Мануэль Карлос - Во имя любви. Жертвоприношение.

– Нечего со мной разговаривать! Отправляйся к своей Силвии!

– А кто это – Силвия? – заинтересовалась Катарина после того, как отец сердито хлопнул дверью.

– Какая Силвия? – Мать сделала удивленные глаза, но страдание в них осталось страданием. – Откуда ты взяла это имя?

– От тебя услышала. Ты так кричала, – настаивала Катарина.

– Нет. Такого быть не может. Я слыхом о таком не слыхала.

В общем, мать темнила и раскалываться не желала. Ладно. Кати вполне могла справиться своими силами. Она пошарила по ящикам и полкам, и очень скоро в самом дальнем углу наткнулась на толстый конверт с письмами. Судя по тому, как он тщательно был запрятан, сведения в нем должны были содержаться важные. Так оно и оказалось. Неизвестный доброжелатель извещал Сирлею о том, что у ее мужа Нестора была другая семья: жена и ребенок.

Теперь Катарина поняла мать. Такой удар кого хочешь пришибет. К тому же… К тому же… Катарина поняла, что должна действовать. И еще она поняла, что Тереза давным-давно в курсе их семейной драмы: подслушивала она не хуже Катарины, а письма прочитывала прямо по получении, еще раньше хозяев. И ни слова ей не сказать? Предательница!

Но сейчас Катарине был нужен союзник. Одна она чувствовала себя не слишком уверенно. Стоило перестать злиться, как из глаз текли слезы. Но злости все равно было больше. На злость она и рассчитывала.

Тереза проводила ее до угла, а дальше Катарина отправилась сама. Она шла и чувствовала себя цунами, который сейчас все сметет со своего пути.

Позвонила в дверь, попросила служанку позвать Силвию.

– Ты меня не знаешь, – начала, обратившись к ней, Катарина, – но я прекрасно знаю, что…

– Почему я тебя не знаю? – прервала ее Силвия. – Я тебя видела, и не раз. Ты красивая, и отец тобой очень гордится. Проходи. Соседи у нас любопытные, не стоит, чтобы они лезли в нашу жизнь. А я знаю всех вас, и тебя, и маму, и бабушку, и Терезу. Мне Нестор рассказывает.

Катарина молча прошла. Гнев душил ее. Какой цинизм! Какая гадость! Этой бабе он рассказывает про них все! Да как он смеет? Еще читал ей уроки морали! Спускал с лестницы ее мальчишек! А сам?!

– Я могу тебя понять, – заговорила Силвия. – Но поверь, взрослые сами разберутся: твоя мама, отец. Ты с мамой – семья твоего отца, и я с сыном тоже. Права у нас одинаковые. А давность – это только для пенсии. Знаешь, мы в общем-то все так или иначе любим друг друга, а ради любви…

– Я тебя ненавижу! – взорвалась Катарина. – Ненавижу отца! Ненавижу вашего ребенка. Всех ненавижу! Всех! Сколько он мне крови попортил своей моралью. А сам! Сам!

– Да, по взглядам он – моралист, пуританин, а в жизни человек такой же, как остальные. – Продолжая говорить, Силвия принесла воды, таблетку успокоительного и заставила Катарину проглотить ее. – Ты еще очень молоденькая. В жизни многое происходит без злого умысла. Я узнала о том, что у Нестора семья, когда была уже беременна. И не стала разбивать семью. В мыслях такого не имела. Так что на все можно по-разному посмотреть. Просто у твоего отца два дома, немного там, немного здесь. В воскресенье обедает с вами, в понедельник – с нами.

Силвия спокойно смотрела на нее. Может, и ее мудрость нелегко ей давалась, кто знает? Но Катарина мудрости в ее словах не видела – один только цинизм и бесстыдство.

– Силвия! Я приехал, милая, – раздался голос Нестора, – и у меня для тебя сюрприз. – Он вошел в гостиную.

– У меня тоже, – усмехнулась Силвия. – Кати приехала поговорить, она очень нервничает, это естественно.

Нестор торопливо подошел к дочери.

– Зря ты приехала! Зря! Мы с мамой сами все уладим. Ты, дочка, не волнуйся, – говорил он.

– Ты? С мамой? Да ты едешь всю жизнь на ее доброте, а ее и защитить некому. Ты мне противен! Мне за тебя стыдно! Мне тебя жаль!

С этими словами Катарина побежала к двери, столкнулась нос к носу с симпатичным мальчишкой, обошла его и закрыла за собой входную дверь.

Лично ей все было ясно. Лично она приняла решение. Лично она в этой грязи мараться не будет.

Измученная Сирлея поддалась напору Катарины, дала подхватить себя волне гнева, обиды, злобы. Нестору не было больше места у них в доме. Они выкинули его вещи, заперли двери, а когда он попытался возражать, воззвать к своим правам отца, мужа, Сирлея набросилась на него с кулаками.

Дона Ленор едва успокоила ее, приговаривая:

– Ты права, доченька, ты права! Так и надо, – а сама усаживала ее на диван, капала успокоительные капли и думала про себя: «Катарина скоро замуж выйдет, я к себе в деревню уеду, да и умру небось скоро, и что она одна как перст на свете будет делать? Одна как перст…»

Старость боится одиночества, чувствуя себя беспомощной. Юность боится унижения, чувствуя себя беззащитной.

– Знаешь, мне все-таки кажется, – говорила Элена Атилиу, – что, несмотря на то что адвокат не сумел помирить Эдуарду с Марселу и она по-прежнему настаивает на разводе, разведясь, она не будет счастлива. Она его любит и поэтому так переживает. Развод для нее пока не спасение.

– Наверное, ты права. Но что мы можем поделать? Я Марселу знаю с детства. Мы ведь с Бранкой знакомы очень давно, когда у нее еще не было детей. И все дети Бранки и Арналду выросли у меня на глазах, так вот Марселу всегда старался все сделать по-своему. «Если ты идешь направо, я – налево» – вот был его принцип. Так что ладить с ним непросто. Других отношений, кроме подчинения, он не знает.

– Как Бранка, – сказала Элена.

– Да, как Бранка, – согласился Атилиу. – Так что посмотрим, что вырастет из нашего внука…

«Он будет похож на тебя, – мысленно ответила Элена. – Такой же благородный, великодушный, щедрый». С радостью и болью смотрела она, как возится Атилиу с малышом, как любовно и ласково с ним обращается.

– Я бы предпочел, чтобы он был похож на Леу, – продолжал Атилиу. – Леу – пример того, что и находясь под давлением, человек может вырасти добрым и благородным.

А вот Бранке казалось, что ее сын Леу не от мира сего.

– Ты у меня или марсианин, или переодетый ангел, – говорила она ему с горечью.

С некоторых пор она с той же горечью чувствовала, что ее хорошо налаженный дом полностью вышел из-под ее контроля. Все отбились от рук, и что бы она ни делала, чтобы наладить, починить этот когда-то такой совершенный механизм, ничего не выходило.

Вот, казалось бы, она попросила дона Альсиу, адвоката, старого друга семьи, поговорить с Марселу и Эдуардой и постараться помирить их. Как ни была она поначалу против их брака, но рождение внука изменило ее отношение к этому. К тому же Бранка никак не могла смириться с тем, что Эдуарде достанется половина имущества Марселу. Ладно, когда муж с женой прожили долгую совместную жизнь, жена тогда, разумеется, имеет право на часть имущества. Но тут они и жили-то без году неделя, и все достанется ей? Она останется в квартире, будет получать алименты, словом, жить себе припеваючи. А бедный Марселу только знай обеспечивай! Нет, так дело не пойдет!