Мария Метлицкая - Другая Вера

«Ох, дай-то бог! Господи, только бы не пришел! Кажется, еще ничего в этой жизни я так страстно не хотела!»

И Вера принялась искать в толпе гостей мужа – сейчас, в эти минуты, следовало взять его под руку и чинно войти в зал.

Но Геннадия Павловича нигде не было. Куда, интересно, он запропастился? Вера нахмурилась: «Стою тут, как одна. И это называется мать жениха».

– Вера, – услышала она голос за спиной, – ты?

Вера резко обернулась – знакомый голос заставил ее вздрогнуть.

Так и есть, он. Бывший муж, бывший возлюбленный и отец ее единственного сына. Роберт Викторович Красовский собственной, как говорится, персоной. Явился не запылился. Как же, пропустит он подобное мероприятие! Не на того напали! Какая же она наивная дура! На что надеялась, на что рассчитывала! Он стоял напротив ее и улыбался, внимательно и пристально разглядывая ее. И в его взгляде читались и восхищение, и удивление, и неподдельная радость.

– Вера, ты! – восторженно повторил он и покачал головой. – Ну, привет!

Вера почувствовала, как краснеет. Еще не хватало – вот позор, а?

– Привет, – с трудом произнесла Вера. – Ну ты как шпион, ей-богу. Подкрался неслышно. Я, знаешь ли, женщина в возрасте, со мной такие шутки, – она коротко и нервно хохотнула, – опасны.

Роберт довольно и беспечно рассмеялся:

– Ну прости, прости! Я не хотел, честное слово! Просто узнал тебя, ну и… рванул.

– Так обрадовался? – хмуро усмехнулась Вера. – Конечно, такое счастье – встретить бывшую жену. Да еще и на свадьбе общего сына.

– Счастье, – без тени улыбки подтвердил Роберт. – А возраст, – он улыбнулся, – это уж точно не про тебя! Ты, – он замолчал, подыскивая нужные слова, – ты… стала еще прекрасней. Честное слово!

– Оставь, – Вера резко перебила его, – не смеши. Да и вообще – при чем тут я?

Вера отвела от него взгляд и снова стала тревожно вглядываться в толпу, ища мужа.

Роберт, казалось, этого не заметил и был настроен на разговор.

– Ну а как вообще? – спросил он, закуривая сигарету.

– Вообще? – растерянно повторила Вера, по-прежнему пытаясь отыскать глазами Геннадия Павловича. – Вообще, – с нажимом повторила она, – все прекрасно. Разве ты не заметил?

– Заметил. И я очень – очень, – подчеркнул он, – за тебя рад. Искренне рад, Вера!

– Какая разница, – еще больше раздражаясь, проговорила Вера. – Рад, не рад, искренне или не очень. Мне-то какое дело, Роберт? Ладно, я пошла – извини! Надо мужа найти. – Вера развернулась, чтобы уйти.

– Я, – услышала она, – так счастлив, что мы снова…. увиделись.

Вера резко остановилась и обернулась.

– Счастлив? – жестко переспросила она. – Ну и я страшно рада, что доставила тебе удовольствие! – И, усмехнувшись, она небрежно махнула рукой и направилась к зданию усадьбы.

Вера шла и думала об одном – только бы не упасть, не растянуться бы перед гостями, не доставить им такого сказочного удовольствия, не устроить такой немыслимый аттракцион, о котором некоторые только мечтают, – ее, Веру Стрельцову, многие не любят, считая надменной и высокомерной.

«Иди, иди, – говорила она себе. – Выпрями спину и иди! И ноги у тебя не дрожат, ничего подобного! Поступь твоя тверда и совесть чиста! И все давно прошло и забыто, Вера! Опомнись».

Но ноги предательски дрожали и подкашивались. Разволновалась! Как такое вообще возможно? Как она злилась на себя!

Она дошла до брусчатки, остановилась, чтобы перевести дух и немного прийти в себя, нервно провела потной ладонью по волосам, резко одернула платье, ребром ладони вытерла влажную шею, снова провела рукой по волосам и завертела головой – ну где он, где?

Предательски дрожали руки – Вера сцепила их в замок, стараясь унять мерзкую, стыдную дрожь.

Наконец она увидела мужа и неожиданно для самой себя громко и тонко, почти истерично выкрикнула:

– Гена!

Геннадий Павлович увидел жену, расплылся в улыбке и заспешил к ней.

Вера чувствовала, как успокаивается ее дыхание. Но раздражение, даже злость, никуда не делись – теперь они распространялись на ни в чем не повинного мужа.

– Ну наконец-то, – зашипела она, – ну где же ты ходишь?

Геннадий Павлович растерянно и непонимающе уставился на супругу:

– А в чем дело, Веруша?

И вдруг Вера заплакала.

– В чем? – повторяла она. – Да в том, что ты меня бросил, оставил одну! В том, что я тут… как дура неприкаянная, вот в чем! И я тебя ищу. Больше часа ищу, Гена! А тебя нигде нет!

Ошарашенный и окончательно растерянный, Стрельцов по-прежнему моргал глазами и бормотал объяснения:

– Что ты, Верочка, что ты? Я ничего не понимаю, честное слово! Я все время был тут, рядом! Мы же с тобой… видели друг друга! Ты с Лизой болтала, потом с детьми! С Вадькой. Я же все видел, – жалко оправдывался он. – Я не терял тебя из поля зрения, Вера! Родная моя, что с тобой? А сейчас я отлучился в туалет. Верочка! Да что с тобой, солнышко? Что случилось? У тебя что-то болит, ты себя плохо чувствуешь? Это жара и волнение, да, Верочка?

Вера увидела его растерянность, испуганные глаза и пришла в себя. Господи, какой стыд! Веду себя, как истеричная барышня. Еще не хватало, чтобы он понял причину. А уж если заметит кто-нибудь из гостей, сраму не оберешься. Нет, ей решительно наплевать на всех, но как некрасиво, нелепо, стыдно! Да и ни к чему давать лишний повод для разговоров. Наплевать, а все равно неохота, чтобы трепали их имена.

Вера жалко улыбнулась и извиняющимся тоном проговорила:

– Ген, ну прости, прости ради бога! Жара такая… Нервы, да. Я так долго этого ждала, а тут расклеилась, Геночка. Растерялась. Ты же знаешь, как я не люблю все эти сборища! Да и жара, – жалобно повторила она, – и столько бессонных ночей.

– О чем ты, родная моя? – Геннадий Павлович облегченно выдохнул. – Уф, Веруша! А я уже испугался, что тебе нездоровится. Точно ничего не болит? – он снова с тревогой вглядывался в ее лицо. – Ты меня не обманываешь?

– Не болит, не болит, – рассмеялась наконец пришедшая в себя Вера. – Честное слово, ничего не болит! Пойдем скорее. Все уже там.

– Да, да, конечно! – растерянно пробормотал Геннадий Павлович, все еще с тревогой поглядывая на бледное и измученное лицо жены. – С тобой правда все в порядке?

Овальный зеркальный зал был роскошен. На столах, покрытых нежно-апельсиновыми скатертями, стояли вазоны с остроносыми, похожими на экзотических птиц, стрелициями и низенькие, почти плоские вазы с ярко-красными, нежно-желтыми и оранжевыми настурциями и ноготками. На полу, в широких, высоких вазонах были расставлены необыкновенного цвета мелкие розы – персиковые, чайные, кремовые. «Интересный дизайнерский ход, – подумала Вера, – соединить стрелиции и ноготки. Но почему розы, королевы цветов, на полу, а не на столах?»