинет, он сидел на диване упершись локтями в колени, сцепив руки в замок. Широкие плечи поникли, но вот голова не была скорбно опущена — Макс невидящим взглядом сверлил висящую на стене стилизованную сказочную карту своих “земель”. Там, в верхнем углу старославянским шрифтом на зеленом просторе, в окружении елочек было отпечатано “Тихий лес”.

Цвирко присутствовал здесь же, сидел на посетительском стуле, но именно присутствовал: взгляд тоже устремлен в пустоту, на лице бешеная работа мысли.

Они привезли с собой запах дыма, и он, вместе с повисшей тишиной, кричал о случившемся горе.

Не нарушая молчания, я протопала к кофемашине.

Чай, два черных, капуччино. Не спрашивая о предпочтениях — зачем мне спрашивать, я их предпочтения как свои знаю. Адская машина гудела приводами и черт знает чем еще, запах молотых зерен поплыл по кабинету, приглушая запах гари. В нем было обещание.

“Всё будет хорошо. Я узнавала”.

Я разнесла чашки хозяевам.

— Куда подевались наши… гости? — поинтересовался Макс, когда чашка с чаем стукнула о полировку стола перед ним.

— Съехали, — невозмутимо сообщила я.

Артем посмотрел на свой кофе и чуть усмехнулся, по лицу Игоря, обхватившего кружку обеими ладонями, ничего нельзя было прочитать.

Я опустилась на диван рядом с Максом.

— Вот так вот взяли, и уехали? — скептично уточнил он.

— Ну, не сами, — невозмутимо созналась я, — После моего направляющего пинка.

Да! Да, я их выгнала! И не жалею! И никакая сила не заставит меня извиняться!!!

— Дура, — Макс тяжело вздохнул, и меня отпустило. Не выгонит. — На хрена было из-за… из-за этих… репутацию портить?

— Не, всё правильно, — неожиданно подал голос Игорь, оккупировавший дальний угол дивана и нахохленно созерцавший черную жижу в чашке… — Пусть валят. А то Тамара бы им стрихнину на ужин поднесла.

— Дура Тамарка, что ли? — снова отстраненно усмехнулся Цвирко. — Она повар со стажем, зачем ей стрихнин, когда есть пирожки с грибами?

Я усмехнулась и задала вопрос, который предпочла бы не задавать никогда:

— Что пожарные говорят?

— Да хрень они говорят, Лен.

— Что, случайное возгорание? От брошенного из окна окурка? — со злым сарказмом уточнила я, мгновенно и сразу наливаясь злобой.

— Ага. Зимой. В лесу. Ага-ага. — Макс вздохнул, и взял, наконец, в руки чай. — Нет, Лен, там однозначный поджог, просто не ясно, как его совершили. Живой, промерзший лес очень плохо разгорается. А тут — возгорание началось с нескольких сторон. Плюс — выгорел только молодой лес. Очень аккуратно, сволочи, свое дело делали… Только пока не понятно, как. Как обеспечили возгорание, как направили пламя вглубь массива…

— Да что там понимать, — вставил мрачный Игорь, — Распылили на деревья химию, и вперед.

Я нервно дернулась. Деревья… какие там деревья? Так, прутики хвойные…

Я каждое лето тряслась, что какая-нибудь падаль костер не зальет или сигарету бросит — и полыхнут мои елочки, как нечего делать.

Не того, как видим, боялась.

— Как дети?

Вопрос Елистратова был настолько внезапным, что я некоторое время не могла сообразить, что за дети завелись у нас в “Тишине”, и что именно по ним интересует Макса. И только мучительные секунды судорожных мысленных поисков спустя, я поняла, что имеются в виду мои собственные дети.

Господи, откуда у него силы находятся?

Все видит, обо всем помнит…

Это я волчицей вою и волосы рву, а он отстоял ночь на пожаре, простился с другом и идёт на войну.

— Аллергия, вроде как. Пьют таблетки, болеют, ничего не ломают. Дома второй день противоестественный порядок. Ужасное чувство. Я еще держусь, а вот приходящая няня успокоительное пьет.