Яна Ясная - Новая история Колобка, или Как я добегалась

Телефон Мирославу я возвращала с чистой совестью: мотопилу выгуляла!

Так, самую малость, чтобы не заржавела.

— Давай не поедем к врачу?

— Никакого “не поедем”, — мы уже сидели в машине, машина уже вырулила с парковки “Золотого кольца”, а Аделаида Константиновна не могла угомониться.

Про плановый осмотр у лечащего врача она не то чтобы забыла, она решила — ну какие осмотры, когда вокруг такие дела? И с чистой совестью выбросила его из головы.

Поэтому утренние решительные сборы Мирославичей с последующей передачей детей в чужие (мужские!) руки застали ее врасплох.

Нет, обычно ее каким-то там “расплохом” не проймешь, но тут девица моя сплоховала.

Больше всего ее подкосило обстоятельство, что в качестве няньки с мелкими останется мужчина. Доверять детей мужчине ей еще не приходилось.

Она раза три повторила что с малышней следует делать, чего делать не следует ни в коем случае, что не хотелось бы, но если не сможете отобрать разом у всех троих — просто смиритесь и махните рукой. И распорядок дня. И меню. И…

Оставляя подопечных с бабушками-соседками, она ни разу так не волновалась. Хотя на мой взгляд, Бронислав Рогволодович у бабушек выигрывал по всем пунктам: с опытом присмотра за детьми, спортивный, имеет подчиненных, которых может пристроить (и пристроит!) к сему благому делу.

Не хочу сказать, что мой нежный котик — сексистка, но… Кажется, она сексистка.

“Дядя Бронислав” слушал её наставления не то чтобы внимательно — скорее, просто нервировать не хотел.

Наверное, тоже верил, что она ведьма.

“Нежный котик” оглянулся сквозь заднее стекло автомобиля (кстати, вовсе даже не знакомого уже и почти родного БМВ, а здоровенного внедорожника цвета “золотой лист”) и заныла снова:

— Ну, Ле-е-ен!

— Нет, я сказала!

Впереди бессовестно заржал Мирослав:

— Доктор сказал “В морг!”, значит — в морг!

Ада зло зыркнула на него зелеными глазищами и отвернулась.

Утром мы сообщили Адке о ее возможном ведьмовстве.

Я переживала, что новость она может воспринять не очень, и потому сообщать ее решила сама и наедине (а то к Мирославу она и без новостей не слишком благосклонна).

— Ада, знаешь, господа альтеры считают, что раз ты смогла увидеть сквозь отвод глаз — то, скорее всего, ты ведьма…

— Ага, я об этом думала, — скривилась она недовольно, но совершенно спокойно, — Только знаешь, кажется, твари они еще те! Мне в свое время никто помочь и не дернулся, зато детей у родной матери украсть — это они тут как тут… В общем, мы подумали, и я решила — ну их в топку, такие знакомства. Как думаешь, если я майора попрошу, он мне разрешение на пистолет организует? А еще лучше — ружье! — кровожадно замечталась нежная девица.

Я поперхнулась словами.

Майор — тот самый, рассказавший мне про слово “рекогносцировка”, был в душе немного рыцарем, питал к Адке очевидную слабость, и запросто мог войти в положение и преподнести Прекрасной Даме такой подарок. Причем — вместе со стволом, еще и пользоваться научил бы. Запросто. Как пить дать.

— Ты в самом деле хочешь принести оружие в дом, где водятся Ярик, Стасик и Ольга Мирославовна? — осторожно уточнила я.

Адка скрипнула зубами и с написанным на лице страданием отказалась от светлой мысли. Я с облегчением выдохнула.

А теперь мы все вместе ехали в авто, и Ада с таким мрачным и суровым лицом смотрела в пустоту, что я шестым чувством чуяла — опять мечтает о ружье.

— Ад, а откуда ты? — внезапно спросил Мир, поглядывая на насупленную ведьму в зеркало заднего вида. И на ее недоуменный взгляд пояснил: — Я знаю, что ты местная, а где твоя семья? Почему ты ничего о себе не знаешь?

— Чего это я о себе не знаю?! — изобразила непонимание Адка, и я спрятала улыбку.

Я же говорила: Адку врасплох не так-то просто застать!

Мир улыбнулся ей в зеркало:

— Я имею в виду ведьмовство, — и так у него это обезоруживающе получилось, так располагающе…

Что Адка тут же ушла в несознанку. Сделала жалостливое лицо и сочуственно спросила:

— Мирослав Радомилович, вы здоровы? А то мы ведь к доктору сейчас едем — он как раз знатный специалист по больным головам…

— Премного благодарен за беспокойство, Аделаида Константиновна, — в тон ей отозвался Мир, который от беседы, кажется, получал откровенное удовольствие. — Голова моя пребывает в полном здравии, чего и вам желаю! Ад, я знаю, что вчерашняя незнакомка была ведьмой. И не увела детей только потому, что ты тоже — ведьма…

Адка задрожала нижней губой, блеснула слезами на глазах и повернулась ко мне:

— Лена! Ты ему всё про меня рассказала?! — с болью в голосе это прозвучало, со звенящим нервом. — Как ты могла?!

— Да примерно так же, как тебе про меня, — пробормотал бездушный Азор, ничуть не тронутый чужой сердечной болью.

К Адкиному сверлящему взгляду прибавился мой недовольный, и Мир фыркнул:

— Что?! Можно подумать, я поверю что ты от нее что-то скрыла!

Ну, не скрыла. Ну, не поверил. Но зачем же палить-то так?! Девочкам же неприятно!

Мы продолжили буравить Азора сердитыми взглядами, а этот гад взял и снова всё испортил. рассмеялся и поднял одну руку в жесте “Сдаюсь!”:

— Всё, всё, больше не буду!

Мы с Адкой переглянулись.

“Сомневаюсь!” — сигнализировал мне её взгляд.

“Да уж однозначно!” — ответно телепатировала я.

Обменявшись авторитетными мнениями, мы скорбно вздохнули и дружно отвернулись.

Мир смеялся без смеха, одними глазами.

— Я из детдома, — буднично ответила Ада на вопрос, о котором все благополучно успели забыть.

Я потерла ребра слева. Что-то мне как-то стало… странно. Беспокойно.

— Ну, если точно, то в детском доме я была не так уж долго. Мне одиннадцать лет было, когда мама с папой на машине разбились. Меня бабушка к себе забрала. Но она уже старенькая была, ну и папина смерть по ней очень ударила. Мы в целом, нормально с ней жили — хозяйство, дом, всё как у всех. Три года как-то справлялись. А потом всё как-то разом резко посыпалось. Бабушка умерла, меня забрали, а без присмотра деревенский дом долго не простоит — он очень быстро рушиться стал, и в первую же зиму сгорел. Может, туда греться кто-то залез, может, дети играли…

Из-за этого у Адки и были те сложности, которые нас познакомили. На момент поступления в детский дом, жильё за Адкой числилось. И бюрократы-крючкотворы ухватились за это, чтобы отказать сироте в предоставлении положенного по закону, ссылаясь на то, что у Адки есть доставшийся ей в наследство бабкин дом, а что пострадал от огня — так у нее, Аделаиды Константиновны, ручки есть, ножки есть — ремонт сделает. Понадеялись, что молоденькая дурочка не станет бороться.

Я зло дернула углом рта — за жилье для Адки мы сражались до сих пор. Дай бог, чтобы к окончанию ею университета выдавить удалось.